Спасибо, и… Я готова, пожалуй, принять вас в наши ряды – по крайней мере до того момента, когда мы доберёмся до ближайшей гостиницы – эти леса так опасны…
– Сударыня! Я целиком и полностью в вашем распоряжении! Если вы оказываете мне честь, и позволяете сопровождать вас, я сочту за счастье показать вам более безопасную дорогу, и провожу вас до гостиницы – она не так далеко – да и до края света!..
– Благодарю, любезный спаситель! Я с удовольствием принимаю ваше предложение… Но пока – только до гостиницы! Под защитой такого рыцаря, как вы, виконт, мы будем чувствовать себя в полной безопасности! – послав очередную, уже чуть более сдержанную ослепительно-обворожительную улыбку, она с облегчением подумала, что со взаимными похвалами, благодарностями и прочим расшаркиванием, наконец, покончено. И дальше можно будет разговаривать нормально.
Помпезно-вычурная манера вести светскую беседу и соответствующий слэнг ещё не вошли намертво в её привычки, и долго вести обмен ничего не значащими любезностями было несколько утомительно – даже драться было проще…
В принципе, примерно так и оказалось.
Они осмотрели поле боя. Если не считать погибшей лошади Пьера – пардон, Жана – потерь, действительно, не было. Поэтому перегрузив багаж с неё на любезно предоставленную в их распоряжение благородную лошадь виконта, и пошутив по поводу "весёлой" поездки Жана на муле, тронулись дальше, в поисках ближайшего ручья. Трупы бандитов просто оставили лежать на месте нападения.
То, что на лошади мессера Джона – как он попросил называть его для простоты – не оказалось неизбежного в любых, даже недалёких, путешествиях, багажа, ещё больше насторожило Катарину: похоже, этот человек разместил свои вещи на какой-то базе, и, следовательно, находится в этих местах давно. И с какой-то определённой целью.
Вот, к примеру, вполне возможно, что его цель – как раз встретить, или следить за ними.
Конечно, нельзя быть слишком мнительной, но… И слишком наивной – нельзя.
Но пока их новый спутник ни в чём не разочаровал Катарину.
После бурного обмена комплиментами вначале, беседа пошла гораздо прозаичней и конкретней. Естественно, в первую очередь он пожелал узнать, кто же научил прелестную баронессу (которая могла бы, по-идее, поражать кого угодно одним только взглядом – ах, спасибо!) столь блистательно владеть мечом. И Катарине пришлось сходу дополнить заготовленную легенду воинственным папочкой, слегка помешанном на крестовых походах, и жутко расстроенным отсутствием отпрысков мужеского пола, и как в конце концов ей пришлось отдуваться в фехтовальных залах по полной боевой программе.
Рассказывать пришлось погромче, чтобы Анна и Жан тоже были в курсе, где и когда они прошли обучение. Похоже, это смелое враньё удалось – если виконт и не поверил, то на его честно-открытом лице это никак не отразилось: он внимал действительно с интересом – прямо всё по тому же Карнеги…
Вообще, держался он с большим достоинством, и был на редкость невозмутим и спокоен. Беседу вёл непринуждённо. Катарину почти ни о чём больше не расспрашивал – даже о том, куда они направляются. И этот факт тоже заставлял её задумываться и не расслабляться.
Когда в беседе наступала пауза, или еле заметное напряжение, он очень умело и дипломатично направлял её в другое русло. Даже слишком умело. Будь она поглупее, или не настороже, или не проживи она четыре с лишним десятка лет, ни за что не уловила бы его игры.
Поэтому очень естественно вновь возникла мысль о том, что он знает об их команде больше, чем хочет показать, и явно хочет сам казаться не тем, кем является в действительности. Однако в искусстве притворяться она не собиралась уступать пальму первенства.
Поэтому разговор у них потёк, как по маслу.
Прикинувшись провинциалкой, что было на руку им обоим, она расспрашивала его и о большой политике – эта тема действительно интересовала её, и она слушала с неподдельным вниманием, что возможно, было ошибкой: политика вряд ли могла интересовать молодую женщину в такой же степени, как более доходчивые и насущные дворцовые интриги, скандалы и романы высокопоставленных особ.
Сплетни, пикантные истории, мода, другие дамы – вот о чём она должна была расспрашивать компетентного в жизни столицы обаятельного мужчину, а вовсе не о влиянии Габсбургов на балканские страны, или о раздробленности Италии и подлинных причинах затяжной кампании с Фландрией. Однако она поздновато спохватилась: мессер Джон был великолепный рассказчик.
Он явно хорошо разбирался в теме. Причём, увлёкшись закулисными подробностями, рассказывал порой о таком, что простому виконту знать никоим образом не полагалось. Даже о сложных вещах он мог рассказывать с юмором и просто, так что её знания о ситуации – подлинной и закулисной – в Европе здорово пополнились и стали куда глубже.
