30
– Где твои? – прошептал Котенкин через минуту, когда к друзьям вернулась способность говорить. – Где тетя Аня и дядя Саша?
– На крыше, – приложил к глазам бинокль Генка. – Сидят на коньке. Хотели проверить, чего я там забыл, но им там понравилось.
– Чтобы никому, – предупредил Котенкин.
– Понятно! – выдохнула Аленка. – Так он что, ожил все-таки?
– Почти, – серьезно сказал Генка. – Теперь нужно человечка сложить. Точнее – трех. Помогайте.
2013 год
Фактор неопределенности
Слежку Денис почувствовал в пятницу. Вырвался с работы на пару часов раньше, чтобы отправить на дачу сына, въехал во двор, зарулил к исходящему пухом тополю, вышел из машины и замер. Двор показался чужим. Как личный дневник, в котором не добавилось ни строчки, но чует, чует сердце – шарил по страницам чужой взгляд. Денис бросил взгляд на бабушек, полирующих у подъезда скамейки. На соседа, выгуливающего у жестяных гаражей лохматого терьера. На третий этаж. Володька, самозабвенно заполняя пространство тесного московского двора мыльными пузырями, радостно помахал отцу с балкона. Главное – не волноваться. Спокойно. Маринка сумки набивает, парень уже при параде. Только по стабилизатору и могли вычислить. Значит, к браслету пока не прикасаться. Отвезу своих и утром вернусь. Вот только, что жене сказать? Управлюсь ли за день? И управлюсь ли вообще?
– Ну? – Маринка улыбнулась с кухни, развела в стороны мокрые руки, позволяя себя обнять. – Освободился?
– Не совсем, – вздохнул Денис. – Сверхурочка одна появилась. Завтра с утра придется вернуться. Вечером приеду. Наверное.
– Есть будешь?
Она не сказала больше ничего, даже не отстранилась, но Денис понял – обиделась. Еле заметно надула губы. Нотки радости приглушила в голосе. И все же прошептала, прижавшись щекой к плечу:
– Не думай ерунды. Я не обижаюсь, я расстраиваюсь.
Через полчаса Денис погрузил семейство в машину, выкатил на Дмитровку, вот-вот собирающуюся выйти из автомобильных берегов, своевременно выскользнул из Москвы и уже к ужину въехал в деревню. Обрадованная теща привычно засуетилась. Володька, стянув со стола теплый пирожок, умчался на деревенский пруд. Маринка пустилась перемалывать с матерью деревенские новости, и даже ночью, когда приглушенный лай соседской собаки слился с сопением уставшего сына, уже прижимаясь к мужу, продолжала лить вдруг пробудившийся деревенский говорок:
– Воды наносить, огурцы прополоть. Опять же соль привезла, а сахар забыла. Мешок надо, не меньше! Малина в этом году будет хорошая. Мамка жалуется, что клубнику мальчишки на задках ободрали. Раньше собаку привязывала, а теперь, как Рекс от старости сдох, никакого спасения. И то, собака – не кошка, с ней и поговорить можно…
Денис улыбнулся в темноте и в ответ на возмущенное: "Да ты не слушаешь меня, что ли?", потянул жену на себя.
– Ну и скрипучая же кровать! – угадала Маринка его мысли.
В субботу Денис поднялся рано, почаевничал на терраске и по непривычно пустынному шоссе вернулся в Москву. Припарковался под тем же тополем, поднялся на третий этаж, вошел в квартиру. Неприятный холодок, вновь обдавший его во дворе, в квартире почти обжигал. Денис плеснул из графина воды в стакан и, отпивая мелкими глотками, прошелся по комнатам. В детской поверхность воды подернулась мгновенной рябью. Здесь, подумал Денис. Ждет. Что ж, когда-то это должно было произойти… Если не уничтожил сразу, есть надежда вывернуться.
Денис принес утюг, воткнул его в розетку и, дождавшись, когда щелкнет терморегулятор, надавил клавишу. Из отверстий с шипением ударило паром. В то же мгновение мутное облако заклубилось у Володькиной кроватки, поднялось, расплылось по потолку, протянуло щупальца, сжало запястья, стянуло обручем горло, обожгло. Денис выронил утюг, прохрипел, задыхаясь.
– Отпусти, я не опасен! Отпусти, квартиру спалишь!
Хватка ослабла. Денис упал на колени, расстегнул ворот, откашливаясь, выдернул из розетки шнур. На запястьях вздувались пузыри ожогов. Пекло шею. Облако зловеще мерцало в углу. Секунды Денис чувствовал, как чужой взгляд ощупывает его. И точно, слова словно всплыли из марева в голове.
"Сомнений быть не может. Это ты".
– Я, – прошептал Денис.
"А я еще гадал, который из трех. Ты, детеныш, самка. Стабилизатор здесь?"
– Здесь, – кивнул Денис, стараясь не застонать, не дать боли одержать вверх. – Как ты меня нашел?
"Только я и мог найти, – зажглось в голове. – До тебя стабилизатором пользовался именно я. И только я".
