– Может быть, – неопределенно протянул гость. – Хотя, признаться, меня не устраивает воплощение в столь беспомощном создании. Ты можешь подобрать что-то более серьезное? Согласись, мне нужны гарантии!
– Что ж, – задумался Денис, с трудом поднялся, пошатываясь, подошел к окну, вытер со лба липкий пот. – В этом мире существуют и более опасные существа. Подойди к окну. Как тебе этот зверь? Дай-ка сюда стабилизатор.
Денис вернулся на дачу вечером. Маринка испуганно ойкнула, увидев забинтованную шею, руки, но он улыбнулся ей успокаивающе:
– Ерунда. Зато лицо в порядке. Трубу прорвало на участке, слегка обдало паром. Не волнуйся. Когда я рядом с тобой, на мне все заживает как на собаке. И все благодаря тебе. Я выздоравливаю от твоей любви!
– А я от твоей, – прошептала Маринка, вытирая глаза.
– Кстати! Володька! Смотри, кого я привез!
Денис открыл заднюю дверь и выволок на траву здоровенного терьера. Пес зло рычал, упирался лапами, но крепкий поводок и намордник делали его безопасным.
– Соседский? – восхищенно задохнулся подбежавший Володька.
– Нет, наш собственный, хотя и похож, – улыбнулся Денис.
– А зачем ты ему свой браслет натянул на шею? – удивился сын.
– Так надо, – строго погрозил пальцем Денис. – Месяца два, три поносит, а потом можно будет снять. Это – чтобы он не убежал. Пусть к нашему запаху привыкает. И еще. Он пока рычать будет, ты не волнуйся. Собака взрослая, характер уже имеется. Если с любовью к псу, все наладится. Еще и руки лизать станет!
– И как же этого красавца зовут? – появилась в калитке теща.
– А никак! – откликнулся Денис. – Как назовете, так и звать станете! Главное, что клубника теперь будет в полном порядке.
2005 год
Глаза
Борис не любил абсолютную тишину. Он понимал, что абсолютной тишины не бывает в принципе, но попытки ее создать вызывали у него глухое раздражение. Абсолютная тишина мгновенно обращалась шорохом в голове, стуком в груди, урчаньем в животе. В такие минуты ему хотелось зажать уши и завыть. К счастью тишина никогда не затягивалась надолго. Вот и теперь, он уже собрался схватиться за голову, но скрипнула дверь и комната наполнилась звуками. Зацокали каблучки, звякнул поднос о прикроватную тумбочку, прошелестела ткань больничного халата по соскам медсестры, зашуршала истории болезни.
– Аня?
– Вы опять узнали меня? Как?
– По запаху. Не пугайтесь. У вас замечательный запах. Такой запах бывает только у любимой женщины, когда целуешь ее за ухом. Отодвигаешь носом пряди и целуешь.
– Вы вновь заставляете меня краснеть!
– Не волнуйтесь, я ведь не вижу.
– Я помню.
– Вы улыбнулись? Я услышал вашу улыбку.
– Я не перестаю удивляться вашему слуху. А что я делаю теперь?
– Это просто. Вы очень осторожно опустили сахар в чашку. Но я услышал. Сейчас вы хотели взять ложечку, затем остановили руку и касаетесь пальцами печенья.
– Поразительно! Однако вынуждена огорчить, после того, как вы начнете видеть, эти способности быстро сойдут на нет.
– Вы уверены, что я начну видеть?
– Почти. Конечно, вероятность излечения остается в пределах пятидесяти процентов, но доктор считает, что ваш случай далеко не безнадежен.
– Я не вижу уже тридцать лет.
– Я все знаю. Могу в подробностях описать обстоятельства аварии, в которую вы попали. Ведь я читала вам историю вашей болезни. Тридцать лет это большой срок, но медицина к счастью не стоит на месте. Через час мы снимем повязку, и вы начнете заново знакомиться с миром.
– В моем возрасте уже поздно заново знакомиться с миром!
– Перестаньте, вам еще нет и пятидесяти. Мужчина в таком возрасте может спокойно начинать новую жизнь.
– Чтобы начинать новую жизнь, следует закончить старую.
– Она закончится через пятьдесят девять минут.
– А если я не хочу?
– Видеть? Вы шутите?
– Опишите мне комнату. Еще раз.
– Зачем?
– Вдруг я не увижу ничего? Зачем же огорчать доктора? Буду говорить, что вижу и перечислять те предметы, которые вы мне сейчас опишите.
– Обманывать нехорошо.
– Чего не сделаешь, чтобы не расстроить человека.
– Ну, хорошо. С чего начнем?
– Как вы выглядите?
– Обыкновенно.
– И все-таки.
– Я высокая, стройная…
– Красивая?
– Вероятно.
– Могу я вас попросить…
– Что?
– Разрешите коснуться вашего лица.
