Колька пригнувшись брел по кустам, прищурившись и давая себе зарок купить кепку с козырьком вместо вязаной шапочки.
Тем не менее вспыхнувшие факелы он увидел сразу, как и его спутники. Яркий свет озарил пути, послышалась даже некая музыка, неживая, похожая на ту, что играли шарманки в старых фильмах. Услышал он и голос, громкий, веселый, живой.
- Бамбини, ты пришел. А я уж начал было думать, что твоя маленькая подружка останется без своего кавалера, а это так неправильно. У каждой девушки должен быть кавалер.
- Где Марюта? - ломко спросил Ржавый. Судя по голосу, мальчишка был на грани истерики.
- Она теперь актриса - немного пафосно ответил мужчина. Колька приподнял голову и увидел его. Он был совсем рядом с ним, шагах в десяти. Один прыжок, заломить руку и… Но без команды - нельзя
В самом деле, итальянец был кудряв и длинноволос, ярко - красные губы выделялись на полноватом лице. Глаза, круглые, чуть навыкате, лучились смехом. В руке у него была кукла, пестрый арлекин в забавном раздвоенном колпаке.
- Ты молодец, что пришел. Моя труппа почти вся в сборе, не хватало только одного актера - продолжил итальянец. Он поднял арлекина вверх и потряс его перед лицом Ржавого - Что, Джузеппе, нам подходит этот мальчик?
Все так же улыбаясь Малетто поднес арлекина к уху и изобразил, что слушает его.
- Приготовьтесь - прошуршал голос Германа.
- Мммм, как интересно - Малетто повертел головой - Мальчик, так ты пришел не один? Сеньоры, выходите сюда, мой театр всегда рад зрителям.
Герман первым вышел на освещенную площадку перед домом, в руке его поблескивал знакомый уже Кольке серебряный нож. За ним, треща ветками двинулись и остальные.
- Сеньор Малетто, не так ли? - вежливо осведомился Герман - Насколько я понял, вы удерживаете в своем доме детей, причем против их воли. Не соблаговолите ли вы их отпустить?
- Детей? - итальянец наигранно развел руки в стороны - Каких детей? В моем доме нет никаких детей. В нем живу только я. Впрочем, в нем еще проживают актеры моего театра, но по отношению к куклам это слово звучит не слишком верно.
Малетто три раза хлопнул в ладоши и из открытой двери дома послышались тихие, как будто детские, шаги. Чуть позже из нее стали выходить куклы, с ниточками на руках и ногах, одетые в пестрые костюмы и словно сошедшие со страниц книг по истории Комедия дель Арте - Бригелла, Уберто, Грациано, Коломбина…
- Марюта? - неверяще прошептал Ржавый, глядя на куклу, изображавшую служанку - Карась, вон же Марюта!
- Теперь уже нет - согнулся в полупоклоне Малетто - Это Фьяметта.
- На перо падлу надо ставить - Карась тряхнул рукой, с щелчком выкидывая узкое лезвие ножа, другой он отодвинул застывшего Ржавого себе за спину - Ну что, псина, айда к блатному?
- Идиото - даже как‑то с жалостью посмотрел на него итальянец - Ну почему все сразу хотят меня убить, и никто не хочет посмотреть перед этим мой гениальный спектакль?
- Я театры не люблю, там в буфетах коньяк бодяжат - кошачьим шагом Карась начал приближаться к итальянцу, на его лице играла улыбка - Начальник, ты же если что покажешь, что это была самооборона?
- Меня здесь вообще не было - ответил Герман, обходя итальянца с другой стороны.
- Нет, нет, нет - Малетто сделал два шага назад - Надо говорить: 'Нас больше не будет'.
Он снова хлопнул в ладоши и крикнул что‑то на итальянском.
Колька даже не заметил, как куклы спрыгнули с крыльца дома и подбежали к ним.
- Ай! - нож Карася упал на землю, в его руку вцепилась кукла в костюме служанки. Вслед за ножом на снег брызнула кровь, похоже было на то, что мелкая тварь попросту вгрызлась в руку вора.
Что было с Германом Колька не видел, поскольку его шею захлестнула тонкая, но прочная нить, перед глазами появилось кукольное детское лицо в колпаке и круглых очках.
- Хи - хи - хи - рассмеялось оно и свело руки, затягивая удавку все сильнее.
Перед глазами Кольки поплыли круги, ноги подкосились, уже стоя на коленях он вцепился руками в нить, пытаясь ее разорвать или хотя бы растянуть…
- Что же ты делаешь, лиходей! - как будто сквозь вату услышал Колька - Снова ты за свое!
- Уйди, старик - в голосе Малетто прозвучала неподдельная злоба - Я пожалел тебя в прошлый раз, в этот не пощажу!
- Пожалел ты, как же - голоса стали уплывать вдаль, в ушах бешено застучало, и Колька понял, что это похоже конец…
Именно в этот момент он понял, что может дышать. Судорожно вздохнув, Колька схватился за горло - нити не было.
- Братие! - голос старика был силен и звонок - Нет мне прощения, то мне ведомо, да и не себе я помощи прошу! Души‑то детские пожалейте, безвинны они. Помогите мне, братие, не совладаю я один с ним!
