Оленька начинала возмущенно повизгивать, но уже без вчерашнего энтузиазма. Ну, вот чаепитие закончилось. Семен принял у деда несколько банок варенья, обнялся и поспешил к машине. Заурчал двигатель, Федор, который уселся на заднее сиденье рядом с Валентиной, обнял ее, оглянулся и увидел у калитки деда. Он стоял маленький, сморщившийся, сутулый и даже смахивал с лица слезу. И все вчерашнее вновь показалось ему каким-то сумасшествием.
– Почему он не отходит от дома? – спросил Федор.
– Не знаю, – пожал плечами Семен. – Здесь он пришел в себя. Когда утенок выбирается из скорлупы, он считает матерью первый увиденный движущийся предмет. Возможно что-то подобное.
– Ха-ха! – взвизгнула Оленька на заднем сиденье. – Дед утенок!
Тамара наклонилась вперед и бросила на колени Семену электрошокер.
– Больше не поеду сюда.
Сказала и отвернулась к окну. Федор оглянулся. Валентина смотрела на Семена с недоумением, но, поймав взгляд мужа, улыбнулась, пожав плечами.
– Значит, я поеду один, – спокойно ответил Семен.
– Это ничего не значит, – вдруг сказал Федор. – Запретами нельзя ничего остановить. Это неправильно. Наука не может существовать в каких-то границах.
Семен посмотрел в зеркало заднего вида.
– А что делать с Михалычем?
– Ничего, – развел руками Федор. – Пусть и дальше … процеживает все через капрон.
– Однажды ему это надоест, – ответил Семен.
2004 год
Керамическое либидо
Можете считать это байкой. Да, верить моим россказням никто не заставляет. К тому же даже после глотка коньяка на морозе не до разговоров. Хотя, слушать меня мороз не мешает. Не так ли? С коньяка, кстати, все и началось примерно лет так десять назад. Именно с бутылкой коньяка и фингалом под глазом, скажем так, некто Иванов пересек полстраны и позвонил в дверь старому приятелю. Как раз под Новый год. Примерно в это самое время. Приятель, доложу я вам, визиту обрадовался не слишком, поскольку делил предвечернее время с весьма миловидной особой, но дверь открыл. Девушка оставила друзей наедине, отправившись с язвительной улыбкой к телевизору, а хозяин начал вежливые попытки от внезапного гостя избавиться. Во-первых, он отказался пить с Ивановым коньяк, вежливо запихав бутылку обратно в карман ивановского пальто. Во-вторых, он с плохо скрываемым раздражением выслушал подробный рассказ Иванова о его непутевой семейной жизни, осторожно потрогал поставленный женой фингал, не оценил сдержанность несчастного, не убившего в ответ проклятую, и спросил в лоб, чего Иванов конкретно хочет от бывшего институтского друга. Тут потерпевший и раскрыл карты.
Оказывается, он пронюхал, что некоторые институтские разработки его приятеля, которого весь курс числил гением, были тем завершены и даже успешно испытаны. Приятель нахмурился и неохотно признался, что определенные успехи достигнуты, но дело щепетильное, разработки ведутся большей частью в неофициальном порядке и вообще за подобные изобретения и голова может с плеч слететь. В ответ Иванов схватил приятеля за грудки и взмолился, чтобы тот помог ему непременно, так как жить с террористом в юбке он больше не намерен, к холостой жизни не приспособлен, а найти свою действительную половину собственными силами не в состоянии, да и ошибиться боится. Совсем помрачнел приятель, понял он, что кто-то все-таки пронюхал о его секрете. Да, сказал приятель после некоторого раздумья, каждый человек имеет так называемый порог совместимости, иначе говоря, коммутативную индивидуальность, и ее можно не только установить, но и использовать. Но в этом и вся проблема. За нарушение права личности на свободное волеизъявление можно ведь и срок получить. Это же, считай, психотропное оружие!
Тут Иванов и вовсе припер приятеля к стене. Используй, говорит, свое психотропное оружие для моей пользы, а то я сейчас к твоей девчонке пойду и распишу ей, каким образом она тут на краю страны оказалась и почему влюбилась в близорукого лабораторного крысака. В этом моменте беседы приятель дал окончательную слабину и снял с антресоли коробку, из которой достал, представьте себе, керамический объект, изображающий сами знаете что.
