Но что-то задержало часовых. Видимо, сцепились языками где-нибудь возле башни, где встречаются два поста. Киммериец скрипнул зубами. Долго еще ему тут висеть? Скоро выпадет роса, станет холодно. Конечно, не киммерийцу бояться ночной прохлады, особенно здесь, в теплом климате, но все-таки это было неприятно. К тому же забираться наверх по влажному камню будет немного труднее. Можно поскользнуться. Конан был высокого мнения о своих способностях скалолаза, но, с другой стороны, никогда не позволял себе расслабляться в таких делах полностью: и на старуху бывает поруха. Особенно если старуха никакого подвоха не ожидает и ослабляет бдительность, начинает допускать небрежности. Тут-то все и случается… А в свете того, что Конан успел узнать о Велизарий и его колдуне, очень не хотелось бы неожиданностей. Лучше бы уж ничего не случалось из незапланированного.
Солдаты - страшные сплетники, с досадой думал Конан. Говорят, будто самые жуткие сплетники - женщины из гарема, но ни одна наложница, ни один евнух и в подметки не годятся в этом отношении солдату, воинственному наемному мечу.
Отчасти это можно понять. Евнухи сплетничают из свойственной им склонности плести интриги и от подавленного властолюбия: перемывая кости владыкам, они чувствуют себя как бы у кормила власти. Женщины болтают, потому что они любопытны. Но солдаты обмениваются сведениями потому, что зачастую от правильного понимания ситуации зависит их жизнь. Ну и все прочее, что было сказано о женщинах и евнухах, солдатам присуще не в меньшей степени.
Наконец сплетники разошлись. Сапоги протопали над головой приникшего к стене варвара. Конан еле слышно вздохнул. Никогда не думал, что стук сапог стражи отзовется в его сердце такой радостью!
Когда шаги удалились, Конан в несколько рывков преодолел остаток пути и гибко, как кошка, забрался на стену. Огляделся по сторонам и метнулся к лестнице, выводящей на внутренний двор замка. Там тоже все было тихо.
Кони услышали шаги, и один тихонько всхрапнул, но на этот звук никто не обратил внимание. Темная неслышная тень пробежала, прижимаясь к стенам, через двор, и скрылась в дверном проеме.
Теперь следовало понять, где Велизарий держит своего колдуна. Если слухи верны, и барон заточил мага в своей крепости как невольника, то колдун должен обнаружиться где-нибудь в подземелье. Ничто не указывает на то, что Велизарий станет нарушать эту добрую традицию - прятать пленников в замечательно сыром, темном и вредном для здоровья подвале.
Конан скрипнул зубами, вспомнив свое знакомство - по счастью, не слишком долгое, - с подобными темницами. Свет киммерийцу не требовался - он недурно видел в темноте. Осторожно ставя ноги на склизкие ступени, варвар начал спускаться под землю.
* * *
Мрак и сырость становились все гуще, так что в конце концов даже киммериец стал задыхаться в этом тяжелом воздухе. Ко всему прочему добавились нездоровые испарения. Здесь пахло, как в гнилом болоте.
- Как в гнилом болоте, где сдохла корова, - уточнил Конан, обращаясь сам к себе.
И почти тотчас из полной темноты ему ответил тихий, сиплый голос:
- Кто здесь?
- А! - обрадовался киммериец. - Берегись, проклятый колдун!
- Ах, - отозвался голос, и все стихло. Капля, сорвавшаяся с потолка и упавшая в какую-то невидимую лужу, звякнула так громко, словно кто-то уронил на каменный пол большой хрустальный бокал, и тот разлетелся на тысячу осколков.
Конан тихо зашипел, ругаясь сквозь зубы. Голос, который дважды отзывался, а затем стих, не был похож на голос колдуна. Очень осторожно киммериец стал пробираться дальше, надеясь отыскать того, кто говорил.
Теперь он жалел о том, что не захватил с собой факела, понадеявшись на свое поистине кошачье зрение.
В таком мраке (возможно, не обошлось и без колдовства!) даже киммериец ничего не видел дальше вытянутой руки.
Под ногами то и дело шмыгали крысы. Дважды остренькие зубки пытались впиться в босую ногу варвара, но Конан отбрасывал нахальных животных ногой, а одного придавил пяткой так, что у зверька хрустнул позвоночник.
Голос больше не давал о себе знать. Конан тем не менее хорошо запомнил направление. Скоро он уткнулся лицом в большую клетку, подвешенную к потолку на тяжелой цепи. Под клеткой валялись обглоданные кости. Киммериец не стал разбираться, что именно это было: остатки трапезы сидящего в клетке или напоминание о прежних ее обитателях.
Конан тронул клетку и не без усилия качнул ее, точно детскую колыбель.
Некто сидящий там зашевелился и вздохнул. Конана обдало зловонием.
- Кром! - прошептал киммериец. - Кто ты?
Хлопнули крылья, по железным прутьям заскрежетали когти. Из чьего-то горла вырвался стон, а затем человеческий голос проговорил:
- Сон.
