- Не вижу ничего особенного, - заявил Конан, пожимая широкими плечами. - При чем тут кхитаец? При чем тут костяная палочка? Какие-то бредни!
- Странность заключается в том, что эта старуха никогда прежде не давала о себе знать, но стоило кхитайцу побывать у Магринты, как она тут же объявилась, - пояснил Саламар. - Впрочем, я ведь не утверждаю, что именно так все оно и было. Мне говорил об этом Погибельный Брек.
Конана передернуло.
- Прошу тебя об одном, - сказал киммериец. - Причем прошу ради тебя самого! Не называй больше этого болтуна "Погибельным Бреком". Зови его просто "Бреком", иначе я переломаю тебе все кости. Меня выводит из себя столь пышное имя! Он ведь оказался дураком, этот Брек, не так ли?
- Ну, этот вывод имеет отношение к концу моей истории, - сказал Саламар. - Но в общем и целом ты прав. И я это уже признавал несколько раз, так что не перебивай меня…
Итак, перемены в судьбе Магринты привели к тому, что она стала богатой и уважаемой дамой. И многие захотели завладеть ее сокровищем. Однако дом женщины охранялся, на всех окнах имелись решетки, двери запирались; шкатулка с костяной палочкой стояла в спальне госпожи…
Брек предложил мне пробраться к Магринте и совершить самую дерзкую кражу, какая только возможна в наши дни.
- Тоже мне, дерзкая кража! - с невыразимым презрением фыркнул варвар. - Вот когда мы с подругой обокрали святилище Сета - вот это, доложу тебе, была дерзкая кража! А проникнуть в дом к женщине, да еще к бывшей проститутке, и стянуть у нее шкатулку… Ф-фу! Даже слушать противно.
- Противно - не слушай, - надулся Саламар. - Я ведь не заставляю.
Некоторое время они молчали, но Конан не выдержал первым: он сидел в тюрьме довольно долго и успел соскучиться по разговорам.
Он подтолкнул Саламара локтем:
- Ладно, рассказывай дальше.
Обидчивость не входила в число недостатков Саламара; гирканец быстро отходил, даже если ему и случалось надуться на собеседника после какого-нибудь не слишком удачного высказывания.
Он вздохнул.
- Только не перебивай меня больше, я и без тебя собьюсь с мысли…
Конан сделал гримасу, весьма выразительную, но от каких-либо комментариев воздержался.
И Саламар потянул нить своего повествования дальше:
- Я знал, что Магринта весьма недоверчива и особенно не любит она мужчин. Что ж, не удивительно, ведь бедняжка здорово настрадалась от нашего брата! Но я придумал замечательный способ втереться к ней в доверие. Я представился ей мальчиком, которого мужчины использовали… сам догадываешься как.
Конан насупился.
- Не догадываюсь.
- Да брось! - Саламар покосился на киммерийца. - Не заставляй меня произносить это вслух.
- Ладно, - смилостивился Конан. - Я догадался, что ты ей наврал. Неужто она поверила?
- У меня был ужасно жалобный вид. - Саламар скроил жалобную рожицу. - Вот такой. Я познакомился с нею в саду, где она гуляла, сопровождаемая немым чернокожим слугой. Собственно, многого и не требовалось: я поднял с земли красивую пряжку и спросил у дамы, не она ли обронила. Та сказала - нет, а после похвалила мою честность. Я сказал, что поневоле приходится быть честным, поскольку мои клиенты могут жестоко избить по малейшему же подозрению в обмане. Она глянула на меня с сочувствием… Дальнейшее понятно. Я стал ее другом. Или, если выражаться точнее, - "подругой". Я рассказывал ей различные подробности об удовлетворении мужской похоти.
- Откуда ты их черпал? - осведомился Конан. Он отодвинулся от своего собеседника подальше и всем своим видом демонстрировал брезгливость.
- Не из личного опыта, можешь мне поверить, - вздохнул Саламар. - Если я и заслуживаю твоего презрения, то лишь по той причине, что обокрал женщину, почувствовавшую ко мне доверие. Я никогда не занимался тем, что приписывал себе. Но Погиб… э-э… я хотел сказать - Брек… М-да, этот негодяй, узнав о моем замысле, пришел в восторг и тотчас познакомил меня с "нужным парнем". Тот и поведал мне некоторые подробности, весьма гнусные, касающиеся его ремесла. Я пользовался сведениями, полученными от него. Я даже изучил жаргон, которым разговаривают проститутки. Знаешь, например, как они называют некоторых самых известных шлюх?
- Распахнутая Пещера, Готова-на-Все, Мамаша Бурдюк и Железная Лошадь, - предположил Конан. Судя по виду, с которым киммериец произносил все эти имена, ему доводилось иметь дело с их носительницами.
Саламар покачал головой.
- Ты называешь шлюх, известных безотказность и добросовестным отношением к делу, женщин популярных, но не легендарных.
- Существует, по-твоему, разница между легендарностью и популярностью? - поинтересовался Конан.
Саламар пожал плечами.
- Большинство людей полагает, что таковая разница действительно имеет место. И, поскольку я не претендую на оригинальность, то к этому большинству отношу и себя.