Да-да. В самом деле. Не удивляйтесь. Иванов тоже удивился, а приятель ему шепотом объяснил, что это есть тот самый прибор, который одну единственную половину Иванова к себе приманит, да еще и влюбит. Оскорбился, было, Иванов, зашипел, что в протезировании не нуждается, да только приятель в свою очередь к стене его припер. Смотри, дурень, в корень, прошептал и объяснил, что по прямому назначению данный артефакт не использовался ни разу, а выбор странного оформления прибора обусловлен компактностью, керамическим корпусом, позволяющим без помех передвигаться его обладателю через решетки металлоискателей, и запредельной мощностью источника питания. Выцарапал из визитки Иванова приятель его личный чип, впихнул в прорезь на изделии и показал на какое деление тумблер выставить. Тут конечно Иванов как бывший технарь спросил, что будет, если он тумблер неправильно выставит, на что получил ответ, что положение один – заводское для отвода глаз, в нем кроме нагрева и вибрации ничего нет, два – то самое нужное Иванову, а три – служебно-испытательное, для тестирования и проверки, оно вовсе рядовому пользователю не нужно. Усомнился Иванов в компактности прибора, с трудом подбросил его на ладони, однако к дверям, к облегчению приятеля, направился, намереваясь, по всей вероятности, остаток праздника провести в поисках личного счастья. Но в прихожей Иванов вдруг остановился и недоверчиво спросил, а как собственно все происходить будет? А просто, объяснил ему приятель, включаешь и ждешь. Половина твоя рано или поздно, за час, за день или за неделю, используя транспортные артерии планеты, до тебя доберется и уже не отстанет. Тут приятель взял с Иванова страшную клятву о неразглашении и немедленном возврате прибора по достижении результата и в спину вытолкал на улицу.
Именно в таких случаях обычно говорят, а счастье было так близко.… Добирался-то Иванов до приятеля на про-лифте. Это сейчас садишься на диванчик в терминале, одеваешь на голову трансижанс и перемещаешься по всей сетке. А десять лет назад приходилось, к примеру, от Владивостока до Москвы полчаса на откидном стульчике в про-лифте сидеть. Да, была такая в жизни неприятная транспортная виртуальность. Короче уже минут через десять Иванов добрался до терминала, где последние недотепы стремились вернуться домой до боя кремлевских курантов, выправил абонемент и вошел в про-лифт. Что делает первым делом наш человек, получив в руки непонятный прибор? Правильно. Нажимает на все кнопки подряд. Иванов оригинальностью не отличался, о чем, впрочем, уже и фингал его говорил. Он повертел в руках уже снаряженный его чипом прибор и щелкнул тумблером на позицию "один". Керамическое изделие немедленно отозвалось потеплением и слабым дрожанием. С интересом представив, какие режимы приятель установил на цифрах два и три, Иванов решил временно отложить поиски единственной и неповторимой и перещелкнул тумблер сразу на служебную позицию "три". Вот тут и случился кошмар.
Перед глазами Иванова словно бы надулся мыльный пузырь, раздался хлопок и в кабине появилась ошарашенная подобным развитием событий полногрудая блондинка с новогодним тортом в одной руке и бутылкой шампанского в другой. Не успел Иванов приступить к попыткам объяснить приключивший казус, как звук повторился, и блондинок стало две, а вскоре и три. Только когда количество этих замечательных представительниц человеческой породы достигло дюжины, Иванов наконец понял, что его прибор катастрофическим образом нарушил стройную систему транспортных сообщений, и с трудом, поскольку уже давно был втиснут в угол кабины бюстами и бедрами попутчиц, опустил руку в карман и переключил тумблер, как оказалось в положение "два". В течение следующих десяти минут поставка блондинок прекратилась, что позволило им моментально перезнакомиться и даже обратить смешанную с предпраздничным негодованием симпатию на Иванова, но в этот момент удивительный прибор закончил выполнение своей основной задачи, и в кабине появился самый ожидаемый персонаж.
Тут следует сделать небольшое отступление. Хотя Иванова любвеобильные дамы и начали уже выцарапывать из угла, но в силу маленького роста он не мог видеть их всех сразу, а только подбородки, губы и заряженные сережками мочки ушей трех ближних. Поэтому и появление своей единственной и неповторимой он скорее не увидел, а услышал и почувствовал, так как теснота в кабине превысила все возможные пределы, а вновь прибывшая особа разразилась площадной бранью. К счастью, именно в этот момент сработала защита, автоматика остановила движение и вся многострадальная начинка лифта была сброшена на ближайшую аварийную станцию. Да-да. Именно сюда. На Таймырский терминал. Правда тогда тут не было гостиниц, кемпингов, бассейна и всех прочих благ, а присутствовал только персонал метеостанции, которого указанный десант скорее обрадовал, чем смутил.