– Ну, если это так нужно… Дайте руку.
– Вы совсем не похожи на Дашу.
– Вы так называете свою жену?
– Да. Мы учились в одном классе. Я хорошо запомнил ее. Она рыжая и в веснушках. Все время улыбалась. Она и теперь смеется… несмотря ни на что. Чтобы ни случилось. Такой рыжий чертенок.
– Вы женились уже после… аварии?
– Да, через год. Я уже достаточно освоился со своим новым… качеством. Столкнулись на встрече выпускников. Она водила меня по коридорам школы и смеялась. Единственная из всех. Ну ладно. Что еще в комнате?
– Ваша кровать. Прикроватная тумбочка. Стол. Четырехугольный обыкновенный стол. Бросьте, вы скоро все увидите сами!
– Прошу вас.
– Ну ладно. Зеркало, дверь, окно, шторы.
– Шторы?
– Да, на окнах есть шторы.
– Какого цвета?
– Желтые.
– Желтые. Знаете, эти тридцать лет я больше боялся не того, что какие-то образы выветрятся из памяти, они наоборот становились ярче. Я боялся забыть цвета. Обычно воспоминания лишены цвета. Я представлял себе желтый цвет, зеленый, красный, фиолетовый. Разные… оттенки. Но теперь почему-то мне кажется, что мой желтый на самом деле какой-то другой цвет.
– А лица вы помните?
– Лица? Да. Конечно. Лицо Даши я знаю наизусть. Впрочем, я помогаю себе пальцами….
– Монитор.
– Не понял?
– На стене еще и монитор.
– Телевизор?
– Нет, телевизор вам пока не нужен, к тому же в первое время лучше не утомлять глаза. Только монитор. Он показывает зал для посетителей. Кстати, ваша жена уже там. Ходит, нервничает, волнуется. На ней голубое платье, туфельки на высоких каблуках.
– Я хочу посмотреть.
– Через час вы все увидите.
– Я хочу посмотреть сейчас. Снимите повязку.
– Я не имею права.
– Снимите повязку, иначе я это сделаю сам.
– Вы с ума сошли, меня выгонят с работы!
– Никто ничего не узнает! Снимите повязку!
– Подождите! Не нервничайте! Зачем вам это? Осталось уже меньше часа.
– Аня! Послушайте меня. Вот сейчас, в данный момент решается, как я буду жить дальше. Начнется новая жизнь или нет. Через час уже ничего нельзя будет поправить.
– Что вы хотите поправить?
– Я очень многим обязан Даше. Очень многим. Может быть, всем.
– Я не поняла.
– Все просто, я хочу увидеть ее.
– Увидите!
– Сейчас!
– Да что же мне с вами делать?
– Хотя бы на одну минуту! Поймите, я уже близок к тому, чтобы содрать повязку!
– Стойте! У вас руки дрожат! Вы сумасшедший? Ну… хорошо. Я сниму повязку. На одну минуту. Пообещайте никому не говорить.
– Тогда пообещайте и вы. Ничего не говорить доктору, чтобы ни случилось.
– Кого интересует мое мнение? Я всего лишь медсестра.
– Вы мой ангел.
– Ну, уж ангел. Осторожно. Не открывайте глаза сразу. Медленно. Не бойтесь. В комнате специально приглушен свет. Вы видите?
– Нет.
– Как нет?
– Я вижу вас, Аня. Вы … Ладно. Вижу монитор. Но не вижу Дашу.
– Вам не следует напрягать глаза.
– Подождите, я вижу каждого человека на мониторе, но не вижу Дашу.
– Ну, как же? Вот! Вот она.
– Это?!
– Да. Это она.
– Кажется, да…
– Вы не узнаете ее?
– …
– Почему вы молчите?
– Ну, вот и все. Не нервничайте. Сейчас мы снимем повязку, и ваша жизнь переменится.
– Доктор, а если я не увижу?
– Не отпевайте себя раньше времени. У вас хорошие шансы. Ну, если нет, продолжим лечение.
– Я не хочу продолжать лечение.
– Бросьте. Думаю, что продолжение лечения не потребуется. Сейчас. Секунду. Теперь медленно открывайте глаза. Ну? И как?
– Я ничего не вижу.
– Подождите. Вы не ошибаетесь?
– Я ничего не вижу.
– Я огорчен. Поверьте мне, шансы были очень велики.
– Ничего страшного. Дайте мне, пожалуйста, мои очки. Мы продолжим лечение, может быть. Позже. Извините. Я очень устал.
– Ты огорчена?
– Да. Хотя и чувствую облегчение, что ли. Я отчего-то боялась поймать твой взгляд.
– Дай мне руку.
– Вот.
– Да. На какое-то мгновение мне показалось, что это не ты. Но это ты. Я узнаю твои пальцы. Знаешь, что я больше всего люблю?
– Что?
– Слушать, как ты дышишь.
2005 год