Отверстие на миг потемнело - Паквид Губар заглянул в колодец. Конан держал Льдинку на поднятой ладони, она сверкала даже в полумраке. Шум воды стих - холодные струи больше не хлестали в каменный мешок.
- Лунная Льдинка бесценна, - сказал киммериец. - По крайней мере, она стоит гораздо больше, чем твой особняк вместе со всем золотом. Смотри, Паквид, - разве она не прекрасна? И она будет твоей, если отпустишь нас живыми.
- А если, - хрипло спросил Паквид, - я отпущу только тебя?
- Всех! - отрезал Конан. - Таково мое условие. Если не согласен, будем и дальше играть в твою игру, но сначала я разобью Льдинку вдребезги. А за осколки ты не выручишь и гроша. Что тут думать, Паквид? Соглашайся.
- Отдай Льдинку, - сказал Паквид, - и уходи со всем золотом.
Конан рассмеялся.
- Привык торговаться, ростовщик? Что ж, я поднимаю цену! Наши жизни и это золото, на меньшее я уже не согласен.
Паквид помолчал. Затем неуверенно произнес:
- Зачем мне этот камень? Он же заговорен, его нигде не спрячешь.
- В твоем замке такие заговоры не действуют, - уверенно возразил Конан. - Зря ты, что ли, колдовству учился? Умеешь прятать краденое.
- На худой конец, дашь на лапу начальнику стражи, - крикнула Саба, - он тогда днем с огнем твой камешек не найдет.
Снова наступило молчание. Паквид боролся с соблазном.
- А вдруг это подделка? - произнес он наконец.
- Шутишь? - усмехнулся Фефим. - Лунную Льдинку подделать невозможно.
- У меня глаза слабые, - солгал Паквид. - Вижу, светится что-то, да только не разглядеть…
- Ладно, - уступил Конан. - Посмотреть дадим. Саба, ты самая легкая, забирайся ко мне на плечи. Подними Льдинку на ладони, да только смотри, как бы он не сцапал. С него станется.
- Да ладно тебе, - сказал Паквид. - Я же так высоко. Мне до нее ни за что не дотянуться.
Конан ухватил Сабу за мокрые голые бедра, подсадил; она кошкой вскарабкалась на его широкие плечи. Фефим и Пролаза неторопливо поднялись по лестнице.
Саба подняла руку; на ее ладони плясали желтые огоньки. Они чуть померкли, когда в потоке закрылось отверстие - Паквид приник к нему лицом.
- Ну что, убедился? - спросил Конан.
- Темно у вас, - посоветовал Паквид. - Саба, можно еще чуть-чуть повыше?
- Очаровашка, только ради тебя. - Саба поднялась на цыпочки, балансируя свободной рукой.
Внезапно с потолка свесилась толстая короткопалая рука. Пальцы растопырились и напряженно застыли; под воздействием незримой силы от ладони Сабы оторвался светящийся камешек и быстро поплыл вверх. И в тот же миг, когда он оказался в кулаке Паквида, Фефим взмахнул рукой…
Ростовщик взвизгнул от боли - длинный кинжал, брошенный метким ярмарочным артистом, насквозь пронзил ему запястье. И тут же поверх кинжала обмотался конец веревки, утяжеленный кошельком Конана. Паквид рванулся, не тут-то было, кинжал уперся в потолок, а затем Пролаза яростно дернул за веревку, прижал ростовщика к полу.
Саба звонко рассмеялась и спрыгнула в воду.
- Слушай меня внимательно, Паквид. - Конану пришлось кричать, так как Паквид затыкал плечом отверстие и вдобавок истошно вопил. - Да заткнись ты, ублюдок! А то руку оторву! - Он дал знак Пролазе, и тот снова из всех сил дернул за веревку.
Угроза возымела действие - Паквид умолк.
- Слушай меня внимательно, Паквид, - повторил Конан. - Если не будешь делать, что я скажу, останешься без руки. А новую отрастить тебе никакое колдовство не поможет. Для начала разожми кулак.