- А, - неопределенно бросил киммериец.
Саламар решил пропустить последнее замечание мимо ушей как явно бессвязное.
- Так вот, легендарные проститутки имеют титул "мать", как верховная жрица: "Мать Вилария", "Мать Анеза"… Все они выбились, что называется, в люди. Накопили денег и сделались богаты, отошли от дел и теперь иногда покровительствуют попавшим в беду подругам. То есть, выглядит это так: живет себе в городе Аренджуне (я говорю - к примеру) некая почтенная вдова. И никто из жителей славного Аренджуна не подозревает, что на самом деле она вовсе не почтенная вдова, а бывшая шлюха, легендарная мать Анеза. Это тайна, понимаешь?
Конан кивнул.
- И вот происходит какая-нибудь история, и некая шлюха попадает в беду. К примеру, ее обвиняют в краже, которой та не совершала. Бедняжка уже сидит в тюрьме, ожидая, когда меч палача совершит над ней нечто ужасное… Внезапно является женщина, почтенная вдова, закутанная в покрывало и благонравная до безобразия. Она дает деньги сторожам, она нанимает охрану, она уговаривает свидетелей - и обвиняемую оправдывают. Та, вне себя от счастья, прибегает к благодетельнице. И слышит: "Я была такой же, как ты; а теперь, дитя мое, забудь обо всем, что я для тебя сделала и никогда не вспоминай о нашей встрече". И дает ей денег…
Вот о таких женщинах я и рассказывал моей новой приятельнице. Я знал целую кучу историй о них. Она слушала жадно и в конце концов призналась: "Столько я страдала, столько было у меня невзгод, и никогда, ни разу не появилась в моей жизни какая-нибудь легендарная "мать"… Никто мне не помогал".
Неблагодарное созданье! Она совершенно забыла о кхитайце, который наделил ее чудесным предметом…
В конце концов, благодаря моим уловкам и ухищрениям, я стал вхож в ее дом. Мне только того и было надо. В один прекрасный день я забрался в ее спальню и выкрал резную штуковину. Она даже не заметила пропажи, поскольку редко заглядывала в шкатулку, где хранила подарок кхитайца.
И с того самого часа судьба моя полностью переменилась…
Саламар горестно свесил голову. Конан глядел на рассказчика с нескрываемой насмешкой:
- Как говорил тот кхитаец? Эта штучка способна полностью изменить участь человека?
- Да.
- Неужели ты не понял, что тут скрыт подвох?
- Увы! Я почему-то воображал, будто перемены могут быть только к лучшему.
- Как такое могло прийти тебе в голову? - воскликнул Конан. - Неужто ты первый год живешь на свете? Пора бы уж признать, что перемены в человеческой участи, как правило, бывают только к худшему. - Киммериец скривился. - Да я и сам бывал, случалось, вестником дурных перемен. Впрочем, - добавил он, явно желая быть справедливым, - случалось и обратное… Но крайне редко!
- Вот-вот. Мне следовало бы понимать это. Но меня заворожила удача Магринты. Почему-то мне думалось, что и я получу какое-нибудь неожиданное наследство или там удачно женюсь на богатой наследнице… что-то в таком роде.
- Любой магический предмет, - сказал Конан, - представляет собой ловушку. Более или менее. Он содержит в себе загадку, не разгадав которую не следует лезть в историю. Колдовство вообще коварно! Ненавижу колдунов… истребляю их везде, где только встречу. Впрочем, это моя история, не твоя.
- Ты прав, - кивнул Саламар. - Я получил вожделенный предмет и стал ждать, когда ко мне повалит удача. Глупец! Я жил с отцом и матерью, у нас был не слишком богатый, но все же состоятельный дом. Мы даже содержали слуг. Отец владел гончарной мастерской. Не сам делал горшки, но владел мастерской. Надеюсь, ты понял, в чем разница.
Конан кивнул.
- Не считай меня невеждой только потому, что я родился в Киммерии.
- Ну, я так, на всякий случай объясняю, - оправдываясь, сказал Саламар. - В общем, у нас все шло очень недурно. А я зачем-то захотел большего! Ну, и поплатился. Для начала я не пожелал отдать украденное Бреку. В один прекрасный день - или, если быть совершенно точным, в одну ужасную ночь, - он подстерег меня и жестоко избил. Я не внял предостережению. Глупец! Тысячу раз глупец! Если бы я отдал артефакт Бреку, тот давно бы уже гнил на дне какого-нибудь канала.
Я удрал из города в тот же день. И начались мои невзгоды. Беда шла за мной по пятам. Я пытался расстаться с талисманом, который принес мне столько бед, но увы! Он всегда возвращался. Его подбирали на дороге и вручали мне со словами: "Ты обронил какую-то драгоценную вещь, мой господин1" - после чего немедленно требовали денег в уплату своей неоценимой услуги. Его находили в комнатах, где я ночевал, и догоняли меня уже в дороге. И снова просили денег за свою любезность. Где бы я ни показался, везде возникали свары и неприятности. Судьба гонит меня…