По истории Синей Бороды, Он запретил супруге входить в запертую комнату, но однажды женщина ослушалась наказа и обнаружила за замком останки своих предшественниц, которые муж хранил, как засушенных бабочек. Спускаясь в погреб, я понятия не имела, что застану внизу. И теперь, задавая себе вопрос: спустилась я бы заново, позволила бы свету ведьминого огня вновь увести меня вглубь по спиральным ступенькам? Я не могу ответить. Не могу! Какой там стоял запах… Запах крови, смерти, гниения. Но я не могла забыть о плаче ребенка. Валентин очистил погреб и заставил его клетками с существами, демоническими тварями, закованными в цепи из электрума. Они корчились, извивались, издавали странные звуки… и это не все. Была там и нежить: оборотни, чьи тела наполовину растворили серебряной пылью; вампиры, которых свежевали, макая вниз головой в святую воду; феи, чью кожу пронзили холодным железом… Впрочем, даже сейчас Валентин не представляется мне мучителем. Он скорее напоминал ученого. На дверце каждой клетки висело по отчету об эксперименте: как долго какая тварь продержалась. Я видела вампира, кожу которому жгли раз за разом, проверяя, до каких пор бедняга сможет регенерировать. Меня тошнило, я чуть не падала в обморок, но держалась…
Нашелся и отчет об опытах, поставленных Валентином на себе. Он где-то вычитал, будто кровь демона усиливает способности нефилима, и кололся ею. Правда, безрезультатно. Ему лишь сделалось дурно. Мой муж, в конце концов, пришел к выводу, что он слишком стар для такого эксперимента и нужен ребенок. Предпочтительно нерожденный. Среди заголовков в дневнике я нашла свое имя: Джослин Моргенштерн. Помню, как дрожали руки, когда я листала записи, и слова врезались каленым железом мне в мозг. "Джослин приняла на ночь микстуру. Видимых изменений нет, однако меня интересует плод… Если продолжать поить Джослин ихором в тех же пропорциях, то ребенок приобретет невиданные способности… Прошлой ночью я слышал биение сердца младенца, оно сильнее, чем у кого-либо из ныне живущих. Сердце стучит, словно колокол, возвещающий о рождении новой расы Охотников, наследников мощи ангельской и демонической крови… Конец превосходству нежити…" Там говорилось еще много о чем. Я с ужасом вспомнила микстуры. Вспомнила кошмары: как меня режут, душат, травят… Валентин осквернил кровь Джонатана, превратил его в полудемона. И вот тогда, тогда я поняла, кто такой на самом деле Валентин…
Но я все равно осталась, по двум причинам. Первая - Восстание. Находка пробудила меня, словно пощечина. В своем неведении я была ничтожна - и вот прозрела. Узнав о плане Валентина - устроить резню среди нежити, - Я решила воспрепятствовать ему и начала тайком встречаться с Люком. Рассказать о крови демона я не могла, знала: Люк взбесится, попытается убить Валентина и сам погибнет. И потом, тайну узнали бы другие, а Джонатан оставался моим сыном. Однако, об ужасах в погребе я поведала без утайки, поделилась опасениями, что Валентин постепенно все больше теряет рассудок. Мы решили предотвратить Восстание. Я не могла не принять участие в заговоре - лишь так мне казалось возможным отплатить за грехи: за вступление в Круг, за веру в Валентина. За любовь к нему.
Он ничего не замечал.
Потому что когда человек тебя любит, то не замечает подвоха. Кроме того, я притворилась, что больше не питаю к Джонатану отвращения, что меня все устраивает. Временами я ходила в гости к Маризе Лайтвуд, где Джонатан играл с ее сыном, Алеком. Иногда встречалась с Селин Эрондейл, в ту пору беременной. "Твой муж такой добрый, заботливый, - говорила она. - Печется обо мне и Стивене. Дает зелья, чтобы ребенок родился здоровым и сильным. Чудесные зелья".
Я хотела ей сказать, но не решилась предупредить Селин. Стивен близко дружил с моим мужем, и Селин могла меня выдать. Я смолчала. А потом… Селин наложила на себя руки…
Стивен погиб во время рейда, и Селин вскрыла вены. Она была на восьмом месяце… Ее нашел Ходж, а Валентин заметно расстроился из-за гибели всей семьи. Пропал из дому почти на день и вернулся заплаканный. Его горю я обрадовалась: отвлеченный, Валентин точно не раскрыл бы наш заговор. К тому времени я начала опасаться, как бы он не заподозрил меня и не начал пытать: сколько еще заговорщиков? Много ли я узнала и выдала? Мне вряд ли хватило бы сил пережить пытки. Со своими страхами я пошла к Феллу. Маг приготовил зелье… По рецепту из Белой книги.
- Я укрыла ее среди прочих книг во время званого ужина. Люку ничего рассказывать не стала: он отверг бы саму идею погрузить меня в магический сон. Остальные знакомые состояли в Круге. Я послала сообщение Рагнору. Он собирался уехать из Идриса, а когда вернется - не предупредил. Рекомендовал писать письма. Кто передавал их? Человек, ненавидевший Валентина достаточно сильно, чтобы сохранить мою тайну. Я написала Мадлен о планах и объяснила, что разбудить меня может Рагнор Фелл. Ответа не пришло, однако Мадлен точно прочла послание. Большего мне не требовалось.
