* * *
Коляска подвезла веселое семейство к воротам. Дарья Васильевна и Маша, жена их сына, несли корзины с провизией. Они хотели устроить обед на воздухе. Дети скакали, около калитки, держа в руках сачок, куклу и мячик, и пока отец открывал замок, успели сбегать к пруду и секундочку посмотреть на воду и жучков, которые скользили по воде, и еще бросить туда палочку. И вот калитка была открыта, и все вошли во двор.
Какая-то кошка сидела на заборе и грелась на солнце.
– Киса, киса– побежал к ней Митя.
Маша пошла рвать цветы. А Павлик побежал к яблоне и стал пробовать залезть на ее низкий ствол. Теперь это был их садик, и как хорошо можно было в нем играть. В прятки, в дочки матери, в войну… Можно было закапывать свои маленькие клады, а потом по знакам, как следопыт искать их…
Наконец, день подошел к концу. Обед на траве был прекрасным. Прогулка к пруду, интересной. Вечерний чай, особенно вкусный, потому что он был на открытой веранде, которая от горячего дневного солнца, разогрелась, и издавала запах сосны. Вот уже и солнышко закатилось. Бабушка зажгла свечки и лампы. И все стали устраиваться спать. Бабушка с дедушкой легли на втором этаже. А остальные на первом, там где хотели в последствии устроить гостинную. От этой дневной суеты и свежего воздуха, все просто свалились на свои кровати и быстро– быстро заснули. Ночью Павлик толкнул в бок Манечку.
– Мань, я боюсь один писать идти. Пойдем с тобой.
– Я спать хочу, сказала Маня. Иди один.
– Мань ну пойдем, а то я описаюсь, – ныл Павлик.
Маня хотела ответить брату и вдруг увидела, что по полу в лунном, светлом пятне, скользит какая-то белая тень. Она посмотрела вверх и увидела старуху.
Старуха в белой ночной рубахе, с распущенными седыми волосами, зашла в дверь, тихо подошла к печке, потрогала ее, и посмотрела внутрь. Потом медленно подошла к ведру с водой, и, зачерпнув ковшом воду, стала пить. Выпив воды, она повернула голову и увидела детишек. Старуха посмотрела на ребят и улыбнулась своим беззубым ртом. А потом, поставив ковш, стала приближаться к ним, и как бы маня к себе, протянула к ним руки.…
– А… а… а.! – закричала Маня.
Она схватила маленького Митю и потащила его в комнату к родителям. Павлик, с воплем а…а…а побежал за ней. Они бросились в постель к матери с отцом, отчего все всполошились, проснулись и ничего не поняли.
– Что вы? Что случилось? – наперебой спрашивали они побелевших детей.
А дети, залезши под одеяло, визжали и не хотели вылезать, закрывшись с головой. Один Митя таращил глаза, ничего не понимая.
– Бабка, бабка, – говорила Маня, а Павлик ничего не говорил, он лежал под одеялом..
Когда взрослые успокоили детей, и те вылезли из-под одеяла, они рассказали, что видели какую– то старуху. Она ходила по дому, пила воду и хотела подойти к ним.
Бабушка зажгла лампу.
– Какая старуха, где? Они с мамой ребятишек, пошли в их комнату, но там ничего не было.
– Переутомились. Конечно столько впечатлений. Да еще наверное и друг– друга на ночь пугали всякими сказками. Вот и приснилось.
– Ложитесь, ложитесь. Это вам приснилось, – сказала мама.
– Мы туда не пойдем!
– Хорошо спите здесь, а Митя с бабушкой. И ничего не бойтесь, мы же с вами. И никому вас не отдадим. Вон у нас дедушка, какой сильный. А папа, и тем более.
Дети заснули. А утром они решили, что это и вправду им приснилось.
– Ты видел старуху? – спрашивала Маня Павлика.
– Нет, не знаю, я сразу за тобой побежал, когда ты заорала.
– Ну как же Павлик, она же воду пила. И руки тянула.
– Это ты во сне видела. Мне один раз тоже старый дед приснился, а потом глаза открыл, а его нет! Тоже знаешь, как страшно было!
А дедушка с отцом утром все переглядывались. Они– то знали, что такое может быть, только не верили. А Маня, она этого не знала, значит и правда старуха разгуливает по дому. Видно умерла не так, как надо, вот и мучается.
* * *
Утром все уехали домой. А Григорий Павлович с Дарьей Васильевной стали заниматься домом, и составлять список, что нужно, для того, чтобы переехать сюда навсегда.
Вечером, они приехали в свою квартиру, и как всегда сели за стол, для вечернего чая.
– Григорий Павлович, когда думаешь, переезжать?
– Думаю, недели нам хватит. Пригласим рабочих. Пусть покрасят и кое-где подобьют. Перевезут мебель. Садом я сам займусь, успеется. Закажем уголь для печки, немного дров. И в основном все! Остальное, по ходу дела.
– Ну, неделей не обойдемся, давай уж не спешить, но чтобы все было чисто и готово. Уж въезжать, так въезжать! А потом нужно будет и Ожогиных пригласить и Громовых. И Черезовых. Новоселье сделаем обязательно, подняла палец Дарья Васильевна.
