20
В сущности Генке для счастья не хватало сущей малости. Вся проблема была в том, что опознать эту самую малость он не мог. Чувствовал, что чего-то ему не хватает, а чего – не понимал. Поэтому и отправился туда, куда отправился.
Порядком умаявшись, еще не понимая, что сам задумал, Генка приехал на кладбище и стал пробираться между оградок и бурьяна к могиле отца. Велосипед пришлось оставить на полпути, потому как ограды лепились одна к другой, и кое-где Генка и сам с трудом протискивался между стальных прутьев. Наконец он добрался до места, открыл калитку, вошел внутрь, сел напротив камня с портретом отца.
– Вылезай, Кубик, – сказал негромко.
Кубик выбрался на скамейку и как будто в недоумении начал вращать "головой". Генка показал пальцем на памятник. Кубик "не понял". Потыкал пальцем в землю, Кубик снова "не понял".
– Здесь мой папка, – наконец сказал Генка. – Он сломался. Можешь починить?
Кубик посмотрел в землю, замотал головой.
– Он не очень большой! – заблестели глаза у Генки. – Да, он не железный, но ты же чинил обивку в машинах? Она тоже не железная!
Кубик снова замотал головой.
– Ну, пожалуйста! Хоть ненадолго! – заплакал Генка, а потом стиснул голову руками и зажмурился изо всех сил.
И Кубик стиснул "голову" "руками", а затем сложился на скамейке в квадрат.
– Я понял, – сказал Генка. – Он не сломался. Он просто ушел. Значит, туда, где мой Рекс закопан, можно тоже не ходить. Рекс ведь тоже ушел.
У выхода на кладбищенскую аллею Генку ждали Матвей и Семен. Матвей сидел на скутере, а Семен раскачивался на одной из оградок.
– Что, ремонтник? Не вышло с батей ничего? И хорошо! Только нам еще зомби в поселке не хватало!
– Мы все знаем, – сказал Матвей. – Мажуга все рассказали. Давай сюда кубики. И бинокль.
– Потому что так нечестно! – закричал Семен. – У всех за деньги, а у тебя даром! И разрешения ты не спрашивал насчет мотопарада!
– Не дам, – хлюпнул носом Генка, занося ногу на велосипед.
– Куда ты денешься, – хмыкнул Матвей, заводя скутер. – Погоняемся?
Мотор и в самом деле мешал крутить педали, но Генка старался изо всех сил, тем более что за спиной урчал скутер, и Семен кричал, что кубики надо поделить, потому что так нечестно, а Генка стискивал зубы, глотал слезы и спрашивал себя, разве честно, что у Генки нет папки? А то, что кубики пролежали в земле двести миллионов лет, это разве честно? И когда скутер уже вовсе приблизился к велосипеду, Генка нажал на большую черную кнопку на руле, которая появилась вместе с мотором, и легко ушел от преследователей.
21
В тот же вечер, уже в сумерках, трое братьев Рыжковых сидели на новеньком мотоцикле "Урал" и безо всякого аппетита ели незаслуженный ими торт.
– Я знаю, что надо делать, – наконец сказал Егор. – Мажуга что сказали? У них магниты кончились, а без магнитов этот ремонтник никуда. Значит, Генка побежит на "Вторчермет". А там капитан с разобранным танком. Если мы ему расскажем про эти кубики, он их сразу себе заберет. И это будет по справедливости.
– Подожди! – не понял Матвей. – Зачем Малинин побежит на "Вторчермет"? Ремонтник-то у него вроде еще не надорвался?
– Надорвется, – твердо сказал Егор. – Мы ему столько работы подкинем, что он точно надорвется!
Тем же вечером, почти ночью, когда Генка уже спал, Кубик выбрался из его сумки, с минуту рассматривал спящего друга, а затем спрыгнул на пол.
22
Генка проснулся от стука в стекло. В окне торчала голова Котенкина.
– Не ори! – строго сказал Котенкин. – Одевайся! У нас проблема!
Генка быстро оделся, схватился за сумку.
– Ой, – испугался он. – Кубик пропал!
– Иди сюда, – поймал его Котенкин под окном. – Рыжковы могли забраться в комнату?
– А зачем? – скривился Генка. – Он все равно только меня слушает!
– Ко мне ночью точно они забрались! – хмуро сказал Котенкин. – Два мопеда, что Кубик собрал, разбили. Еще и на воротах написали – "Все должно быть чесно". Без буквы "Т". Точно Рыжковы. Я надеялся, что Кубик твой выручит…
– Зачем они так? – размазал слезы по щекам Генка. – Разве мы кому-то сделали плохо?
– Какая теперь разница? – пожал плечами Котенкин. – Что теперь делать? Идти к Рыжковым и требовать кубики назад?
– Не знаю, – приготовился вовсе разрыдаться Генка и вдруг замер. Брезент, который еще вчера накрывал груду металлолома и его, Генки, убежище, за ночь натянулся и увеличился в объеме!
– Ты что? – насторожился Котенкин.
– Вон, – прохрипел Генка, тыкая пальцем в угол двора. – Смотри!
Машина и в самом деле была восстановлена, только Генку она не заинтересовала. Кубики вновь надорвались. Лежали безжизненно на земле. Генка уже не мог даже плакать.
