Я не оставила ему выбора. Или-или. Его выдали побелевшие костяшки пальчиков, судорожно ползающих по бархату спинки кресла, и жалобно-тягучий скулеж с нотками сомнения:
– Ты врешь! Ты хочешь убить меня. И отомстить мне. За тот бокал. Но ведь мне и так не долго осталось…
– Идиот. Я знала, что вода не отравлена. Как и ты. Ведь ты прежде ее попробовал. Как обычно. Нет? Ты просто разыграл меня. Но об этом знали только я и ты. Ты оберегал Франческо. Ну, а сейчас он позаботится о тебе. Он помог мне приготовить это лекарство.
– Он? Что ты такое говоришь? Ты лишилась разума! Нет. Ты… ведьма. Ведьма!
– Как хочешь. Ты выбрал.
Я обреченно вздохнула, так, чтобы интонация обреченности отчетливо прослушалась, и еще больше наклонила бутылочку.
– Почему тогда он умер? Почему? Почему?
– Решайся! Здесь твоя жизнь.
Лекарство через секунду должно было бы вытечь. Его пальчики, добежав до подлокотников, замерли.
Он взвизгнул:
– Нет! Нет! Ты все врешь, гадина!
Взвыв, Баччелло, словно раненая рысь, пополз ко мне, намертво вцепившись в мою руку.
– Нет!
Я мягко накрыла его руку своей:
– Ну, вот и умница. А еще дураком прикидываешься.
Я, конечно, врала. Таких бутылочек у меня было пятнадцать. Настойки хватит не на один десяток человек. Но и эту я не собиралась отдать за просто так.
Для пущей сохранности жидкости пробку я обернула еще и плотной тканью, что исключало потерю хоть капли выстраданного лекарства.
Глава 13
Уже на следующий день Баччелло почувствовал себя намного лучше – он успешно расстался с кашлем, вслед за ним исчезла кровавая мокрота, дыхание заметно выровнялось. И даже появился аппетит. И еще какой!
Где все то, что приносилось в десятках горшочков четырежды в день, помещалось, даже мне не удалось постичь. Маленькое тельце с большими возможностями.
Я не выпускала его из моей спальни. Во-первых, чтобы быть рядом, если ему станет хуже, во-вторых, мне просто было ужасно любопытно наблюдать, как он выкарабкивается из всеядного дерьма.
Древний рецепт превзошел все ожидания – ложечки лекарства в день хватило, чтобы к концу недели Баччелло окончательно и бесповоротно поправился.
Я стала свидетельницей чуда. На этот раз черная смерть ушла ни с чем. На прощание мерзко оскалившись скукожевшейся гнило-серой массой, пышущей ненавистью. Ко мне.
И пообещав еще встретиться со мной.
Я только усмехнулась – конечно, встретимся. Куда ж я денусь? У всех один путь.
Баччелло же, все быстрее убегая от обещанного смертью разложения, в том же темпе переваривал в голове, как выяснилось позже, и причину его чудесного исцеления. Не в пользу для меня.
– Корделия, ты долго еще будешь держать меня здесь? – уплетая за обе щеки рыбу в белом соусе, он потянулся к кувшину с вином, – в замке уже, наверняка, черт знает что говорят про твою спальню. В которой я. Несмотря на мой baccello, я все-таки мужчина.
Он гордо выпрямился, поправив шапочку на голове. С кончика его выдающегося носа приготовилась к прыжку капелька соуса.
Я рассмеялась:
– Ты ешь давай. Не отвлекайся. Мужчина. Твое желание выйти вот-вот исполнится. Разберись до конца с рыбкой и… в путь. Поедешь со мной. В монастырь.
Карлик чуть было не подавился, вовремя опорожнив бокал с вином, где утонула и сорвавшаяся в пропасть капелька.
Я сидела к нему спиной, но зеркало, изобразившее не только мои мучения с шарфом, отказывающегося скрутиться тюрбаном, передало и выражение лица Баччелло, сморщившегося вялой грушей.
– Куда?
– Ты что, оглох после болезни? Вот это уж я никак не могла предусмотреть. Знала бы, не спешила бы так.
Шарф все-таки смирился, накрыв скрепленные жемчужной сеточкой волосы.
Я повернулась к Баччелло:
– Ну? Ты готов? Тогда расправь-ка мне сзади складки.
– Корделия, детка, куда мы едем?
Забравшись на стул, он, пыхтя от перегруженного желудка, дотянулся до ворота симары.
– Я же сказала. В монастырь. К бенедиктинкам. Что у церкви святого Маурицио.
Баччелло чуть не свалился со стула. Мне пришлось ухватить его за шиворот, дабы он не разбился.
– А… что мы там забыли, Ваше Сиятельство? Или… вы…
– Дурачок. У нас пока здесь есть что делать! Давай, быстро. Иди переоденься. А то от тебя воняет как от потной лошади. Я жду тебя в карете. А ждать, сам понимаешь, долго не буду.
