– Что ж, – сказал я наконец, – раз у вас все готово, не вижу необходимости в моем дальнейшем присутствии. Эксперимент состоится как запланировано?
– Жрецы начнут подтягиваться сегодня к вечеру, – кивнул Слава, – завтра весь день будет идти подготовка. С восходом Луны приступим.
– Прекрасно. Я прибуду за несколько часов до заката.
– Я предупрежу наших, – улыбнулся Всеслав. – Рад был тебя видеть, честно. Мир тебе, Аскет.
– И дому твоему, – откликнулся я ритуальной фразой.
После полумрака Кощеева капища проступившее меж облаков солнце неприятно резануло глаза. Полдень давно миновал, и я решил потратить немного времени на пешую прогулку по городу. В конце концов, нечасто удается вырваться из цепких лап бессменного руководителя Института исследования псионики и экстрасенсорики Моисея Львовича Коробкова по прозвищу Коробок, где сейчас я имею несчастье трудиться. Смешно: сам выбрал, а теперь ругаюсь. Специфика работы такова, что, несмотря на всю свою важность и практическую ценность для человечества, она не оставляла решительно никакого времени на личную жизнь.
В кармане завибрировал мобильный телефон. Еще до того как я прикоснулся к аппарату, в сознании услужливо возник образ вызывавшего абонента, и, признаться, я был искренне рад этому звонку.
– Аскет, привет!
– Здравствуй, Даниил.
– Дружище, поздравляю тебя! Желаю всего-всего, а главное, здоровья. Все остальное у тебя уже есть.
– С чем поздравляешь-то? – немного удивился я.
– Аскет, тебе нужны мои профессиональные услуги? С днем рождения!
– Чьим?
– Твоим, дубина.
Действительно. На дворе пятое августа, и значит, сегодня у меня день рождения. Если честно, в последние годы подобные даты вообще утратили для меня какое-либо значение. Уж и забыл, когда отмечал этот праздник в последний раз. Что вообще имеет для меня смысл, если как следует разобраться? Работа? Пожалуй, она лишь способ заполнить чем-то возникшую вокруг пустоту. Все на свете должно иметь свою конечную цель. Какова цель моих трудов? После Исхода и последовавшего за этим развала Службы Быстрого Реагирования, превратившейся в заложницу кабинетных игр, многое изменилось. Наверное, даже слишком многое. Тогда мы были нужны людям, мы искали и зачищали Гнезда, уничтожали чужаков, мы балансировали на самом острие, спасая человечество от неминуемой, как нам тогда казалось, гибели. А теперь? Что случится, если в один прекрасный момент институт внезапно провалится в тартарары? Кто вообще обратит на это внимание?
– Спасибо, Даниил, – произнес я в трубку. – Совсем вылетело из головы.
– Может, заедешь? Посидим, как в старые добрые времена…
– Я сейчас в Питере. Когда вернусь в Москву, не знаю.
– О! – жизнерадостно воскликнул Даня. – И как там, в Северной столице?
– Сыро.
– Ну ладно, – хохотнула трубка, – поцелуй там от меня Медного всадника. Конец связи.
Мгновение помедлив, я взглянул на телефон и, набрав короткий номер, вновь прослушал на двух языках хорошо знакомый мне рассказ об отсутствии абонента в зоне действия сети. Скорее всего, трубку она так и не включит. Да и вправе ли я обижаться на нее, если сам в последние несколько лет появлялся дома от силы пару раз в месяц, перемолвившись с дочерью лишь десятком-другим ничего не значащих фраз? Встречались в основном на работе. Наверное, я все-таки плохой отец. Как и предполагал с самого начала.
У границы тротуара, возле помятого и покрытого жухлой травой газона высилась замысловатая деревянная конструкция, представлявшая собою деревянный каркас с закрепленными на нем грубо сколоченными полками. Полки заполняли пузатые арбузы и золотистые дыни, под ними располагался приземистый стол с плоскими весами, подле которых скучал смуглый темноволосый молодой человек в замызганном фартуке. Порадовать, что ли, себя арбузиком, в день рожденья-то?
При моем появлении продавец заметно оживился и принялся перекладывать разложенный на прилавке товар, стараясь повернуть его ко мне наиболее аппетитным боком. Исходящие от него эмоции свидетельствовали о желании не просто подороже втюхать товар, но пообщаться, поговорить – словом, убить время.
– Кароши арбуз, – безбожно коверкая русскую речь, произнес он. – Сочни, силадки…
– Вот этот, – ткнул я пальцем в возвышавшийся на вершине арбузной кучи полосатый шар.
Несмотря на все имевшиеся в моем арсенале способности, я так и не научился определять на глаз степень спелости арбузов, поэтому выбор всегда оставлял для меня определенный элемент неожиданности.
Парень ловко выхватил из груды выбранную мною гигантскую ягоду и водрузил ее на весы. Весы бесстыдно врали, аура продавца засияла оттенками удовольствия, однако сейчас у меня не было ни малейшего желания вступать в отвлеченные дискуссии о правилах торговли.