– Магнитов больше нет!
– Поехали на "Вторчермет", – твердо сказал Котенкин.
23
Договориться с капитаном не удалось. Тот встретил друзей на воротах "Вторчермета" с ружьем, построил Котенкина и Генку сначала в одну колонну, затем в одну шеренгу, отдал команду "равняйсь", "смирно", заставил маршировать на месте, затем произнес речь:
– Значит, все правда? Рыжковы не врут? Скрываете от отчизны научное достояние? Используете инопланетный раритет в личных целях? А то, что обороноспособность родины падает, никого уже не волнует? А ну-ка, Малинин, вытряхивай эти ремонтные кубики из сумки!
Что было делать перепуганному Генке? Вытряхнул. Капитан посмотрел на серые кубики с сомнением, подвигал их носком начищенного сапога, затем потребовал выложить на бетонные плиты телефоны и подобрал их, не сводя с пленников глаз.
– Ну что же… Заодно и проверим. Не получится – сочтем шуткой. А если получится, будем иметь в виду, что победителей не судят. Быстро! Котенкин, в кабину, включишь магнит по команде. Малинин – к магниту. Закрепишь кубики и вниз. Понял?
– Понял, – прошептал перепуганный Генка. Сейчас, в эту самую минуту, ему казалось, что все его детские страхи – сущая ерунда, потому что нет на самом деле ничего страшнее, чем этот старый солдат с горящими глазами.
– Врубай! – махнул рукой Котенкину капитан. – На полную!
Загудел кран, зашевелилась куча железа, подтянулась к магниту, и тут же искры посыпались из магнитной блямбы, и куча осела.
– Был приказ на полную, – еще громче заорал капитан.
– И так на полную! – со слезами закричал сверху Котенкин. – Перегрузка уже!
– Плевать! – зарычал капитан. – Родине нужны не краны, а танки!
Но искры посыпались сильнее, а вскоре задымила и кабина крана. Котенкин, кашляя, стал спускаться. А капитан присел возле перепуганного Генки и погрозил ему пальцем.
– Я знаю, рядовой Малинин, что эта штуковина слушается только тебя. Сейчас ты поднимешься и принесешь ее сюда. А потом пойдешь со мной и будешь меня слушаться. Надо послужить родине, сынок. Радуйся. Не каждому выпадает такая возможность.
24
Страх как тяжесть – поднять трудно, а нести можно. Так и Генка, несмотря на то, что ноги его дрожали, смог идти перед капитаном и даже оглядывался время от времени на побледневшего Котенкина, на капитана с двустволкой в руках. Идти пришлось недалеко. У забора стояла половина танка – две гусеницы и стальное корыто между ними. Тут же лежала гора железа.
– Залезай! – скомандовал капитан.
– Не получится! – в отчаянии закричал Котенкин. – Энергии не хватит! Башни нет! Орудия нет! Двигатель мертвый уже лет двадцать! Все заржавело!
– Заодно и проверим, – вытер рукавом лоб капитан. – А ну-ка, доставай своего ремонтника Малинин. А ты, Котенкин, принимай пост! Охраняй периметр!
Забравшись внутрь мертвого механизма, Генка присел в углу и открыл сумку. Словно чувствуя что-то неладное, Кубик медленно выбрался на стальное ребро.
– Ты смотри-ка! – в восхищении присел рядом капитан. – Точно инопланетная штука. Наши так не умеют. Разве только японцы. Но танки у них плохие. Вот у немцев были танки, да и то по нынешним временам…
– Товарищ капитан! – надрывался снизу Котенкин. – Придите в себя!
– Молчать, рядовой Котенкин! – рявкнул капитан. – Вот отчизна придет в себя, и я приду в себя. Как эта штука управляется? Слова понимает?
– Мысленно, – сипло промолвил Генка. – Я думаю, а она понимает.
– Ну что же, – сдвинул фуражку на затылок капитан. – Значит, парень, придется тебе думать правильно. Думай о родине, сынок. О том, что вокруг родины засели враги. О том, что родине нужен отличный танк. Большой танк. Несокрушимый танк. Мощный! Супер-танк! Думай, сынок. А я тебе подскажу, что думать!
25
Поселковый умелец, добродушный парень Игорь Котенкин никогда не задумывался над тем, смелый он или трус. Генку Малинина от нападок его соседей Рыжковых защищал по той же самой причине, по которой ремонтировал утюги, чтобы порядка вокруг него было больше. Но что его было защищать, Рыжковы сами были смелы только против слабых. По-настоящему проверить самого себя Котенкину пока еще не приходилось. Теперь, когда он стоял возле остова сданного когда-то в металлолом танка, в котором начал понемногу вращаться Кубик, и вокруг которого загремели и зашевелились листы металла, Игорь вдруг подумал, что трусости не бывает, а бывает беспомощность. И уже пятясь от железного смерча, в котором скрылся и капитан, и Генка, и сам Кубик, понял, что и беспомощность возможна только тогда, когда человек зажат в угол, и руки и ноги его связаны, а рот заткнут. Ничего этого пока не наблюдалось, поэтому Котенкин развернулся и помчался к оставленному у выхода из металлобазы мотоциклу.