А вторая причина… Я забеременела второй раз.
Я хотела бежать, только я не могла. Валентин сделал бы все возможное и невозможное, чтобы вернуть меня, потому что я принадлежала ему. И может быть, я позволила бы владеть собой, однако владеть дочерью не дала бы. Имелся лишь один способ навсегда отгородить тебя от отца. Его смерть…
Сама убить Валентина я не могла - рука не поднималась - и от души надеялась, что он сгинет во время Восстания. Когда поместье сгорело, я думала, надежды сбылись. Столько раз твердила себе: Валентин с Джонатаном погибли в огне. Хотя кого я обманывала… Единственным шансом показалось стереть память, превратить свою дочь в примитивную и спрятать в их мире. Теперь-то ошибка ясна.
Есть еще кое-что…
Однако, есть вещи, о которых я прежде не знала сама. Правда, которая может быть очень нелегкой.
Доротея передала, что в городе видели Валентина, и я моментально догадалась: муж пришел за мной. За Чашей. Надо было бежать, спасаться, но я никак не могла раскрыть причину побега. Я порадовалась, когда Валентин и его демоны не застали в нашей квартире. Они уже ломали дверь, и мне хватило времени лишь выпить снадобье… Валентин не бросил меня умирать. Отнес к Ренвику и чего только не перепробовал, желая разбудить. Я словно погрузилась в сон и одновременно с тем чувствовала близость Валентина. Он вряд ли догадывался о моем истинном состоянии и все же сидел у кровати. Говорил.
О прошлом. О браке. Как любил меня, а я предала его. Как не любил никого после… Наверное, то была правда, как и остальное. Только мне муж поверял свои чувства, сомнения, вину, и вряд ли после меня сыскалась хоть одна женщина, которой он бы раскрылся. Он выговаривался, хотя и понимал, скорее всего, что не должен. Не обманывай себя, он не каялся в том, как создал из тех бедняг отреченных или как планировал расправиться с Конклавом. Он говорил о Джонатане.
Валентин сожалел об эксперименте над Джонатаном, ведь из-за сына я чуть не покончила с собой… хотя в то же время Валентин не догадывался, в какое отчаяние я впала, раскрыв тайные опыты. Он неким образом заполучил ангельскую кровь, легендарное вещество для нас, нефилимов. Она в разы увеличивает мощь. Валентин опробовал ее на себе и выяснил: кровь ангела не просто усиливает дар Разиэля. Она еще приносит ощущение эйфории, счастья. Муж изготовил из нее порошок и стал давать мне, надеясь побороть отчаяние.
Сама гадаю: из-за крови ли получилось найти в себе силы и продолжить начатое, помогать Люку с предотвращением Восстания? Если помогла кровь, и если вспомнить, зачем Валентин вообще давал мне ангельский порошок, то получается вообще нечто странное. О чем он точно не догадывался, так это о моей второй беременности. И если на меня порошок повлиял отчасти, то тебя изменил намного сильнее. Скорее всего, он и есть источник твоего таланта.
Твой отец много экспериментировал над собой, долгие годы. Он теперь ближе всякого человека или даже нефилима к уровню мага. Однако, что бы он ни предпринял, какой бы опыт над собой ни поставил, таких изменений, какие произошли у вас с Джонатаном, ему не добиться. Вы были очень малы. До Валентина с нерожденными детьми никто опытов не проводил. Особенно таких.
Валентин хотел создать сверхвоина, сильнее и быстрее любого нефилима. В приюте у Ренвика он признался, что Джонатан как раз таким и получился, однако при этом вышел жестоким и пустым. Отцу Джонатан был предан, но истинной любви не испытывал. Валентин в погоне за улучшенными боевыми качествами забыл о человечности.
Когда Селин Эрондейл умерла, она была на восьмом месяце. Валентин пичкал ее порошками из крови Итуриэля в надежде, что у Стивена родится сын, столь же сильный, как и Джонатан, только наделенный человеческими качествами. С потерей плода опытов Валентин смириться не мог, поэтому подрядил Ходжа, и вместе, пока труп Селин не остыл, они вырезали дитя из утробы…
Ходж отнес младенца к себе в дом, неподалеку от озера Лин. Твой отец сопровождал их, поэтому и не возвратился в ту ночь ко мне. До самого Восстания присматривал Ходж за ребенком, а после, Валентин, выдав себя за Майкла Вэйланда, забрал мальчика в поместье Вэйландов и растил как сына Майкла.
Вэйланды, отец и сын. Мой муж умертвил их и сжег, хотел сбить Конклав со следа.
Получается, Джонатан… Жив. Валентин так и сказал мне тогда, у Ренвика. Он растил мальчиков в разных домах: Джейса - у Вэйландов, Джонатана - в озерном доме. Умудрялся совмещать воспитание двух сыновей, оставляя порой обоих на долгое время. Джейс вряд ли знал о Джонатане, зато Джонатан о Джейсе знать мог. Мальчики никогда не встречались, хоть и жили друг от друга в нескольких милях.