Гулкий и глухой удар колокола ошеломил Кольку, он шел как будто из‑под земли.
- Чего это? - услышал он шепот Карася.
- Не знаю - слова пришлось выдавливать, горло было как будто чужое, вместо привычного голоса раздавалось словно змеиное шипение.
Карась оказался рядом с Колькой, одна рука у него была в крови, кожаная куртка была нескольких местах располосована.
- Проклятый старик - Малетто озирался и хлопал в ладоши, куклы столпились вокруг него.
- Гляди - Карась ткнул пальцем в сторону кустов, Колька повернул голову туда и удивленно заморгал.
Из темноты выходили люди в черных рясах, с крестами на груди, у каждого из них в руке был факел.
Итальянец, увидев монахов - черноризцев, что‑то завопил на итальянском, куклы бросились к дому, он поспешил за ними, обернувшись на ходу -
- Глупцы, вы думаете, что театр Малетто на этом закончился?
- Братие, поспешите! - надсадно крикнул старик - Уйдет, окаянный! Нельзя, чтобы он дверь закрыл.
Малетто почти успел захлопнуть дверь. Почти.
Дом вспыхнул так, как будто его облили бензином и одновременно подпалили с разных сторон. Вспыхнула и фигура Малетто, стоящего на крыльце у самой двери, ярко - красный огонь как будто пожирал его изнутри, полыхала кукла Арлекина, которую он так и не выпустил.
- Спасибо вам, братие - поклонился в пояс монахам старик - Спасибо, что отозвались, что подсобили. Знаю, не простили вы меня, но то мой крест.
Монахи молча развернулись и ушли в темноту, где‑то снова бухнул колокол.
- Ааааа! - полыхающая фигура Малетто спрыгнула с крыльца, крутанулась на месте, после кукольник побежал по путям, рассыпая вокруг себя искры, сразу после этого крыша дома провалилась внутрь, столб огня поднялся к небу, что‑то ярко вспыхнуло и все пропало - и итальянец, и полыхающий дом. Осталась только ночь, снег, кровь на нем и саднящее горло.
- Вот же хрень какая у нас здесь водится - Карась достал из кармана платок и начал затягивать им кровоточащую руку - Все завтра Лешему расскажу.
- И зря, он тебе все равно не поверит - заметил Герман, поднимаясь со снега. На его щеке были явно видны следы укусов - Такое видеть надо. Да ты и сам завтра засомневаешься - было это или нет. Ржавый, ты здесь? Цел?
- Цел - мальчишка вылез из‑за рельсов, где, видно, спрятался, когда началась катавасия - А Марюта тоже сгорела вместе с домом?
- Эх, парень, это была уже не Марюта - грустно ответил ему Герман - Марюта исчезла, когда в этот дом вошла.
- А где дед? - повертел головой Карась - Эй, старый! Ты где есть?
- Да не ищи его - Герман подошел к Кольке и протянул ему руку - Он тоже ушел.
- Куда? - Карась завертел головой.
- Кто знает? - Герман потер щеку - Мне Вика и про него рассказала, только я и предположить не мог, что мы и с ним, на наше счастье, столкнемся.
- А кто это был‑то? - прохрипел Колька.
- Калика перехожий - Герман шумно выдохнул, подцепил с земли пригоршню снега и вытер им лицо - Вот в такую же ночь, только пять веков назад, он постучался в монастырь, который стоял как раз в этих местах, попросил приюта. А монахи его не пустили, за что он их и проклял. И как только это проклятие прозвучало, земля разверзлась и монастырь ушел под землю, на веки вечные.
- То‑то мне показалось, что колокола бамкали - отметил Карась - А я подумал, что в ушах звенит.
- Так монастырь по легенде и ныне там - оперативник показал пальцем на землю - А старик этот на земле задержался - проклятие‑то нешуточное было. Ходит он теперь и пытается прощения вымолить за те слова, что некогда произнес, да вот все никак. Монастырь там - а он здесь.
- Слушай, а нам он чего помог? - спросил у Германа Карась - С какой радости?
- Кто знает? - Герман грустно усмехнулся - Может, потому что русский, может, потому что дети, а может потому что через добрые дела прощение получить можно. Да и пять веков - это не шутка. Тут либо человек верой и духом укрепится, либо злом пропитается. Наш дед - добро в сердце пустил, а тот… Тот все спектакли ставил, на человеческих смертях да душах.
- Он точно сгорел? - подергал за рукав Германа Ржавый, опасливо смотря на рельсы.
- Дом сгорел - это самое главное. Без дома он никто, в нем вся его сила была. Те‑то три раза его в нем небось и сжигали, а надо было их порознь жечь - оперативник глубоко вздохнул и поднял голову вверх - Смотри‑ка, снег почти закончился.
- Весна на носу - Карась печально посмотрел на порезанную куртку - Ладно, братва, пошли, накатим у Сурена грамм по пятьсот, имеем право.
- Так вроде десять часов давно пробило? - ехидно сказал Герман - Опять же - мы цветные, не по закону.
- Пошли - прохрипел Колька - Не слушай его.
- Спелись - печально сообщил Ржавому Герман - А потом все удивляются - как это милиция дружно сосуществует с криминалом?