– Видно будет. Все в наших руках! – сказал весело Григорий Павлович. Вот Дарьюшка, все как мечталось, получилось. И спасибо соседу. Федору Ивановичу! Мир праху его! Можно сказать, – нет худа, без добра!
– Да, только худо ему, а добро нам. Как– то несправедливо получается. Тощий такой был, как умер! Видно и поесть себе не позволял лишнего, и личной жизни не было. Ведь, пусти он деньги по назначению, и сам мог бы в этом доме жить, и жену бы нашел. Что же он? С какой целью все это хранил? Не пойму. А ты как думаешь, Григорий Павлович?
– Для меня это тоже загадка. Может, странность, в человеке какая была. Либо обет дал… А может… Да что теперь гадать! Мы в этом не виноваты. Ну, считай, что повезло! Будем за него молиться. За могилкой ухаживать. Может, ему оттуда видно это будет. Вот его душа и порадуется!
* * *
Григорий Павлович занялся выполнением всяких дел по приготовлению дома и постепенно познакомился то с тем, то с другим обывателем улицы. И к прежней хозяйке частенько заходил и разговаривал.
Так однажды, зайдя к ней спросить, где можно заказать стекольщика, Григорий Павлович был приглашен Анной Михайловной к столу.
– Григорий Павлович, заходите, я вам очень рада. Продвигаются ваши дела? Здорова ли жена? Отобедайте вместе с нами, заодно и хозяйку помянем. Варваре Ивановне сегодня год, как она умерла. Садитесь, будьте гостем.
На столе стоял штоф водки, графин с наливкой, пироги, соленья. Дымилась картошка. И очень вкусно пахло жареным мясом. И еще две женщины сидели за столом. От такого вида, и запаха отказаться было тяжело. Да и дело то житейское.
– Не стесняйтесь, располагайтесь. И хозяйка налила всем по рюмке водки, которые были выпиты. И после некоторого молчания, разговор понемногу, завязался.
– Так вы приходитесь племянницей той хозяйки – спросил Григорий Павлович?
– Да нет, прямого родства у нас нет, но, моя мама была с ней дружна. И к тому же Варвара Ивановна, была одинокая женщина. Вот мы и были для нее как родные. Ведь иногда сосед, лучше, чем родственник.
– Да и такое бывает! – сказал Григорий Павлович.
– Я видела, вы тут ночевать с семьей оставались. Как переночевали? – спросила Анна Михайловна, ласковым голосом. А ее подруги вытянули шеи и затаили дыхание.
– Прекрасно, прекрасно Анна Михайловна. Григорий Павлович не хотел рассказывать о ночных страхах детей.
– И ничего вас не беспокоило?
– А что может беспокоить, Анна Михайловна?
– Да может, мыши, или кошки, у нас их здесь право много, – сказала уклончиво Анна Михайловна.
– Да ну что вы, все спали мертвым сном. Дети набегались, а взрослые от переезда устали. Вот все и спали без задних ног.
– Ну, вот и хорошо – улыбнулась Анна Михайловна.
– А что хозяйка, хорошая женщина была? – спросил как бы по ходу разговора Григорий Павлович.
– Прекрасная! Добрая! Бывало, я маленькая была, она мне все кукол покупала, да чаем с вареньем и ватрушками поила. Мужа у нее никогда не было. Всю жизнь одна прожила.
– Грустно, – говорит, – Аннушка. Вся жизнь прошла, а никого со мной родного рядом нет. И никому я не нужна. Но сама я виновата, а поэтому что жаловаться!? Видно это мне за мои грехи.
– А что был на ней какой грех? – спросил Григорий Павлович.
– Да кто же безгрешный в нашей жизни? Я думаю, что не такой уж это грех. Но она себя за это съедала. Все каялась.
– Да что же такое было, что так приводило ее в огорчение?
– Как я поняла, было так, – с готовностью продолжала Анна Мхайловна.
– У родителей их было двое. Она и брат-Федор. Родители умирают, и наша Варвара Ивановна остается одна с братом. Ей тогда уже восемнадцать лет было, а ему только шесть. Вот она к нему и привязалась. Любила его, он же у нее на глазах рос. Почти как мать ему была. Он вырос, Варвара все для него. Образование, университет. Сама– то не красивая была. У нее недостаток был, – бельмо на глазу, вот она и стеснялась лишний раз посмотреть на кого-то. И все больше дома была. Да при их деньгах и положении, жених бы нашелся и с таким глазом. Но она не хотела даже слушать об этом. Я говорит, с братом жить буду. Вот женю его, и с его ребятишками буду заниматься. Мне он как сын, вот он моей семьей и будет.
Она искренне надеялась, что как подойдет время, она сама найдет брату невесту из приличной семьи. Она его все за маленького считала, и по правде сказать, привыкла им руководить.
Но братец, жил беззаботно. Университет, друзья, вечеринки. Он знал, что все вопросы решит сестра.
Вот Варвара Ивановна присмотрела ему невесту, из приличной и богатой семьи. И начала с братом разговор о женитьбе. А он ни в какую! Я говорит, сам себе невесту найду. И даже больше, у меня она уже есть!
Сестра огорчилась, – но, ладно говорит, – скажи, кто ее родители, нужно мне с ними познакомиться. И все обговорить.