- Я не сон! - взревел киммериец. - Я - живой кошмар, понял? Хватит морочить мне голову! Кто ты?
- Сон, - упрямо повторил голос.
Конан протиснул пальцы между прутьями решетки и нащупал измазанные чем-то липким перья. Провел, превозмогая отвращение, по горячему птичьему телу выше, нашел длинное голое сморщенное горло.
- Гриф! - вскрикнул киммериец, убирая руку прежде, чем она познакомится с прикосновением острого тяжелого клюва.
- Сон, - в третий раз проговорила птица и тяжело пошевелилась. - Я сплю.
- Ты не спишь, проклятье на твою лысую голову! - сказал Конан, потеряв всякое терпение и забывая о необходимости быть осторожным. - Я здесь! Я - живой кошмар! Я из тебя все перья вытрясу! Говори, кто ты такой!
- Я… - Гриф несколько раз испустил странный звук, напоминающий клекотание. - Мое имя… Он забрал мое имя! - вдруг выкрикнул он и закашлялся.
Кашель долго перекатывался по длинному горлу. Когти скребли и скрежетали.
- Бертен, не так ли? - спросил Конан. - Так тебя звали?
- Не помню, - горестно сказал гриф. - Я стервятник. Меня кормят падалью.
- Да уж, - согласился Конан, - воняет здесь изрядно. Ну вот что я тебе скажу…
- Сон, - перебил его гриф и затих. Конан сильно встряхнул клетку,
- Ты человек, а я не сон, - объявил Конан. - Я намерен освободить тебя. Мне за это хорошо заплатят.
- За меня заплатят? - переспросил гриф. Он явно не все понял из услышанного. Кроме того, наполовину пребывая в болезненном бреду, заколдованный принц не был до конца уверен в том, что происходящее с ним - реальность. - Кто заплатит за стервятника?
- Твой отец, - сказал Конан. - Ладно, помолчи. Я все сделаю. Ты только слушайся меня. Ты понимаешь?
- Сон… - с облегчением вздохнул гриф, и на Конана полетела новая волна зловония.
Ворча и ругаясь, Конан начал возиться с замком клетки. Для опытного взломщика разобраться с этим замком было бы несложно, но - вот беда! - здесь работали какие-то странные чары. Замок, с виду самый что ни на есть обыкновенный и простой, упорно не поддавался никаким усилиям варвара.
- Магия, - пробормотал Конан. Это слово в его устах всегда звучало как самое грязное ругательство.
- Сон… - отозвался гриф эхом и шевельнул крыльями.
- Очнись, животное! - крикнул варвар, просовывая между прутьями кулак и стукнув грифа в бок. - Где колдун?
- Колдун? - Гриф всполошился и сделался на миг похожим на самую обыкновенную курицу. Он встопорщил перья и затоптался на месте. - Колдун? Какой колдун?
- Здесь был колдун, который превратил тебя в птицу, забрал твое имя, твою душу, твой разум… Неужели ты ничего не помнишь?
- Ах, ах, - раскудахтался гриф. - Больно, больно… страшно, страшно… Нет, нет, нет, не говори о нем, не говори о повелителе…
- Велизарий? - спросил Конан. Он вдруг догадался, в чем дело. Нет никакого пленного колдуна! Нет, и никогда не было. Велизарий, сам барон - вот кто занимался магией в этом проклятом замке!
- Только не называй его имени, иначе он придет сюда! - жалобно проговорил заколдованный принц. - Я боюсь! И ты боишься!
- Вот уж нет, - объявил Конан. - Кого я не боюсь, так это какого-то глупого колдуна! Жди меня здесь, - торжественно приказал варвар несчастному грифу, как будто запертая в клетке птица могла куда-то подеваться за время его отсутствия. - Я вернусь за тобой. И принесу тебе подарки.
- Мясо? - спросил гриф жадно и сверкнул в темноте красноватым глазом. - Дохлого быка?
Отменно выдержанного быка, пролежавшего на солнцепеке несколько дней?
Конан плюнул и стал выбираться из подземелья. Задача упрощалась - и осложнялась одновременно.
Киммериец не сомневался в том, что колдун и творение его рук каким-то образом связаны. Так всегда бывает. Уничтожишь мага - и тотчас рушится все, что он создал. Следовательно, замок, где сейчас находится варвар и где томится пленный Бертен, надежда Хоарезма, вполне вероятно сгорит вместе со своим творцом. Это сильно осложнит задачу по спасению принца.
Осложнит - да, но не сделает ее невыполнимой!
Ухмыльнувшись своей самой отвратительной ухмылкой, Конан покинул подземелье и вернулся в коридор, ведущий во внутренние помещения главной башни замка.
Он миновал несколько пустых комнат, затем поднялся на второй этаж по винтовой лестнице и услышал голоса. Осторожно заглянув в полуоткрытую дверь, киммериец заметил десяток воинов, которые готовились отойти ко сну. Кто-то сидел с кружкой вина, кто-то штопал одежду, некоторые просто болтали, устроившись поближе к очагу. Один или два чистили оружие. Мирная картина.