* * *
Человек, послуживший причиной всего этого переполоха, стоял, никем не замеченный, в тени огромного дерева. Был этот человек молод и высок ростом; пламя выхватывало из темноты его длинные черные волосы, спутанные, как грива дикого коня, и то и дело сверкали в темноте ярко-синие глаза. Его веселило разрушение, которое он причинил.
Разговоры Рейтамиры о милосердии, наверное, встретили бы у него полное непонимание. Ему ничуть не жаль было погибших в огне дьявольского пожара воинов. Во-первых, воин для того и берет в руки оружие, чтобы когда-нибудь погибнуть. А во-вторых, по слухам, эти люди служили человеку жестокому и - что гораздо страшнее обычной человеческой жестокости - заключившему сделку с колдуном.
Конан из Киммерии побывал при дворе правителя Хоарезма. Случилось это, можно сказать, совершенно случайно: преследуя буйных запорожских козаков, с которыми были у киммерийца свои счеты. Раненый в глупой уличной потасовке, где какой-то глупый воришка пырнул его кинжалом, он застрял в Хоарезме. Мечась на постели в доме добросердечной женщины, которая рассчитывала получить от спасенного воина некоторое количество золотых (а заодно, быть может, и теплой ласки, ибо красивая внешность и внушительные стати варвара произвели на нее сильное впечатление), Конан изрыгал страшнейшие проклятия дураку, который посмел нанести ему увечья.
В конце концов "увечья" были залечены, от ран не осталось и следа, и Конан поднялся с постели, очень недовольный. Женщина получила десяток золотых, поскольку попросила об этом. На большее ей рассчитывать не приходилось.
И тогда она, угощая его вином и тихонько пристраиваясь поближе к иссеченному шрамами могучему плечу киммерийца, проговорила:
- Как ты собираешься жить дальше, Конан? Киммериец метнул на нее удивленный взгляд.
- Ты вылечила меня, спасибо. Я тебе заплатил - разве ты чем-то недовольна?
- Я всем довольна, - ответила женщина, немного обиженная.
Она не понимала, почему не нравится этому человеку. В представлении хоарезмийцев жировая складка на животе, пышная, колышущаяся грудь и круглое лицо были признаками неотразимой женской привлекательности. Конану же нравились женщины крепкие, с тонкой талией. И не такие назойливые.
А эта, несмотря на всю ее добросердечность, становилась просто невыносимой. Так и липла, точно халва к пальцам приклеивалась.
Конан чуть отодвинулся.
- Ты добрая, - сказал он нехотя, - но то, как я буду жить дальше, - не твое дело.
Она глубоко вздохнула.
- Я забрала у тебя все твое золото, - сказала она притворно-покаянным тоном.
Киммериец фыркнул, как конь.
- Этого добра сквозь мои пальцы утекло уже немало. Можешь не печалиться обо мне, добрая женщина. Я всегда найду, где заработать. Крепкие руки и добрый меч не остаются без дела.
- Об этом я и хотела потолковать с тобой, - кивнула женщина и отодвинулась, смирившись с тем, что варвар отказывает ей в ласке. - Наш правитель недавно потерял младшего сына.
- Невелика беда, если старший еще жив, - сказал Конан.
Но женщина видела, что варвар весь подобрался, и взгляд у него изменился - стал куда более внимательным.
Довольная произведенным эффектом, она продолжала:
- Старший жив, но глуп и не вполне здоров. У него бывают сильные припадки падучей болезни, так что правитель из него получится дурной. Да еще, по слухам, он полюбил порошок черного лотоса… А еще, говорят, что он участвует в тайных магических обрядах…
- Вот гадина, - сказал Конан.
- Он угодил прямо в лапы тайных магов, - проговорила женщина. - А они мучают его. Пользуются болезнью несчастного Хейто - так зовут его, наследника нашего, - и совершенно завладели его совестью… Впрочем, все это только слухи, ты понимаешь. Но одно очевидно: Хейто очень болен.
- Никогда не сочувствовал страданиям правителей, - проворчал Конан. - И когда сам сделаюсь королем, они от меня этого не дождутся. Короли тоже никому не сочувствуют. В этом они сходны с наемными мечами.
