Мы - верхнее звено в пищевой цепочке. Место, на которое претендует человек. Оттого нам приличествует иногда поддаваться ему в порядке возмещения - чтобы пощадить гордость. Происходит это, как правило, инстинктивно или наполовину осознанно. Мы не любим совершать ничего самоубийственного, кроме самого последнего ритуального жеста, которому нас почти вынуждают бессмертие и неуязвимость. Однако человек убивает нас до конца крайне редко. Что по теории вероятности значит - никогда.
Ну вот. Пока Синдри увлечённо играет в поддавки с неким условно юным типом, якобы жаждущим убежать из реальности куда подальше, моя бретонская основательность прилагается к сугубо основательным (скверный каламбур) и вполне реальным предметам.
Иначе говоря, я получила заказ. С нарушением правил - к мужчине должен был по традиции идти мужчина. Но, как объяснил наш Старший, Рагнлейв, или Волк Власти, там нужно было попробовать уговорить. Слишком необычной казалась причина вызова.
Когда же Рагнлейв хочет - того неизбежно хотят все.
Место, которое назначил клиент, слегка удивляло: не квартира, не гостиничный номер, снятый на день или два, но заброшенный лесопарк, который лет десять назад хотели облагородить во имя того, чтобы там развлекались жители Стекольны и ближнего Подстеколья, однако, похоже, помешали местные лепреконы. Бортовой камень троп кое-где повыкрошился, плитки проросли травой и оделись мхом, скамейки потеряли изначальный цвет, руины платных игровых площадок пережили не одно нападение близлежащих дачников, и деревья разрастались невозбранно на обломках униженной цивилизации. Ясени и каштаны стояли все в тусклом янтаре, ёлочки с меня ростом - сплошь в малахитовых бусах, клёны - в стыдливом румянце.
Словом, здесь была прежняя благодатная, чистая, бесплатная тишина.
И был он.
Элегантный менеджер высшего звена в темно-сером костюме-тройке с чёрным пластроном поверх белой сорочки и бежевом тренче. Одет слегка старомодно, как принято у малых властителей дум: биржевиков, журналистов, торговцев зарубежной недвижимостью. Седина и морщинки еле прорезались, что для европейца означает рубеж между шестым и седьмым десятками.
Мы поздоровались. Он меня узнал, я его тоже. Это нетрудно и без фотографий, вернее - вообще нетрудно, когда вы оба изготовились. Клиент излучает недвусмысленный призыв, а дирг на иконке, прикреплённой к письму, выглядит стандартным человеком со смазанными жизнью чертами, приоткрывая свою инаковость лишь перед лицом События.
- Простите, вы не меня ждёте? - произнесла я с кокетливым смущением. Довольно хорошо наигранным.
Мужчина лаконично кивнул.
- Назовитесь на всякий случай, - тон мой охладился до окружающей температуры и стал таким же деловым, как его костюм.
- Нобиру Тагноль.
Ник, выбранный им для секретной переписки. Неоригинальное куда надёжней всяких словесных вывертов.
- Могу поручиться, в вашем паспорте значится не это.
- В льготном страховом полисе на миллион евро - тоже.
- Объект страховки?
- Моя жизнь.
- Когда истекает срок?
- Через четыре дня, четыре часа и пять минут. Мой шестидесятый день рождения. После этого полис аннулируется, и мои дети не получают ничего.
- Похоже, вы до последнего полагались на случай. Возмещение частичного ущерба предусмотрено?
- Нет. Стать калекой меня страшит ещё больше, чем сделаться мёртвым.
Хм. Подчеркнём для себя "ещё".
- К тому же риск не стоит таких денег. В любом случае компания проведёт своё собственное расследование.
- И самоубийца, так же как покусившийся на суицид, не получает за свои хлопоты ничего.
Он молча подтвердил мои слова.
- А мы вполне сходим за несчастный случай. Или за скоротечный инфаркт. Да ещё сравнительно дёшево обходимся заказчику.
- Разве у вас нет нужды в людях? - ответил мой заказчик. - Продукт питания, опять же детей с нашей косвенной помощью зачинаете. Кстати, два однокоренных слова в стоящих рядом фразах - плохой стиль. В рекламе неуместен.
Выражение лица у него по-прежнему было серьёзное. Не знаю почему, но это мне понравилось.
- Я имею право получить более подробное объяснение вашим резонам, чем вы пока дали, - ответила я, - но это не значит, что от вас требуется демонстрировать эрудицию.
- Да, вы предупредили заранее. Возможно, потому я и не стал ограничивать свою исповедальню стенами, - он пожал плечами и отчего-то поглядел мне через плечо.
- Чтобы нас услышали другие.
- Услышали деревья. Здесь не бывает людей, кроме самых последних чудаков, уж поверьте.
А потом - разве мы занимаемся чем-то нелегальным, что надо скрываться ото всех? Так я подумала про себя и усмехнулась, будто соглашаясь с ним.
