Эмили нередко казалось, что мама и вправду в ней разочаровалась. В ней не было маминой страсти, маминой смелости, маминой бойкости. Эмили была осмотрительной и осторожной, а мама ни разу не встретила человека, которому не захотела бы помочь. Поэтому им было сложно друг с другом. Эмили всегда восхищалась матерью, но сблизиться с ней никак не могла. Далси стремилась помогать другим, но сама ничьей помощи не принимала.
Эмили без труда нашла Главную улицу. Ее действительно было нельзя не заметить. Когда она повернула направо с Кизиловой аллеи, то сразу увидела огромный знак, сообщавший, что она вышла на Главную улицу, "исторический центр Мэллаби". Улица была длинной и очень красивой. Она начиналась с кирпичных особняков в федеральном стиле, стоявших близко к тротуару. Напротив особняков, на другой стороне улицы, располагался зеленый парк с открытой летней эстрадой, на крыше которой был установлен красивый флюгер в виде серебряного полумесяца. За парком и особняками начиналась торговая часть улицы с сувенирными лавками и ресторанами, которые располагались в старых кирпичных зданиях, тесно лепившихся друг к другу. Эмили насчитала семь ресторанов с барбекю, а ведь она не прошла еще и половины улицы. Семь. Они, очевидно, и были источником запаха, что окутывал город, подобно невидимому покрывалу. Запах сладкого древесного дыма пропитал все вокруг.
На улице было много туристов, зачарованных, как и сама Эмили, старомодной красотой Мэллаби. Эмили даже не ожидала, что так рано утром в городе будет столько народу. Она искала "Барбекю Джея", но никак не могла найти. Внезапно ее охватила паника. Еще мгновение назад она радостно шла по красивой улице, залитой солнцем, а теперь испугалась, что не сможет найти нужный ей ресторан. А что, если Джулия ошиблась? Что, если дедушки Ванса там нет? Что, если она не сумеет найти дорогу обратно?
У нее закружилась голова. Она словно погрузилась под воду, сгустившийся воздух давил на глаза и уши, а перед глазами плясали искрящиеся точки.
Эти панические атаки начались у нее сразу после маминой смерти. Было нетрудно скрывать их от Мэри, маминой лучшей подруги, у которой Эмили жила последние четыре месяца. Можно было просто уйти к себе в комнату и закрыть дверь. А если что-то такое случалось в школе, учителя закрывали глаза на то, что она не идет на урок, а сидит на полу рядом с раковинами в девчоночьем туалете и пытается отдышаться.
Вдоль всей Главной улицы стояли скамейки. Эмили дошла до ближайшей и села. Она вся покрылась холодным потом. Она не потеряет сознание. Не потеряет.
Она наклонилась вперед, легла грудью себе на колени и свесила голову. Длина бедренной кости составляет одну четвертую часть роста взрослого человека. Это была совершенно случайная мысль. Просто что-то, что неожиданно вспомнилось из школьного курса физиологии и анатомии.
Взгляд Эмили уперся в пару дорогих мужских мокасин.
Кто-то остановился перед ней.
Она медленно подняла голову. Молодой парень, ее ровесник. В белом летнем костюме. Он стоял, небрежно держа руки в карманах брюк. Белоснежная накрахмаленная рубашка, красный галстук-бабочка. Темные кудрявые волосы почти до плеч. Он был очень хорош собой. И в нем чувствовались воспитание и порода, как в героях пьес Теннесси Уильямса. Эмили вдруг стало неловко за свои шорты и майку-борцовку. По сравнению с ним она смотрелась совершенно убого. Как будто только что закончила утреннюю пробежку.
Поначалу он ничего не сказал. Просто стоял и смотрел на нее. А потом произнес как бы нехотя:
- С тобой все в порядке?
Эмили ничего не понимала. Все, с кем она здесь общалась прежде, вели себя так, словно боялись с ней связываться. Она сделала глубокий вдох. Кислород ударил ей в голову, точно поток воды из прорванной плотины.
- Все в порядке, спасибо, - сказала она.
- Тебе плохо?
- Просто голова закружилась. - Она уставилась на свои ноги в коротких, по щиколотку, носках и кроссовках. У нее было странное чувство, словно она рассоединилась с собой и теперь смотрит на себя со стороны. Носки по щиколотку неприемлемы для учениц. Допускаются гольфы длиной по колено или до середины икры. Так было написано в памятке для учениц школы Роксли. Эмили ходила в Роксли с первого класса. Ее мама была одной из основательниц этой школы для девочек, где, помимо общеобразовательной программы, были специальные курсы для развития и поощрения общественной активности и волонтерской деятельности.
Тишина. Эмили вновь подняла глаза и увидела, что молодой человек исчез. Растворился, как дым. Может быть, это была просто галлюцинация? Может быть, Эмили вызвала в воображении некий вневременной архетип южного джентльмена, соответствующий атмосфере Мэллаби? Через пару минут Эмили слегка приподнялась, опираясь локтями о колени. Кто-то сел рядом с ней на скамейку. Она почувствовала приятный, свежий запах одеколона. Громкий металлический щелчок открываемой банки с шипучим напитком испугал Эмили. Она вздрогнула и села прямо.