– И тебе поручили…
"Да. Его Бесконечность поручило мне отыскать потерявшего разум Неопределенного Высшей Степени. Бывшего Смотрящего за техногенной цивилизацией. Беглеца. Правда, я не мог и предполагать, что ты превратился в обычного гуманоида. Служение Неопределенности отринуто в пользу плотской ущербности? Прельстила ограниченность во всем? Зависимость от множества факторов внешней среды? Все это взамен Священного Фактора? Взамен неуязвимости и вечности? Как тебе твое нынешнее состояние? Что более причиняет страдания? Огонь? Или холод?"
Из облака вытянулся язык и коснулся предплечья. Денис втянул воздух и, не в силах более сдерживаться, закричал. Оледеневшая кожа разошлась трещинами и из них выступила кровь.
"Ничтожество! – прозвучало в мозгу. – Ничтожество, и еще раз ничтожество! Верни мне стабилизатор и готовься к смерти. Впрочем, подожди. Сначала я хочу узнать, почему ты обрек себя на мучения? Отчего перестал служить неопределенности?"
– Я не перестал, – прохрипел Денис, чувствуя пробивающую испарину.
"Ты скрылся, хотя знал, что обязан явиться в облачные покровы Его Бесконечности. Ты нарушил закон!"
– Как-то не стыкуется понятие строгости закона с Неопределенностью, – прошептал Денис. – Повторяю, я не перестал служить Неопределенности! Высшей Неопределенности! Сладостной! Именно здесь я нашел ее. Она скрывается внутри аборигенов!
"Внутри? Так может, следует освободить ее? Дождаться, когда вернутся твои сожители, и рассечь их тела?"
– Нет, – Денис с трудом поднялся, упал на диван. – Ты ничего не найдешь… так. Их неопределенность истинна. Она неуловима. Она сильнее нашей неопределенности. Да. Их тела слабы и беззащитны. Но неосязаемая переменность, которая как отблеск сопровождает их – вот настоящий фактор неопределенности. Именно она победила меня. Неопределенного Высшей Степени, которым я был. Именно она сделала меня тем, кого ты теперь видишь.
"Что значит "сделала"?
– Перетащила на свою сторону, – устало закрыл глаза Денис. – Закрепила мою внешность. Даровала мне характер, привычки, склонности… Чувства. Даже имя. Лишение неопределенности является главным условием победы над всяким Неопределенным, но я не чувствую себя побежденным! Я победитель, несмотря ни на что! Разве я могу это объяснить тебе? Ты умеешь только убивать.
"Стабилизатор!" – требовательно зажглось в голове.
– Вот он, – показал Денис на браслет на тумбочке. – Извините, но и он теперь имеет вполне конкретную форму.
Облако сгустилось, накрыло браслет, замерцало ядовито, вновь отплыло в угол, по стене, к креслу, наконец приняло форму человеческого тела. Обратившись Денисом, гость опустился в кресло. Стабилизатор охватывал его запястье.
– Почему ты его не носишь? – спросил гость.
– Он мне больше не нужен, – попытался усмехнуться Денис. – Впрочем, делай свое дело. К чему эти разговоры?
– Я хочу знать, что заставило тебя отказаться от свободы?
– От свободы? – удивился Денис. – Именно свободу я и выбрал. Или свобода вынудила тебя явиться сюда? Ты скопировал мое тело вместе с ожогами. Это свобода? Тогда уж и скопируй боль, которую я испытываю!
– Зачем?
– Чтобы почувствовать, – прошептал Денис. – Чтобы почувствовать, как чувствуют те, кого ты называешь ничтожеством. Чтобы понять, что такое свобода, что такое высшая неопределенность!
– Неопределенность? Здесь? В этих клетках? В этих двуногих?
Гость стянул с запястья браслет, несколько мгновений удерживал образ, затем вновь расплылся облаком, поднялся к потолку и повис мрачной пеленой.
"Ты лишился способности рассуждать здраво. Но стабилизатор тебе действительно не нужен. Я не понимаю, как ты удерживаешь форму. Его Бесконечность это может заинтересовать. Или это не ты?"
– Не я? – Денис усмехнулся, поднял руку, напрягся, сжал зубы, с усилием рассеял туманным облачком часть указательного пальца, сразу же с гримасой сжал кулак. – Больше не могу.
– Как ты обходишься без стабилизатора? – спросил гость, возвращаясь в кресло. – Отвечай!
– Легко, – прошептал Денис. – Или ты не слышишь моих слов? Я воспользовался силой тех, кого ты называешь убогими. Раньше, как и ты, я парил частью высшей неопределенности в излучениях вселенной. Когда же я прибыл сюда, я почувствовал, что каждый из этих гуманоидов напоминает вселенную. Каждый из них излучает. Любовь, ненависть, симпатию, неприязнь. Впрочем, это тебе ничего не скажет. Они способны изменять таких как мы!
– И ты не сообщил об этом Его Бесконечности? Это цивилизация опасна! – возмутился гость.
– Что я мог сообщить? – поморщился Денис. – То, что запертые на маленькой планетке убогие существа способны походя разрушить то, что является символом величия и всемогущества? Или не отказ от материальности в незапамятные времена позволил нашим предкам победить время, расстояния, наконец смерть?
– Ты смерть не победишь! – твердо сказал гость. – Хотя, если будешь настолько разумен, что поможешь понять секрет этих излучений…
– Ты сохранишь мне жизнь? – напряженно спросил Денис.