Она оказалась ошеломительно красивой, но такой красотой, которая не может существовать в нашем мире. Это было нечто сверхъестественное, из разряда вещей, с которыми люди просто не умеют обращаться, поэтому пытаются уничтожить.
Одну ногу Джанис отставила назад под неуклюжим углом и болтала ступней в луже, пузырившейся на каменном полу.
- Привет, уродец, который совсем не урод, - сказала Джанис, не поднимая глаз. - Что, явился за моими стимуляторами и тонизирующими средствами?
Морриган, шлепая по лужам, подбежала к ней и обняла за шею.
- Будь лапочкой, ему нужна еще драхма боярышника. Это только для начала. А если завтра он заставит нас собой гордиться, мы одарим его более существенным запасом.
Джанис встала, подошла к ряду стенных шкафов. Я заметил, что она одета во что-то наподобие детских ползунков. Пуговицы спереди, кружева вокруг шеи и по проймам - пожалуй, это больше походило на старинное нижнее белье.
Джанис открыла стеклянные дверцы шкафчика и стала перебирать бутылочки. Отыскав нужную, она принесла ее на стойку. Потом сосредоточенно облизала языком бумажную этикетку и прилепила ее на бутылочку. Вытащив из своего пучка ручку, вывела на этикетке огромную небрежную тройку, после чего протянула бутылочку мне.
- Ровно драхма, - объявила Джанис, вкладывая лекарство мне в руку. - Немного, но этого тебе хватит, чтобы протянуть, пока не отработаешь.
Морриган подкралась к рабочему столу Джанис и протянула ручку к кучке травы и стеблей.
Джанис резко развернулась на своем пуфике и шлепнула ее по руке.
- Негодница!
Морриган с виноватым видом отскочила от стола. Джанис покосилась на нее, выбрала из кучки маленький желтый цветок и засунула его за ухо Морриган.
Та ощупала пальчиками подарок, смущенно улыбнулась.
- Она очень добрая, наша Джанис. Скажи, разве нет?
Я поднял бутылочку.
- Значит, благодаря этому ваши мертвые девицы и музыканты выглядят более-менее?
Морриган покачала головой, потом склонила голову набок, прижавшись щекой к моей руке. Щека у нее тоже была горячей.
- Ах, даже не сравнивай себя с ними! Ты относишься к совершенно другому виду. Понимаешь, у каждого свой путь выживания. Наши синюшные девочки на самом деле отличаются отменным здоровьем, их можно прикончить, только если сжечь или расчленить на кусочки. Что касается моих музыкантов, то в период роста им требуется только добрая порция лести, а вот моя сестрица живет за счет крови несчастных созданий, вроде Малькольма Дойла.
Я вытаращил глаза.
- То есть меня?
Морриган покачала головой.
- Ах, да нет же! Малькольм Дойл был маленьким мальчиком, которого украли из колыбельки, чтобы утолить ненасытный аппетит моей сестрицы. А ты - ты вообще другой!
Это былой правдой, но все равно мне было странно слышать ее. Я не был Малькольмом Дойлом. Я был другим.
- Значит, его убили.
- Она разорвала ему горло, - ответила Морриган. - Все произошло очень быстро. Думаю, даже безболезненно, хотя в таком деле нельзя быть уверенным до конца. Да, - добавила она через минуту, задумчиво наматывая и разматывая прядь волос на запястье. - Я вот сейчас подумала и поняла, что все-таки это было очень больно!
- Значит, когда ты говорила о том, что вы живете за счет города, ты подразумевала убийства?
- Ой, нет, нет! Не убийства - жертвоприношения! И не такая уж это большая плата. Это даже нельзя назвать тяжким испытанием, подумаешь - раз в семь лет! - и вообще, после этого город набирается сил и прекрасно существует дальше, а когда городу хорошо, то и нам замечательно!
Я вспомнил, как меня скрутило от одного запаха железа во время Дня донора.
- Вы что, пьете кровь?
Морриган снова затрясла головой.
- Методы Госпожи - это ее личное дело, все это не имеет никакого отношения к нашему Дому Хаоса! Наша задача - только присутствовать на кладбище в качестве свидетелей.
- Что ты несешь? Вы не можете ступить на кладбище!
- Ой, не тупи! Там есть участок, специально отведенный для нас - ты же сам знаешь, место для еретиков и нечистых.
- Вообще-то - для самоубийц, мертворожденных и убийц. А не для таких, как вы.
Морриган улыбнулась и крепко сжала мою руку.
- Именно для нас! Каждые семь лет мы приходим на этот участок неосвященной земли, чтобы присутствовать при кровопускании.
Я молча смотрел на нее.
- То есть вы даже не используете эту кровь, вы просто проливаете ее?
- О, намерение - это совсем не просто! Это одна из самых могущественных сил на свете. Конечный результат любого деяния определяется тем, что ты подразумевал, когда совершал его. Таков закон мироздания.
- Да послушай, нельзя просто вылить кровь на землю и стать сильнее только потому, что тебе бы этого хотелось! И не надо про мироздание, мир это - мир, только и всего.