Молодой человек в белом льняном костюме вернулся. Теперь он сидел рядом с ней и протягивал ей банку колы.
- На, - сказал он. - Попей.
Она взяла банку трясущейся рукой и сделала большой глоток. Прохладная сладость напитка была такой терпкой и резкой, что у Эмили защипало язык. Она уже и не помнила, когда ей в последний раз до такой степени нравился вкус чего-то съедобного. Она пила и никак не могла остановиться.
Допив все до конца, Эмили перевела дух, закрыла глаза и приложила холодную банку ко лбу. Когда она что-то пила в последний раз? Кажется, вчера утром. Задолго до того, как села в автобус в Бостоне.
Она услышала шелест бумаги.
- Не дергайся, - сказал молодой человек, и Эмили почувствовала, как что-то холодное прижалось к ее затылку. И не просто холодное, а ледяное. Она схватилась за шею, и ее ладонь легла на руку парня.
- Что это? - спросила она.
- Наверное, апельсиновое эскимо, - предположил он, наклонившись поближе, чтобы рассмотреть обертку. - Я схватил первое, что попалось под руку. Из морозилки в универсаме.
Только теперь Эмили заметила, что они сидели прямо напротив нарочито старомодного магазина под названием "Торговая лавка Зима". Дверь в магазин была открыта, и Эмили видела большие прозрачные банки с конфетами на прилавке у кассы и репродукции старинных жестяных вывесок на стене.
- Это место скорее для туристов. Я давно туда не заходил, - пояснил парень. - Но там по-прежнему пахнет корицей и мастикой для пола. Ты как там, живая? Как себя чувствуешь?
Она обернулась к нему и поняла, что он сидит очень близко. Так близко, что она разглядела черные ободки вокруг его темно-зеленых глаз. И что самое странное: она ощущала его присутствие, ощущала энергию, исходящую от него, словно жар от огня. Он был совершенно необыкновенным и невероятно красивым. На мгновение он ее просто заворожил. Эмили смотрела на него и не могла оторваться. И только потом поняла, что происходит. Также она поняла, что ее ладонь по-прежнему лежит на его руке у нее на шее. Она медленно убрала руку и слегка отодвинулась от него.
- Уже хорошо. Спасибо.
Он убрал с ее шеи завернутое в бумагу мороженое и протянул его ей. Эмили покачала головой. Парень пожал плечами, развернул эскимо и откусил большой кусок. Эмили сразу же пожалела, что не взяла мороженое. Оно казалось таким восхитительно-вкусным: прохладная ванильная мякоть в ярко-оранжевой оболочке.
- Я Эмили Бенедикт, - сказала она, протягивая руку.
Парень смотрел прямо перед собой. Он не повернулся к Эмили, не пожал ее руку.
- Я знаю, кто ты.
Эмили уронила руку на колено.
- Знаешь?
- Я Уин Коффи. Логан Коффи был моим дядей.
Она непонимающе посмотрела на него. Тут явно подразумевалось что-то такое, что она, по его мнению, должна была знать.
- Я приехала только вчера.
- Мама тебе ничего не рассказывала?
Мама? При чем здесь ее мама?
- Ничего не рассказывала о чем?
Он наконец повернулся к ней.
- Боже правый! Ты и вправду не знаешь.
- Чего я не знаю? - Эмили уже не на шутку встревожилась.
Он смотрел на нее очень долго. Так долго, что Эмили стало немного не по себе.
- Ничего, - наконец ответил Уин, выбросил в урну обертку и палочку от эскимо и поднялся со скамейки. - Ты сама доберешься до дома? Если надо, я могу вызвать нашего шофера. Он тебя довезет.
- Нет, я справлюсь. - Эмили приподняла пустую банку. - Спасибо за колу.
Он на мгновение замялся.
- Прости, что я отказался пожать тебе руку. - Он протянул ей руку. Эмили в замешательстве ее пожала. Ее поразило тепло, исходившее от него. Оно протянулось от него к ней и оплело ее всю, словно стебли вьюнка. На миг ей показалось, что она сплелась с ним в единое существо. Это было тревожное ощущение. Не пугающее, не плохое, но странное.
Уин отпустил ее руку и пошел прочь. Эмили смотрела ему вслед. Его кожа как будто светилась в утренних лучах солнца - ослепительно-золотых и оранжевых. Он казался таким сияющим и живым.
Она смотрела на него и не могла оторваться.
- Эмили?
Она обернулась и увидела дедушку, который шел к ней с бумажным пакетом к руке. Люди почтительно расступались, давая ему дорогу, и таращились на него во все глаза. Эмили видела, что дед старается не замечать этих восхищенно-испуганных взглядов, однако он шел, ссутулившись, словно пытался сделаться меньше.
Она поднялась со скамейки и бросила банку из-под колы в урну. Ванс подошел к ней и спросил:
- Что ты здесь делаешь?
- Хотела встретить тебя, чтобы вместе вернуться домой.