Я затравленно поглядел на Аллоизия, на Томаша, а затем - снова на серебряную вещицу в немощных руках професса.
- Прими перстень, как печать верности, чтобы, украшенный незапятнанной верой, ты хранил непорочной Невесту Божию, то есть Святую Церковь.
После этих слов у нашей общины из пяти человек появился новый прелат.
- Монсеньор! Монсеньор! - Мы с Томашем по очереди поцеловали перстень на руке Аллоизия.
Это был одновременно торжественный и очень печальный момент. Я глядел на професса, гадая, сможет ли он выкарабкаться. А вдруг произойдет чудо? Я всем сердцем хотел в это верить. Но, увы, не мог.
- Монсеньор! - в свою очередь обратился Аллоизий к профессу. - Ваша преданность Господу всегда была для меня маяком во тьме.
- Этого света явно недостаточно. - Професс с тоской посмотрел на свой перстень; придет время, и наш добрый пастырь будет похоронен вместе с ним. - А теперь - ступайте! Мне нужно отдохнуть.
Томаш склонился над Габриелем, чтобы поправить ему подушки и помочь укрыться. Повсюду пестрели мелкие пятна крови: на подушках, одеяле, руках професса. Томаш поднес к губам больного стакан воды.
Габриель встретился со мной взглядом; его глаза поблекли, и в них не было ничего, кроме усталости Сизифа. Я поспешно вышел, за моей спиной грянул мучительный булькающий кашель.
Аллоизий стоял, прислонившись спиной к переборке. Пальцы правой руки были сжаты в кулак, на котором тускло блестел символ его епископской власти. А может быть - бессилия.
Следом за мной вышел Томаш. Он сокрушенно покачал головой.
- Слишком много сомнений… В нем всегда были сильны противоречия…
- Он честно нес послушание и выполнял волю Его Святейшества, - возразил Аллоизий, мне же резануло слух, что они говорят о профессе в прошедшем времени.
- Он сам признал, что не принес Христа в своей душе.
- Он был излишне самокритичен, - ответил Аллоизий. - А может, за него говорила болезнь.
Втроем мы двинулись к открытому шлюзу. Снаружи начинало вечереть. Мне нужно было проверить оранжерею: за всеми этими событиями не стоило забывать о повседневных обязанностях. И без того сорваны все графики, сбит распорядок дня. Община полным ходом погружалась в хаос: на "Святом Тибальде" грязь, лаборатории и мастерские закрыты, оранжерейные растения - без присмотра…
Маттео лежал на трапе лицом вниз, протянув руку к открытому шлюзу. Ряса на его правом плече была порвана в клочья, виднелась жилистая рука, несколько раз располосованная вдоль бицепса чем-то острым.
- Не доглядели! - схватился за голову Аллоизий и тут же кинулся к лежащему брату. - Господи, за что?
Он осторожно перевернул Маттео, сел рядом и обнял его за плечи. Вид Маттео был страшен: пара глубоких царапин пересекала нашему мастеру на все руки лицо, правое ухо превратилось в лохмотья, а под ним, заклеенная грязью и запекшейся кровью, темнела колотая рана. Даже не одна, а две раны, расположенные рядом.
- Он живой! - объявил Аллоизий с внезапной надеждой и теплом в голосе. - Живой, старик! Сердце стучит.
- Куда его? - деловито поинтересовался Томаш. - В келью или в лазарет?
- В лазарет! - принял решение Аллоизий. - Сделаем перевязку и перельем кровь. А затем будем молиться, чтобы Господь не забрал и его!
Томаш схватил Маттео за ноги, вдвоем с экзорцистом они подняли раненого и спустились с трапа, я же побежал впереди, чтобы открыть для них двери.
Томаш покинул лазарет практически сразу - вернулся на "Святой Тибальд", чтобы присмотреть за профессом и сварить рыбную похлебку.
Когда мы закончили обрабатывать Маттео раны, солнце уже скрылось за вершиной Святого Духа. Густая тень наползла на опустевший лагерь, а небо окрасилось привычным багрянцем, чуть тронутым растрепанными нитями перистых облаков.
За пределами межгорной долины вновь поднимался ветер, и я думал об Адаме и Еве Марса, которые наверняка укрылись от холода и ночных страхов в глубине пещеры.
Аллоизий почти все сделал сам. Он не ругал меня за рассеянность, как это часто делал покойный Яков. Он не попрекал меня за неуместную сейчас боязнь крови и вида страшных ран. Я ассистировал ему честно, насколько мог, а он не требовал от меня чего-то большего.
Наконец наши труды были возблагодарены: Маттео очнулся.
- Я видел ее… - прозвучал из-под бинтов хриплый голос. - Дайте воды! - Он согнулся, пытаясь приподняться. - Я видел ее! Видел!
Аллоизий схватил его за плечи и прижал к койке, а я быстро нашел склянку с дистиллированной водой и резиновую трубку.
- Успокойся, брат! - увещевал раненого Аллоизий. - Ты потерял много крови. Ляг, смочи горло и расскажи все по порядку!
Маттео сжал губами трубку, несколько раз жадно глотнул, закашлялся и захрипел. Аллоизий поспешно перевернул его на бок.