Пока Баччелло боролся с последствиями недельного заточения, я потребовала к себе Лорену – ту рыжую смешливую девчонку, что с нескрываемым любопытством оценивала выбор графа в мой первый день в палаццо. Да она, пожалуй, и единственная, кто его одобрил.
Камеристка явилась без промедления. Присев в поклоне, она взглядом исподлобья шмыгнула в каждый угол спальни, зорко цепляя аккуратно заправленную кровать, чисто подметенный пол и собранную горкой посуду с остатками завтрака. Любопытство, вероятно, не изменит ей ни при каких обстоятельствах.
Я дала ей время привыкнуть к забытой на неделю роли дамы, приближенной к моей персоне.
– Ну, как? Ничего не упустила? Все на месте, лисичка? Ну, а теперь внимание на меня. Палаццо закрыть. Для всех. Никого не впускать. До следующего моего распоряжения.
Лорена покрылась пунцовым цветом, не замазавшего, однако, ее смешные веснушки. Она непонимающе уставилась на меня:
– Простите, Ваше Сиятельство?
– Ты все прекрасно слышала. Кроме того, немедленно будешь извещать меня о любых нарушениях моего запрета. Того, кто выйдет, обратно не впускать.
Если бы ангелочки с потолка моей спальни выпорхнули в эту минуту в окно, она, вероятно, отнеслась бы с гораздо меньшим изумлением к подобному волеизъявлению маленьких небожителей:
– Я…, я не совсем понимаю…
– Сегодня, слышишь? сегодня, до окончания дня загрузить подвалы овощами, крупами, медом. Для поросят построить загон. Все закончить сегодня. И какое-то время мы продержимся. А там посмотрим. Этим займешься ты и Баччелло. И проследи, чтобы все тщательно промывали перед варкой. Откуда поступает вода в палаццо?
На этот раз Лорена по-настоящему испугалась, судя по заикающемуся перестукиванию выскакивающих слов:
– Из к-колодца.
– Нет. В колодце она откуда?
– Н-не з-знаю.
– Узнай. И сообщи мне. Пока не узнаешь – водой не пользоваться. И… вот еще что. Каждый день ты будешь обходить всех жителей замка и справляться об их здоровье.
– Что??
Лорена, определенно, забыла этикет. Да и мне было
не до него.
– Как только ты узнаешь, что кто-то почувствовал недомогание, немедленно мне доложишь. Все. Можешь идти.
Она, потерявшими гибкость ногами, добрела до выхода, на пороге нерешительно обернувшись:
– Но… зачем?
– Затем, чтобы не умереть.
Мое заявление добило ее окончательно, что придало
ногам, наконец, нужную скорость. Она ветром прошумела за дверью.
Ну, вот. Палаццо в безопасности. Что же будет с городом?
Глава 14
В глаза словно песок насыпали.
Ничто не помогало. Ни холодный душ, ни одна за другой чашки кофе, ни когда-то выручающие таблетки, количество которых уже превысило допустимую дозу.
Валерио был на пределе.
Он и не подозревал каких-то две недели назад, что сон, оказывается, это даже не потребность, а жизненная необходимость, потеря которой может довести человека до безумия. То, к чему он уже был близок.
Уши будто обложили многослойной ватой, не пропускающей ни звука, но ревностно оберегающей мерный гулкий набат, прочно поселившийся где-то глубоко в голове и отбивающий с упорством метронома глухие, разрывающие нервы, удары.
Тело зомбировало, вяло откликаясь на заторможенные жалобы души.
Он доплелся до кухни. Лениво перебрал с десяток ножей, выбрав тот, что заточили поострее. Царапнул кожу, убедившись, что усталые глаза не обманывают, и, долго не раздумывая, прицелился, ткнув острием в тыльную часть ладони.
Боль отогнала набатный грохот в ушах, выиграв первенство у всех пяти чувств.
Сонливость тоже трусливо сжалась где-то в подкорке, что и требовалось доказать.
Валерио вернулся в спальню, зажимая рану, и, едва не споткнувшись о ноги полулежащей в кресле Доменик, тупо уставился на препятствие.
Она спала. Вот уже… Он перевел взгляд на часы. Пять десять утра воскресенья. Вот уже семнадцать часов.
В то время, как он, в противовес ей, изо всех убывающих сил стремился к обратному – не заснуть. Те же самые семнадцать часов в добавку к последним двум с половиной неделям.
К ее затылку, тихо жужжа, прилепился паукообразный крохотный цилиндрик с прочно присосавшимися к вискам и лбу лапками-проводками.
Он, якобы – Валерио скривился в усмешке – поможет разобраться с его проблемой.
Так, если проблема – его, почему эту хреновину она не нацепила на него?
На все его вопросы он получил от нее только краткое: "Позже". А, куда уже позже? Еще сутки или чуть больше – и он просто рухнет. И тогда…
Забуравила мысль, штырем засев в голове – может, все-таки, убить ее? Как Бига…
И всем мучениям конец. Не будет ее, не будет и этого проклятого сна. Будет другой – спокойный и… долгий.
Долгий до тех пор, пока он не выпьет его до последней капли.