Именно такой, критической и вполне достоверной информации ей до сих пор и не хватало: у предыдущих собеседников просто не имелось объективного и реального объяснения тем или иным политическим ходам и махинациям, их гораздо больше интересовали внешние проявления действий власть имущих: войны, скандалы, сплетни, альковные истории отдельных, пусть и выдающихся, личностей.
Виконт в этом плане вполне соответствовал, наверное, статусу политического обозревателя, или какого-нибудь атташе.
Он оказался буквально прямо-таки "набит" и интересными фактами, и комментариями к ним: она почувствовала, что это не домыслы: он действительно вполне верно мог осветить любое политическое движение или событие. На таком уровне информированности мог бы быть, скажем, министр иностранных дел, посол, или чрезвычайный порученец при высших – коронованных – особах. Это если говорить о её времени. И про каждое достаточно значимое событие он мог, похоже, весьма правдоподобно объяснить – "откуда в действительности растут ноги".
На её "наивный" вопрос, мессер Джон не краснея объяснил, что он и является чем-то вроде полуофициального посла – разрешает мелкие дипломатические проблемы, или ведёт предварительные переговоры о крупных "разборках" власть имущих, когда им самим статус не позволяет вступать с врагами в прямые контакты. То есть старается мирным путём утрясти то, что без его дипломатичных усилий могло бы вылиться в вооружённое противостояние, или даже войну.
Этакий получился челночный дипломат-миротворец, усмехнулась про себя Катарина.
Как же, поверит она. Скорее, он напоминает местного Джеймса Бонда. Он, несомненно, очень умён и ловок. Отлично тренирован, и владеет, наверняка, любым оружием. А если к этому присовокупить неотразимую внешность и море обаяния в комплекте с прекрасными манерами, он должен пользоваться неограниченным доверием у этих самых власть имущих при выполнении разных "деликатных" поручений, и бешеной популярностью у женщин любого круга, могущих оказаться полезными при выполнении таких поручений. Словом, помесь Бомарше и Казановы. Не поддаться на его чары могла бы только… Мужчина.
Короче, говоря современным ей языком, они встретили Шпиона. Агента. Киллера.
И, похоже, всё в одном лице. А ещё более вероятно, что это он их встретил.
35
Эта мысль не удивила её, так как была вполне естественна и логична.
Ведь шпионы, авантюристы и искатели приключений были во все времена. Просто ей, как, впрочем, и обычно – не стоит расслабляться и болтать лишнего в его обществе, даже случись у них роман. Эта последняя мысль тоже всплыла у неё так естественно, что она поразилась самой себе – она готова? О, да, она вполне готова. К роману. Особенно с ним.
И даже мысль о том, что она может являться очередным заданием этого средневекового ноль ноль семь, не останавливала её, а, напротив, придавала остроты, и заставляла кровь быстрее струиться по венам – от чувства постоянной близости к опасности гипофиз вырабатывал повышенные дозы адреналина, и обострение всех чувств и мышления похоже, ей нравилось.
Оказывается, она сама авантюристка ещё та. Она прямо-таки жаждала приключений на свою прелестную… Хм. Но – только с ним!
Здравое размышление, впрочем, говорило о том, что вряд ли такой резидент получит столь мелкое задание, как она. Скорее, для него это будет просто мелким приятным дорожным происшествием. Даже если он и слышал когда-то о Катарине Бланке де Пуассон, то только в связи со скандалом о покушении. А связать путешествующую к дяде баронессу с мятежной мстительной графиней у него нет никаких оснований. Вроде бы.
Так что она слушала и расспрашивала, стараясь теперь не выглядеть такой заинтересованной, а, скорее, уже слегка скучающей, о внутренней и внешней политике покинутой второй родины, не забывая использовать стандартный набор провинциальной, и поэтому слегка наивной, обольстительницы.
То, что она узнала, было, несомненно, полезно. События, в освещении и с комментариями мессера Джона, приобретали глубину и смысл, явно указывая, какие имперские Цели преследует король. И как он этого добивается…
Так вот, его Величество Филипп четвёртый, прозванный за выдающуюся внешность Красивым, управлял страной с 1285 года железной безжалостной рукой. Он всемерно стремился укрепить свою власть, и сосредоточить все рычаги в своих руках. (Глядя на те безобразия, которые творили местные феодалы в своих и чужих владениях в разобщённой Австрии, и нищету, являвшуюся прямым следствием этого, Катарина не могла не признать грамотность такого подхода, и достоинства централизации на данном этапе полудикого неграмотного общества, для пользы бизнеса и роста могущества страны.).
Однако средства и способы, которые король применял для этого, были довольно… круты.