Разбойники вновь остановились, нерешительно поглядывая то друг на друга, то на своего хана. Тот дрожал от ярости, на губах у него выступила пена. Подобное оскорбление можно смыть лишь кровью того, кто его нанес, и только в поединке. Если бы эта волчья стая заподозрила кого-нибудь в трусости, это было бы равносильно смертному приговору. Вместо того, чтобы принять вызов Гордона, Юсуф-хан действительно мог приказать своим людям разделаться с американцем, и им бы оставалось лишь повиноваться, но позор предводителя не был бы забыт. Уничтожив Гордона, Юсуф-хан подписывал себе смертный приговор.
Это Юсуф-хан понимал - как и то, что Гордон хитростью вынуждает его к поединку. Однако ответить уловкой на уловку он уже не мог: дикая, безумная ярость затмила разум хана. Он забыл о том, что на холмах могут прятаться помощники Аль-Борака, и желал лишь одного - собственными зубами вырвать черные, полные презрительной насмешки глаза своего врага.
- Будь ты проклят! - взревел туркмен, выхватывая саблю. - Я убью тебя, как собаку!
Он пришпорил коня, и его плащ вздулся за плечами, как крылья. Разбойники поспешно расступились, освобождая место для поединка. Лишь сам Гордон по-прежнему оставался спокоен и невозмутим и лишь похлопывал по холке своего встревоженного скакуна.
Юсуф-хан являл собой поистине великолепное зрелище. Казалось, он слился со своим могучим скакуном. Гордон мысленно похвалил себя за то, что дал коню отдохнуть и попастись. Противники закружили вокруг невидимой оси, обмениваясь стремительными выпадами, в воздухе стоял несмолкаемый звон стали. Это была бешеная схватка двух кентавров, которые сошлись в ритуальном поединке-танце под смертоносную чечетку сабельных ударов.
- Собака! - дико вопил Юсуф-хан, выкатив налитые кровью глаза, словно одержимый демоном. - Я вывешу твою поганую голову на шесте моего шатра, чтобы все видели… а-а-а!
Из сотни столпившихся людей едва ли дюжине удалось увидеть, как взметнулся клинок Гордона. Но все видели, как сабля опустилась на голову хана, и услышали тошнотворный хруст его черепа, оборвавший предсмертный вопль. Конь испуганно заржал и взвился на дыбы, сбросив на землю своего мертвого, залитого кровью седока.
Ответом было лишь глухое рычание - без злобы, без радости. Гордон кружил по крошечному ристалищу. Он взмахнул саблей, точно священник кропилом, и капли брызнули на лица зрителей.
- Юсуф-хан мертв! - крикнул Гордон. - Кто хочет смыть его позор и продолжить поединок?
Туркмены окончательно смешались. После того, как непобедимый Аль-Борак разделался с их предводителем, ожидать можно было чего угодно. Они еще переглядывались, не в силах произнести ни слова, когда Гордон сунул саблю обратно в ножны и улыбнулся. Инцидент был исчерпан.
- Ну, а теперь… кто поедет со мной за богатством, какого вы и во сне не видели?
В глазах разбойников на мгновение вспыхнула жадность… которая тут же сменилась недоверием.
- Что за богатство? Покажи его нам, пока мы тебя не прикончили!
Гордон спешился, сунул поводья в руки ближайшему всаднику, оторопевшему от такой наглости, а сам решительно шагнул к котлу с мясом, источающему восхитительный аромат, и ловко подцепил ножом обрезок баранины. Уже почти сутки у него во рту не было ни крошки, и сейчас, когда обстановка немного разрядилась, он не мог упустить случай утолить голод… благо следующий мог представиться очень нескоро.
- Вы хотите, чтобы я показал вам звезды при свете дня? - спросил он, выуживая новый кусок. - Видите - небо синее, хотя звезды никуда не исчезли… - он прервался, чтобы закинуть кусок в рот, прожевать и проглотить. - Но как только наступит ночь, вы увидите их, надо просто дождаться благоприятного момента. Если бы сокровище было у меня, - разве я пришел бы к вам и предложил бы разделить его? Вы не можете найти его без меня, я не могу захватить его без вас. Поодиночке нам не справиться.
- Он врет! - воскликнул вдруг туркмен, которого остальные называли Узун-бек. - Убьем его, а потом возьмем караван, пока он не ушел далеко.
- А кто будет вашим ханом? - с усмешкой спросил Гордон.
Разбойники начали переглядываться, обмениваясь короткими фразами. Кое-кто из них уже прочил себя в предводители и теперь с тревогой высматривал соперников. Потом кто-то уставился на Гордона, который безмятежно лакомился мясом, - через минуту после того, как убил в поединке одного из самых грозных головорезов Востока.