- Видите ли, - продолжил он с той же лёгкой, почти безразличной интонацией. - Я ведь тоже из племени чудаков и оригиналов. С другой стороны, история моей жизни настолько заурядна и благополучна, что не заинтересует никого. Страховщики не додумаются проверить кровь на избыточные эндорфины - но, кстати, вы знаете, что через небольшое время ваши обезболивающие становятся идентичны человеческим?
- Практически идентичны, - поправила я. Черт, что там был за намёк на флору и фауну?
- У людей гормоны тоже слегка различаются в зависимости от конкретной особи. То есть видеть можно, доказать нельзя, - гнул свою линию Нобиру. - Моя компания серьёзно этим обеспокоена.
Моя компания. Льготный тариф - для своих. Ну разумеется, такие вещи мы заранее проверяем. Однако…
- Я не числюсь в рядах официально. Слишком стар для такого, - Нобиру как бы не замечал моих сомнений и продолжал подкидывать дрова в топку.
На что он намекает? Его наняли поработать подсадной уткой? Ну да, разумеется. И дорогостоящей.
Нет, я чётко спрошу.
- Каков предельный срок, когда ещё можно заключить договор с вашей организацией и начать выплачивать взносы? - сказала я с самой любезной и равнодушной улыбкой из возможных.
- Сорок пять лет.
- В вашем случае правило было соблюдено?
И по глазам вижу, что нет. Сверхльготная страховка была, по сути, подкупом.
И всё же отчего тогда этот субъект проговаривается, откровенничает и напрашивается на сочувствие?
Нет, на некоторых заурядных встречах тоже стоило бы присутствовать вдвоём. Я ж его и так и этак убью: как заказчика или как провокатора. Будет похоже на страстный "французский" поцелуй. Следов можно не оставлять никаких - нужно ли говорить, что даже отточие под нижней челюстью делается практически незаметным минуты через две. А вообще наш морфин - это бонус, который не всякий человек ещё и получит. Чего от меня хотят официальные лица - поймать на выходе из парка? Так я первая подниму тревогу по поводу внезапной кончины любовника.
И тотчас я соображаю, что сверхмеры предосторожности я могла бы и не принять, если бы он кое-чего не выдал. Или всё-таки приняла бы - учитывая хороший обзор местности на просвет?
- Вы хотите сыграть в навязанную свыше игру? - говорю я куда тише прежнего. - Вам этот миллион необходим прямо до смерти? Вы так привязаны к своим взрослым детям? А, любопытно, - они к вам тоже?
- Да. И три "нет", отвечает он гораздо твёрже прежнего. - Только игра не их. Игра, по сути, моя собственная. То есть я согласен был рисковать до последнего предела, но не ради денег. И не для своей компании. Для вот них.
На последних словах я почувствовала в осеннем воздухе нечто. И вскинула голову.
Они выступили из-за каждого ствола. Нет - вышли из древесных стволов: тонкие, как двумерные тени, которые плавно разворачиваются в трехмерную проекцию. Тёмные кавалеры в старинных костюмах времён Регенства и светлые дамы в кружевных корсажах и фижмах поверх кринолинов.
- Я немного лукавил, говоря про людей, - проговорил Нобиру Тагноль. - Хотя, по правде говоря, мог бы ожидать, что вы поймёте.
Белый Длиннокот Нобиру и Чёрный Длиннокот Тагноль. Призраки интернациональных имиджборд. Белокот и Чернокот. Белобог и Чернобог. Чёрная Кошка и Белый Кот режиссёра Кустурицы. И Которёк - Великая Шутейная Битва добра и зла, которая закончится воцарением вселенской гармонии.
Кажется, я в благоговейном восторге прикоснулась ладонями к щекам.
Предки нашего племени - или оплотнившиеся воспоминания о них?
Но тут рациональная половина моей бретонской натуры взяла верх над иррациональной.
- Похоже, логры Арморики с лихвой вернули себе прежнее влияние, - проговорила я. - Несколько пошатнувшееся в связи с разгромом альбигойцев, клеветой на тамплиеров и поголовным атеизмом эпохи всеобщего просвещения. И дошли до того, что хитростью выманивают на себя отколовшийся род, пожелавший обрести независимость.
- Четвёртое "нет", - сказал мой как-бы-клиент. - Мы ждали лишь возможности предъявить себя так, чтобы вы все уверились в нашем реальном - и вовсе не иллюзорном существовании. Кому как не вам, друидесса Каменных Деревьев, говорившая некогда с духами древнейших, могут быть доступны такие вещи!
- Так вы в самом деле один из Древних? - спросила я в замешательстве.
- Я состою в их братстве, но как простой смертный, - улыбнулся он. - Таких становится всё больше. Возможно, глобальная Сеть виновата - она ставит знак тождества между плотным бытием и тонкими материями.
Он помолчал, наблюдая, как призраки дриад мягко скользят за кулисы, откуда появились.
- И что - я их больше не увижу? - спросила я.