Женщина пропустила сию решительную тираду мимо ушей, отнеся ее на счет молодости своего собеседника.
- Ты слушай меня внимательно, не отвлекайся, - строго молвила она.
- Я не отвлекаюсь, - рассердился варвар. - Старший сын болен и продался каким-то магам, которых никто в глаза не видел, а младший пропал. Вероятно, следует отыскать и вернуть отцу младшего, если старший такая дрянь. Правитель Хоарезма заплатит за освобождение любимого сынка хорошие деньги.
- Ты понял! - обрадовалась женщина. - Да, наш бедный Бертен в плену.
- Или погиб, - добавил варвар.
- Нет, - женщина вновь приблизилась к Конану и жарко зашептала ему на ухо: - Нет, он жив и томится в плену, в страшном плену! Когда барон Велизарий, гнусный разбойник и колдун, высадился в устье Запорожки, только один наш молодой господин, только Бертен, решился бросить ему вызов с малым отрядом, который был положен младшему сыну правителя. Барон захватил его и теперь кормит его душой своего ручного колдуна.
- Или же он погиб, этот ваш Бертен, - упрямо повторил Конан.
- Предложи свой меч нашему правителю, - сказала женщина. - Он щедро заплатит тебе даже за попытку освободить Бертена из жуткого, безнадежного плена. Попытайся!
И Конан последовал доброму совету - почему бы и нет, в конце концов? На следующий день он появился во дворце и был представлен пред очи скорбного отца.
Правитель Хоарезма был еще не стар, из чего киммериец сделал вывод о возрасте его младшего сына - лет шестнадцати, почти мальчик. Конан поморщился при одной мысли об этом. Ох уж эти чванливые юноши, дети правителей! Если Конан Киммериец когда-нибудь сделается королем, своего сына он будет воспитывать в строгости. Никаких сумасбродных вылазок. Никакого личного отряда, собранного из юных головорезов и готового идти за своим предводителем в огонь и воду.
- Мне сказали, что ты скорбишь, государь, - проговорил варвар бесстрастно. - Что ты потерял младшего сына и многое отдал бы за то, чтобы вернуть его и прижать к своему отцовскому сердцу.
Обветренное загорелое лицо варвара выглядело равнодушным, и печаль царапнула сердце правителя шершавой ладонью. С каким безразличием говорят теперь люди о его боли! Как будто сами они никогда не теряли близких и не знают, что такое - утратить дитя.
- Люди рассказали тебе правду, чужестранец, - отозвался правитель, проводя рукой по черной с проседью бороде. - Если ты можешь помочь мне, то рассчитывай на хорошую награду, только не проси места при моем дворе.
Мгновенный взгляд синих глаз полыхнул в зале для аудиенций, как молния. Едва заметная усмешка коснулась губ киммерийца.
- Благодарю за щедрое предложение, владыка, - отозвался Конан, - но я никак не могу занять пост при твоем дворе, поскольку не желаю осесть на одном месте, сделаться грузным и ленивым. Даже визирь не может завоевать себе королевство. А бездомный наемник - может. В этом разница между жирным визирем и бездомным наемником.
Правитель хотел было возразить, что его неправильно поняли, что он, напротив, никакого места при дворе не предлагает этому безродному бродяге, - но… что-то в ледяном взоре синих глаз остановило его. Внезапно он понял, что наземный меч насмехается. Под личиной бесстрастного, туповатого солдата скрывается изворотливый ум прирожденного жулика и вора.
Как ни странно, это открытие наполнило хоарезмийского владыку надеждой. Именно такой человек в состоянии освободить его Бертена. Если юноша еще жив.
- Я рад, что мы с тобой мыслим одинаково, - кивнул правитель. - Потому я и держу при себе жирных визирей, а хищных зверей отправляю подальше, поручая им различные дела, достойные их доблести.
Тут Конан впервые за время аудиенции широко улыбнулся и протянул руку к слуге, чтобы тот вложил ему в пальцы бокал с вином.
- Расскажи мне об этом Велизарий, - попросил Конан. - Болтают, будто у него на службе настоящий колдун, который пожирает человеческие души…