В это время Василий слезно зашмыгал носом. Лука не успел в очередной раз удивиться переменчивости его натуры, как старичок и впрямь залился настоящими слезами. Василий вытер их тыльной стороной ладони и уставился на Луку покрасневшими глазками, уголки которых была испещрены сетью мельчайших морщин. Перемена в лице его казалась немыслимой - злобный паук неожиданно приобрел самый ангельский вид. Может быть, оттого Стрельников и решился задать ему вопрос. В конце концов, старик сам предложил пообщаться.
- Говорят, здесь в окрестности какая-то "скала демонов" есть? - издалека начал Лука.
- Да здесь скал - как у сучья деревьев. То есть, у дерева сучьев, - осторожно засмеялся Василий. - Ишь ты, скалой он интересуется. Не о том спрашиваешь. Ты лучше подумай о том, как домой возвращаться собираешься? Живым или дохлым?
- Что вы имеете в виду? - оторопел Лука.
К деду Василию снова вернулось раздражение. Он сплюнул, едва не попав на Луке на штанину. Стрельникову показалось, что у старика блеснула искра во взгляде, прежде чем тот выговорил с презрительной хрипотцой:
- А про скалу ты лучше у Фаддея спроси. Он здесь подолее моего живет.
Понимая, что своими расспросами может спровоцировать новую порцию гнева, Лука поднялся.
Старик схватил его за руку и прошипел:
- Если хочешь обвести меня вокруг пальца, и не надейся! Я за каждым твоим шагом следить буду! И если найдешь чего без меня, поделиться придется! Думаешь, я не знаю, чего вы все здесь ищете? Только вот вам!
И он сунул ему под нос кукиш, едва не угодив большим пальцем прямо в ноздри.
"Бог ты мой, куда я попал? - подумал Стрельников. - Они же здесь все с приветом. С ума сходят от безнадеги!"
- Пожалуй, я пойду, - сказал он.
- Ну, иди, иди, - съехидничал Василий.
Так, бочком, Лука и выбрался со двора, испытывая жгучее нежелание поворачиваться к старику спиной, пока не вышел на улицу.
"Фу ты. Вроде старик, да старик. А ведь если подумать - я же его испугался", - с досадой вынужден был признать Лука.
Неприятное ощущение того, что за ним все-таки могут наблюдать, не проходило. Пройдя немного, он оглянулся, но непонятно было - глазеет ли Василий опять в дыру.
Лукавздохнул и, вспомнив о своей цели, отправился дальше.
Дом Евгении Петровны находился не близко. Сначала пришлось перебраться через развалившийся мост над быстрым ручьем. Потом начался длинный забор брошенного лесозавода, от которого, собственно, кроме забора и покосившегося сруба пилорамы ничего не осталось. За лесозаводом пошла череда оврагов, за ними - другая половина деревни. Такая же замшелая, навсегда кинутая. Буйство зарослей и черепа изб. Встретился тракторный кузов с чудом уцелевшим лобовым стеклом, поначалу даже показалось, что внутри кто-то сидит, но это была подвешенная за сиденьем телогрейка. На двери одной избы сохранилась надпись "магазин" с указанием на принадлежность какому-то управлению. На крыше соседнего дома, поскрипывая, маячил флюгер в виде озорного петушка, проеденный ржавчиной.
Эти осколки жизни только обостряли картину запустения - как будто после ядерной войны.
Лука как раз проходил мимо дома с флюгером, когда его внимание привлекли блестящие точки на заборе.
Свежие гвозди - с удивлением догадался он. Ими были прибиты петли калитки. А рядом с калиткой в растрескавшемся пятаке глины, оставшейся после высохшей лужи, виднелся отчетливый след сапога. Во дворе можно было заметить и другие следы присутствия человека, которых он не заметил сразу - вытоптанная трава, чистые окна на веранде. По приметам, которые он мельком слышал от бабки Дарьи, дом Евгении Петровны выглядел иначе. Возможно, здесь живет Игнат?
Лука отворил калитку и заглянул во двор.
- Эй, есть кто живой?! - крикнул он громко.
Не дождавшись ответа, решил, что зайдет сюда на обратном пути.
Когда повернулся - перед ним стоял хозяин. Возник словно призрак, тихо и неожиданно, Лука даже не слышал его шагов.
- Что, напугал? - голос у Игната оказался молодой, да и повадками он не производил впечатления человека в возрасте.
Брезентовый балахон укрывал Игната с ног до головы. Странное и немыслимое для жаркой погоды одеяние. Под капюшоном видны были только - точеный узкий нос, тонко поджатые губы, да потемневшие глазницы, как у тяжело больного человека. Даже пальцы спрятаны под тяжелыми рукавами.
- Проходи, коли зашел! - Игнат обогнул Стрельникова, придержал калитку.
"Ну и видок у него - то ли жнец смерти, то ли монах-отшельник".
Луку вдруг прошила мысль: а разве не такие обитали здесь век назад? Может этот знает про скалу?
Игнат повернулся, сделал приглашающий жест. На несколько мгновений Лука все-таки увидел его руку. Мелькнула и пропала снова в рукаве, но темная, как будто обугленная кожа на костяшках пальцев отпечаталась в сознании как нечто ужасное и омертвевшее.