- Она напала на меня сверху! - выпалил Маттео, не прекращая кашлять. - Как коршун на сурка! Я увидел ее отражение в солнечной панели и успел отпрыгнуть! Она достала меня передней лапой и вцепилась в шею. - Маттео указал на свою рану под ухом. - Но я - ха! - рубанул ее топориком каменщика, который все это время был у меня под рукой. Видели бы вы ее рожу! - Он засмеялся, сквозь бинты на его лице проступили багровые пятна. - Она не ожидала, что кто-то сможет дать отпор! Тогда я рубанул ее еще раз! За это она располосовала мне лицо! Но я достал из кармана строительный нож и всадил ей между ребер! - Маттео сделал еще пару глотков воды, отдышался и договорил: - Она убралась. Улетела зализывать раны. Не на того напоролась!
Действительно! Зная Маттео, можно было не сомневаться, что в бездонных карманах его рясы ждет своего часа целый арсенал разнообразного инструмента. И удивление вызывало то, что он применил против неведомого врага всего лишь топорик и нож, а не какую-нибудь электропилу или перфоратор, которые тоже - совершенно случайно - могли оказаться у него с собой.
Но кто - она? Неужели Ева Марса? Это хрупкое дитя напало на семижильного, привыкшего к тяжелой работе Маттео?
От крайнего изумления я выронил склянку, и она грохнулась на пол, заставив нас вздрогнуть.
- Кто это сделал, брат? - спросил Аллоизий, наклонившись к уцелевшему уху Маттео. Его голос был обманчиво мягок, я же видел, что экзорцист готов взорваться от бушующего внутри праведного гнева.
- Не знаю, - простонал Маттео. - Дьяволица: крылья демона, тело шлюхи, когти и клыки зверя. Она летает, как пушинка. Ни шороха, ни свиста.
- И не оставляет следов, - добавил Аллоизий задумчиво. - Только мертвецов.
- Я понимаю, что это похоже на бред, но клянусь, что все так и было, - проговорил Маттео, он наконец расслабился и перестал метаться на койке.
Аллоизий посмотрел на меня. В его выпученных глазах читалось сомнение.
- Все равно не сходится, - заявил он мне.
- Я не вру, Аллоизий. - Маттео поймал экзорциста за запястье.
- Мы тебе верим, брат. Отдохни. Ты поправишься, все будет хорошо! - Он вновь перевел взгляд на меня. - Придется опять раскапывать могилы. Нужно проверить, погиб ли кто-то из братьев из-за демона Маттео.
- Нет-нет! - всполошился раненый. - Не оставляйте меня! Аллоизий! Овощ! А если она опять придет за мной? Я не смогу отбиться во второй раз!
Аллоизий принялся проверять содержимое ящиков с медикаментами. Его длинные руки так и мелькали, а борода развевалась.
- Никто тебя не оставит, - приговаривал он. - Мы будем дежурить у твоей постели. Сначала Франциск, а потом - я. Не переживай и постарайся отдохнуть… Франциск, быстро шприц!
- Ох… - простонал Маттео. - Иисусе, как болит-то! - Похоже, он только сейчас это осознал.
Экзорцист наконец нашел нужную ампулу. Хрустнуло стекло, игла шприца погрузилась в препарат.
- Сейчас станет легче, - пообещал Аллоизий и сделал Маттео инъекцию через ткань рясы.
- Давайте помолимся вместе, - предложил я, переводя взгляд с экзорциста на Маттео и обратно.
- А что? Хорошая мысль! - Аллоизий отложил шприц.
"Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae…" - начали мы втроем. Мы специально произносили молитву неторопливо, чтобы Маттео поспевал за нами. Через полминуты речь раненого замедлилась еще заметнее, а голос стал совсем тихим и неразборчивым. Маттео начал путать слова, потом запнулся… и уснул. Мы с Аллоизием закончили молитву под его ровное дыхание. Экзорцист знаком велел мне выйти.
Мы заперли лазарет снаружи, не забыли опустить на единственное окно дюралюминиевый ставень. Пусть Маттео будет спокоен: никто не сможет забраться внутрь, пока мы не вернемся.
- На Маттео действительно напал демон? Ты ему веришь? И что в его рассказе не сходится? Мы же видели у Маттео на шее следы от зубов, а еще его лицо разодрано когтями! - обрушил я на экзорциста град вопросов. - Зачем снова проводить эксгумацию? В прошлый раз это ни к чему хорошему не привело!
- Не сходится много чего… - Аллоизий подергал себя за губу. - Раны Маттео, безусловно, красноречивы, но…
- Что это за демон? Тебе что-нибудь о нем известно? - не унимался я.
- Давай так. - Аллоизий хлопнул меня по плечу. - Иди за лопатой и кайлом. Скоро стемнеет, время работает против нас. Поторопись, я жду возле могил!
И снова я как будто попал в петлю времени.
Я брел к оранжерее под багровым небом, похожим на бурлящую лаву. Из-за скал доносились инфернальные завывания ветра, но пока Бог миловал - по территории лагеря гуляли лишь флегматичные сквозняки.