– Сито шестьдесять рубли, – посоветовавшись с микрокалькулятором, подвел итог своих вычислений продавец.
Я полез в карман за кошельком. Что-то все-таки смущало меня в окружающей действительности, где-то в глубине сознания упорно мигал маячок тревоги. Прислушавшись к собственным чувствам, я ощутил поблизости нечто необычное, непонятное, но почему-то смутно знакомое… Любой псион, если он не полный дурак, прислушается к таким предупреждениям. Погрузившись в ментал еще глубже, я взглянул на ауру продавца.
Во времена оны, когда я мало задумывался о влиянии псионики на жизнь людей, зато активно осваивал новые способы потрошения чужаков, мне приходилось заниматься разными вещами. Этика тогда казалась чем-то далеким, границы допустимого вреда раздвигались более чем широко. Ментаты Службы – надо полагать, по заказу высоких чинов – активно экспериментировали с человеческой психикой, пытаясь добиться появления "идеального шпиона". То есть такого, который сам бы не знал, что работает на противника, был бы абсолютно предан хозяину, да еще и не обнаруживался бы никакими известными на тот момент методами. С первыми двумя пунктами они в целом справились. У методики имелись побочные эффекты в виде резкого изменения поведения объекта – проще говоря, подопытные постепенно сходили с ума, – но какое-то время они верно выполняли полученные приказы. Проблема заключалась лишь в оставляемых операцией следах. Тонкое тело человека несло на себе настолько явные отпечатки чужого вмешательства, что первый же псион, встретивший такого бедолагу на своем пути, немедленно побежит за помощью к ближайшим целителям. Проблему пытались решить с помощью маскировки и наложения ложной ауры, но получившийся результат признали отвратительным.
Давно не встречал ничего подобного. Работа классная, выполненная настоящим мастером своего дела. Накинутая на сознание продавца "обманка" успешно обманет, да простится мне тавтология, девять псионов из десяти или даже больше. С первого взгляда ее раскусит разве что ментат уровня не ниже четверки, остальным придется осознанно искать отклонения, сравнивая характеристики излучений с образцом. Чему опять-таки учат либо ментатов, либо сотрудников соответствующих организаций. Подобный шедевр могут соорудить не более десятка моих коллег по всему свету. Каждый из которых работает на одну из мощных государственных структур, чаще всего – спецслужб.
Вопрос в том, как мне действовать теперь. Сделать вид, что ничего не заметил, и просто уйти? С первой частью я, пожалуй, соглашусь – незачем показывать свое знание. Другое дело, что оставлять странного человечка без присмотра тоже нельзя. Как давно он в городе? Имеет ли отношение к цели моего приезда? Зачем понадобилось привлекать серьезного ментата для обработки продавца арбузов? И, наконец, кто проводит операцию, в которую я собираюсь столь неожиданно вмешаться?
Передавая деньги и принимая в ответ из рук улыбчивого продавца темно-зеленую ягодину, я пометил его кусочком своей ауры. Маркер на всякий случай загнал поглубже, проигнорировав "обманку", и тут же невольно замер от удивления. Сознание, лишенное ложного покрова, излучало ровный поток положительных эмоций удивительного накала. Подобное встречается разве что у наркомана под кайфом, но человек производил впечатление контролирующего свои поступки. Значит, полная перекройка личности сопровождалась вмешательством в гормональную систему. Пока объект поступает в соответствии с заложенной в него программой, он чувствует себя счастливым; стоит ему чуть отклониться – сразу наступает эндорфинная ломка. Хороший вариант, вот только как удалось убрать побочные эффекты? Дозу вырабатываемого "наркотика счастья" приходится постоянно увеличивать: ведь привыкание неизбежно. Где-то здесь должен быть управляющий модуль…
За пять лет, проведенных в относительном спокойствии, я непозволительно расслабился. Привык ко всеобщему преклонению, перестал отовсюду ждать угрозы. Поэтому на неожиданную атаку среагировал с опозданием. Продолжая улыбаться, продавец схватил лежавший на столе длинный кухонный нож и ловким, хорошо отточенным движением попытался резануть мне по горлу. Одновременно с этим чужое сознание грубо нанесло удар через ментал. Заторможенный псионической атакой, нож я отбил с трудом. Следующая попытка пырнуть острым, как бритва, лезвием стоила подконтрольному сломанного локтя, однако напор на психику тут же заметно усилился. Пришлось пожертвовать арбузом. Пятикилограммовый снаряд врезался продавцу в голову и, хотя не нанес существенных повреждений, отбросил его на пару метров назад. На большее я и не рассчитывал – в зомбированном состоянии человека можно порезать на куски, и он все равно продолжит попытки тебя убить, абсолютно не чувствуя боли.
Зато у меня появилось время сконцентрироваться и создать знак.