Окровавленные пальцы тотчас разжались, Льдинка упала в подставленные ладони киммерийца. Он удовлетворенно хмыкнул и сказал, бережно заворачивая камень в лоскут кожи:
- А теперь вели слугам выпустить нас отсюда. И учти: вздумаешь шутки шутить - я к тебе поднимусь и вторую руку оттяпаю.
- Слуги! - заверещал Паквид. - Скорее в колодец! Делайте, что вам прикажет этот проклятый киммериец! - Ростовщику явно было не до шуток.
* * *
В зарослях ореха, на почтительном расстоянии от особняка, решено было расстаться. Первой ушла Дорида, буркнув Конану "спасибо" и кивком простившись с остальными. Потом саба надела платье, а золото пересыпала в штаны бритоголового слуги, который вывел беглецов за ворота и в награду получил по макушке тяжелой рукоятью краденного ножа. На вопрос Конана "под которым фонарем тебя искать, красотка?" она рассмеялась и ответила, указывая на свой подбитый глаз: "Только под этим, котик". И ушла, сгибаясь под тяжелой ношей. Пролаза, счастливый донельзя, долго и сбивчиво благодарил киммерийца и жонглера, а на прощанье сказал: "Друзья! Понадобится ночная работенка - спросите Пролазу. Меня в городе каждая блоха знает".
Наконец Конан и Фефим остались наедине. Они не спешили прощаться.
- Дал-таки маху старина Паквид, - сказал Фефим, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
- Да, подвела его предсказуемость, - кивнул Конан.
- Ну а все-таки, - взял быка за рога жонглер, - откуда у тебя Лунная Льдинка?
- А ты как думаешь?
"С тела бедолаги Халима", - хотел было сказать жонглер, но промолчал. Однако киммериец, прочитав ответ в его глазах, отрицательно покачал головой.
- Баррак? - догадался вдруг Фефим. - Ты, когда вязал его, сверток нащупал под набедренной повязкой? Да?
Конан кивнул.
- Вот, значит, почему он на золото даже не глядел. И то сказать, на что оно - при таком-то богатстве! Хотел, бедолага, в замке Паквида Льдинку схоронить…
- А тебя сотник стражи послал? - спросил в свою очередь Конан. - Лунную Льдинку искать?
Жонглер улыбнулся.
- И как ты догадался, что она у Паквида в особняке?
Фефим рассмеялся.
- А где же еще она могла без следа исчезнуть?
- Надо же, а ведь я ни сном, ни духом, что ты… Взаправду, что ли, жонглер?
- Взаправду, - подтвердил Фефим. И добавил, словно оправдываясь: - Сотник большие деньги посулил.
- А почему он сам к Паквиду не наведался? Взял бы два-три десятка крепких молодцов да потряс горбуна хорошенько…
- Ну, что ты! - отмахнулся жонглер. - Разве так у нас в Шадизаре дела делаются? Да тронь сотник Паквида хоть пальцем, завтра же с должности слетит. У ростовщика все схвачено.
- Еще бы, - кивнул Конан. - При таких-то деньжищах…
- Кстати, о деньжищах, - сказал Фефим. - Кошелек ты свой Паквиду оставил.
- Ну и что?
- А я сотнику Лунную Льдинку обещал.
Конан промолчал, лишь улыбнулся краешком рта.
- Как ему докажешь, что не ты Халима Баши на Серые Равнины спровадил?
Фефим снова не дождался ответа.
- И ведь на стороне не продашь - заговоренная, - напомнил он. - Не обратно же к Паквиду нести.
Конан повернулся и взглянул на особняк. На высокую арку наглухо запертых ворот. На зловещие темные полуовалы окон и грозные лики горгулий. Казалось, замок глубоко уязвлен и пристыжен; казалось, он не успокоится, пока не воздаст обидчикам сторицей. Конану стало слегка не по себе.
- Все паквидово золото, что я вынес, - хрипло произнес Фефим, - за Льдинку. Идет?
Конан печально вздохнул и сунул руку за пазуху.