Морриган с улыбкой покачала головой.
- Все великие деяния продиктованы намерением. Чего хочешь - то и получишь. Мы в Доме Хаоса получаем то, чего хотим, когда люди нас любят. Вот почему нам так нужны хорошенькие существа, вроде тебя - ты же знаешь, какая сила заключена в красоте!
Я подумал об Элис, занимавшей верхнюю ступеньку социальной лестницы на том единственном основании, что правильность черт ее личика вызывала у людей инстинктивное желание повиноваться всем ее капризам.
Морриган обхватила себя руками и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Неожиданно она прильнула ко мне, прижавшись щекой к моему локтю.
- Мы любим город, как можем, и они тоже нас любят, хотя и не всегда это осознают. Но моей сестрице этого мало. Ей нужны жертвоприношения.
Она потеребила цветок за ухом и добавила тихо, нараспев:
- Она забирает их симпатичных малышей, а взамен оставляет наших чахлых заморышей. Они, разумеется, умирают - почти всегда. Выжить за пределами холма практически невозможно. Так что, как видишь, мы тоже приносим жертвы. Хотя, конечно, этот не такая уж большая цена - отдавать больных, которые все равно умрут. Только…
- Только что?
Ее маленькая горячая ладошка крепко стиснула мою руку. Морриган обернулась и улыбнулась мне, показав все свои кривые зубы.
- Только ты не умер. Разве это не поразительно?
Я не ответил. Я слишком далеко ушел в свои тревожные воспоминания, туда, где была темная колеблющаяся тень и жалюзи. Я думал о том, каково это - когда тебя оставляют и не забирают обратно.
Морриган переплела свои пальчики с моими и крепко их сжала. Я посмотрел на нее сверху: она была такая сморщенная, уродливая, и улыбалась так, словно знала что-то предельно безотрадное. Как будто она знала меня. Глаза у нее были огромные и темные, и я улыбнулся ей в ответ, потому что мне вдруг стало ее жалко. Она выглядела такой грустной.
- Пообещай, - попросила она, подцепив меня за палец и увлекая в сторону двери. - Пообещай, что будешь работать на меня и играть волшебную музыку, а за это я позабочусь о том, чтобы ты никогда ни в чем не нуждался. Пообещай, что постараешься беречь себя, и будешь держаться подальше от когтей моей сестрицы, а за это мы перестанем причинять неприятности твоей.
- Обещаю! - ответил я, потому что для меня в жизни не было ничего, важнее Эммы, и еще потому, что это было очень здорово - снова дышать полной грудью. - Обещаю!
Глава одиннадцатая
СЕСТРИНСКАЯ ЛЮБОВЬ
Когда я выбрался из шлакового отвала, меня встретил вязкий воздух, густо пропитанный запахами осени и дождем, который и не думал прекращаться. Поднявшись по склону оврага, я перешел через мост и побрел через Орчард-стрит к дому. На Конкорд-стрит, вдоль всего квартала, фонари выстроились в длинную сияющую шеренгу.
Войдя в дом, я привалился к перилам у подножия лестницы и немного постоял, собираясь с силами, перед тем как пройти по коридору в комнату Эммы. Со скрипом приоткрыв дверь, я приложил губы к щели, чтобы тихонько окликнуть ее, не разбудив светом.
- Эмма?
Послышался вздох, потом шорох одеял.
- А?
Волна облегчения прокатилась по телу, в груди что-то отпустило.
Я вошел в комнату и закрыл за собой дверь, оставив только узкую полоску света снизу. Потом улегся на ковер перед кроватью Эммы и стал смотреть на тени на потолке. Эмма не произнесла ни слова: ждала, когда я заговорю.
- Сегодня ночью я познакомился с одними типами.
Там, наверху, Эмма перекатилась набок, но по-прежнему продолжала молчать. Потом послышался глубокий вздох.
- С какими типами?
С мертвыми. С ходячими мертвецами. Вонючими, разлагающимися, гниющими изнутри и снаружи. Зубастыми и щерящимися, отвратительными, таящимися в темноте и пыли заброшенного карьера. Но ни одно из этих определений не было полной правдой. Они были не только этим. Они - это Карлина и Лютер, энергетика сцены и Морриган, державшая меня за руку так, словно знала меня всю мою жизнь. И другая Джанис - не тощая и странноватая, недавно заявившаяся к нам в дом, чтобы поработать над проектом - а та, что жила в подземном Доме Хаоса и была ослепительно прекрасна, а еще девица, любившая звезды - вся розовая, восторженная и даже милая.
- Почему Джанис стала работать над лабораторной в паре с тобой?
Эмма ответила не сразу и с явным усилием.
- Наверное, потому, что для группового проекта нужна группа, нет?
- Ты мне врешь?
Эмма долго молчала, потом быстро, как будто оправдываясь, заговорила:
- Однажды я заметила, как Джанис случайно задела лабораторный стол из нержавейки. Она отскочила, а потом быстро огляделась по сторонам, не заметил ли кто. Вот я и подумала, что может, она… как ты. И спросила, не хочет ли она поработать в паре со мной.