Однако этот беззаботный вид вряд ли мог ввести кого-нибудь в заблуждение. Так стрела-змея неподвижно висит на дереве, обвившись вокруг ветки и греясь в лучах солнца, - и вдруг молниеносным броском атакует врага. Навалившись скопом, они могли справиться с Аль-Бораком, но это могло стоить жизни многим. Никто не хотел открывать этот страшный список.
И страх был не единственным, что останавливало разбойников. Гордон успел разбудить в них алчность и любопытство. Нет, вряд ли Аль-Борак стал бы рисковать жизнью и в одиночку пробираться к ним в лагерь только ради того, чтобы убить Юсуф-хана. Либо он привел с собой подкрепление, либо говорит правду. Большинство склонялось к последнему. Кроме того, сейчас они доверяли друг другу ненамного больше, чем этому чужаку, который явно метил на место предводителя.
Между тем Узун-бек внимательно разглядывал коня Гордона.
- Да у него же жеребец Али-хана!
- Точно, - спокойно отозвался Гордон, управившись с очередным куском мяса. - У меня еще и сабля Али-хана. Он выстрелил в меня из кустов и за это поплатился.
Ответа не последовало. Согласно неписанному закону этой волчьей стаи Гордон был прав. Его по-прежнему ненавидели и боялись, но храбрость и ловкость белого воина не могли не вызывать у разбойников уважения.
- И куда ты нас поведешь, Аль-Борак?
Гордон постарался скрыть улыбку: этот вопрос некоего Орхан-шаха означал, что его признали вождем.
- Не забывай, что мы свободные люди и сыновья острого клинка!
- Вы сыновья шелудивых псов, - невозмутимо отозвался Гордон. - Мужчины, которые живут без жен и спят на голой земле, изгнанники, от которых отказался собственный народ, отщепенцы, у которых нет своей жизни, - нет ничего, кроме этих холодных пустынных гор! Вы следовали за этим дохлым псом туда, куда он вам велел, не задавая никаких вопросов и бездумно подчиняясь ему. А теперь вы спрашиваете меня, куда я вас поведу!
Разбойники вновь зароптали. Однако Гордон, казалось, уже забыл об их существовании - его занимала только еда. Это не было ни наигранной самонадеянностью, ни пустой бравадой - просто проявление твердой уверенности человека, прекрасно осознающего ситуацию. Со стороны даже могло показаться, что эти полудикие головорезы вокруг - его друзья, которые внимают ему с безмолвным уважением.
Многие из этих "друзей" не сводили глаз с револьвера, который висел в кобуре у него на поясе. По слухам, при стрельбе Аль-Борак прибегал к колдовству. Обычный револьвер в его руках оживал и превращался в смертоносное орудие, которое убивало прежде, чем человеческий глаз успевал это заметить.
- Говорят, что ты всегда держишь свое слово, - осторожно подал голос Орхан-шах. - Поклянись, что ты приведешь нас к богатству, и тогда мы подумаем.
- Я не дам никаких клятв, - ответил Гордон, поднимаясь и вытирая руки о попону. - Я сказал, и этого достаточно. Вы пойдете со мной, и многие из вас погибнут; они отправятся на корм шакалам, и вы забудете их имена. Но тем, кто останется в живых, богатство покажется золотым дождем, который Аллах прольет на их головы.
- Ладно, хватит слов! - нетерпеливо воскликнул один из разбойников. - Веди нас к этим несметным богатствам!
- А вы не боитесь? - прищурился Гордон. - Ведь нам придется пройти через страну Черных киргизов.
Ему ответил дружный гул голосов.
- Не побоимся, Аллах тому свидетель! - крикнул кто-то. - Мы уже в стране Черных киргизов!
Мы выслеживаем караван неверных и отправим их в ад прежде, чем солнце взойдет снова!
- На все воля Аллаха, - отозвался Гордон. - Только когда многие из вас прежде наглотаются стрел и умоются своей кровью, не говорите, что я вас не предупреждал. Но если вы не боитесь рискнуть жизнью ради неслыханного богатства - большего, чем все сокровища индусов вместе, - идите со мной. Путь у нас неблизкий.
Несколько минут спустя вся шайка была на конях в походным строем двигалась на запад. Гордон ехал впереди, однако справа и слева пристроилось по паре мрачных молчаливых туркмен, похожих на ястребов. Став их предводителем, американец, тем не менее, оставался пленником. Впрочем, Гордона это совершенно не смущало - равно как и то, что он пока с трудом представлял, каким образом исполнит задуманное. В последнем он совершенно не сомневался. Он следовал старой поговорке: "Используй то, что под рукою, и не ищи себе другое", и это всегда его выручало. Возможно, на то действительно была воля Аллаха… Сейчас он думал совсем о другом.