"Наверное, не стоит за ним идти?"
Стрельников передернулся. В его разомлевшей от духоты голове раздавался смех деда Василия: "Оборотень! Оборотень!.. Клад ищет белогвардейский… Как тебе вернуться домой - живым или мертвым?.."
Он вспомнил, что бабка Дарья говорила про рак, которым недужен Игнат. Что может быть сквернее рака?
"Да что со мной. Это всего лишь смертельно больной человек", - Лука тряхнул головой, и как будто из ямы выбрался. Посочувствовать надо человеку, а не шарахаться от него как от прокаженного.
- Проходи, проходи, - снова услышал он голос Игната. - Не стесняйся.
- Меня зовут Лука, - он остановился у крыльца.
- Я знаю. Маришка рассказала.
"Маришка!" - прямо как о родной говорит. Если девчонка с ним общается, то и мне бояться не подобало. Эх, нужно будет расспросить Марину про Игната. Уж больно загадочный человек. Но сперва еще нужно ее отыскать. А сейчас - не уходить же сразу.
Он не ожидал, что разговор пойдет так странно. Началось с того, что Игнат его огорошил:
- Нехорошее здесь место, Лукьян Стрельников.
"Надо же, и фамилию знает".
Он промолчал.
- А что, Лука, видел ли ты что-то необычное в лесу?
- Видел, - он напряженно смотрел в лицо больного, не видя однако его глаз. Игнат не выдержал первым и повернулся спиной.
- Очень нехорошее, - согласился тот. - Я и Маринке об этом говорил. Та все смеется. Понятно - девчонка. Но тебе тоже скажу - убирайся отсюда пока не поздно!
Стоял он, выставив сгорбленную спину, говорил совершенно серьезно, не оставляя сомнений в искренности.
- Какой-то невиданный зверь завелся в здешних местах? - Лука вспомнил про коготь, но, как назло, забыл его в домике.
- И не говори. Лучше тебе с ним не встречаться, - на этот раз неясно было, шутит или нет.
"Еще один сумасшедший. Не многовато ли для такой маленькой общины?"
- Пойду я, - сказал он. Тем же тоном, как и старику Василию.
Лука впервые испугался за собственное психическое здоровье - может быть в этой деревне все обречены на конфликт с разумом? Так и самому можно рехнуться.
Перед тем как выйти за калитку, он обернулся. Игнат все так же стоял на крыльце, укрытый плащом. Как будто пилигрим - еще такое сравнение пришло на ум. Или как прокаженный - это, пожалуй, все-таки вернее. Лука вспомнил, что так и не спросил у Игната про скалу, но желание пропало. Впрочем, как и настроение стало - хуже некуда. Он готов был пожалеть, что согласился приехать в эту глухомань. Но, вспомнив о Марине, подумал, что иначе бы не встретил ее…
Он прошел еще с полкилометра, прежде чем на задах деревни увидел дом Евгении Петровны. Сразу видно, что жилой: во дворе трепалось на ветру белье. Отсюда был слышен шум воды на перекатах - рядом неслась быстрая Мора, от которой чувствительно веяло прохладой. Чтобы не напугать старуху (почему-то Лука посчитал, что та непременно должна бояться незваных гостей), он громко постучал железным кольцом, пригвожденным к воротам.
Подождал немного. Ответа не услышал.
Зная, что собак здесь не водится, поднял засов и решительно шагнул во двор. И замер от страха, едва заметил, как от сарая отделилась стремительная тень и с тягучим грозным рыком бросилась на нему.
Челюсти клацнули прежде чем он подумал: "Собака? Но ведь они сказали…"
От хватки Луку спасла только натянутая стропа, удержавшая животное. Но и так ему пришлось вжаться в забор, чтобы не достали острые клыки.
- Волк, назад! - раздался женский крик.
И точно - только сейчас Лука сообразил, что перед ним настоящий волк, или помесь волка с собакой. Низко посаженные уши, здоровенная голова и характерная раскраска выдавали в нем черты дикого зверя. Волк перестал хрипеть, повиновался повторному окрику и отошел от Стрельникова на несколько шагов, хотя и не сводил с него ледяных глаз.
- Добрый день, Лука! - крикнула Марина. Она стояла на крыльце рядом с миловидной пожилой женщиной. Судя по всему, это и была Евгения Петровна. На старуху она была совершенно не похожа и сохранила редкую для пожилых людей грацию.
- Волк, это свой! - сказала женщина. - Его так и зовут - Волк. У него мама волчицей была. Не бойтесь - он уже не тронет.
Волкопес обернулся на зов хозяйки и неумело шевельнул хвостом, как будто виляя. На Стрельникова он уже не обращал особого внимания. Жара досаждала гораздо больше, чем незнакомец. Волк отошел к поилке и принялся с шумом хлебать воду. Только покосился и заворчал, когда Лука крадучись пересек чистый двор, чтобы взойти на крыльцо.
- А твой дед сказал, что здесь нет собак. И ничего не говорил о том, что здесь могут жить волки. Здравствуйте! - наконец, он поздоровался с хозяйкой.