Фильм был смонтирован нашими умельцами с телеканала "Звезда". Ведущая, наша прекрасная Ирочка, профессионально поставленным голосом телерепортера рассказывала о том, как вызревала революция в России, как многие из высшего света Санкт-Петербурга буквально из штанов выпрыгивали, чтобы опорочить царскую власть, мечтая о свержении самодержавия. Вот пошли кадры (документальные и постановочные) о Февральской революции.
Ирочка голосом жрицы из древнегреческой трагедии вещала о предательстве командующих фронтами (в числе их был и великий князь Николай Николаевич) и о великом князе Кирилле Владимировиче, который с алым бантом на груди привел к Таврическому дворцу свой Гвардейский флотский экипаж, для того чтобы "встать на защиту революции".
Я посмотрел на Николая, который впился глазами в экран и, не отрываясь, смотрел на страшные для него кадры. Увидев, как торжествующие красногвардейцы прикладами сбивают с вывески одного из "поставщиков двора его императорского величества" двуглавого орла, он скрипнул зубами и что-то пробормотал под нос. Мне показалось, выругался. Такое случалось с ним нечасто.
Потом пошли кадры с Керенским, солдатами, братающимися с немцами и толпами дезертиров, бросивших фронт и разъезжающихся по домам. Тут же была вставочка с киношным Бумбарашем, который ехал на паровозе домой, напевая: "Наплявать, наплявать - надоело вая-вать…"
Ирочка бесстрастным голосом рассказывала о ссылке царской семьи в Тобольск, о попытках Бонапарта российского розлива - генерала Корнилова - установить военную диктатуру, о Главноуговаривающем Керенском, который приложил все силы, чтобы окончательно развалить страну. В Киеве бесновались самостийники, в Гельсингфорсе - финские националисты, призывавшие выгнать русских со священной земли Суоми и резавшие глотки детям и женам русских офицеров.
Сказано было и о решении союзников по Антанте, которые втайне решили в случае победы не отдавать России Проливы и вообще за долги ввести что-то вроде "внешнего управления".
И как кульминация - Октябрь 1917 года, приход к власти большевиков. Смольный, Ленин, заявляющий о том, что "революция, о которой мечтал пролетариат, свершилась". В прокуренном зале Смольного всеобщее ликование.
Этими кадрами и закончилась первая часть фильма. Николай повернулся ко мне всем туловищем.
- Скажите, господин Тамбовцев, - хриплым голосом сказал он, доставая откуда-то из внутреннего кармана своего полковничьего мундира кривую пенковую трубку, - всё, что я сейчас увидел - правда?
- Истинная правда, ваше величество, - ответила царю Нина Викторовна. - Всё именно так и было в нашей истории. Крах государства, крах династии, полный распад когда-то единой державы.
- А что у вас во второй части? - поинтересовался Николай, вставляя в мундштук папиросу и прикуривая дрожащими руками.
- Ваше величество, - ответил ему я, - прежде чем мы покажем вам вторую часть, я хотел бы спросить - хватит ли у вас мужества и сил увидеть страшные для вас кадры?
Услышав это, император побледнел.
- А что, господа, было в нашей истории еще что-то более ужасное, чем то, что я уже увидел?
Мы с Ниной Викторовной переглянулись.
- Да, ваше величество, вы увидите самые страшные для вас кадры. Возможно, я буду слишком жесток, но должен напомнить вам ту истину, которой пренебрег злосчастный Людовик Шестнадцатый: корона самодержца, в отличие от шляпы, снимается только вместе с головой.
Николай побледнел, сделал глубокую затяжку, а потом сказал обреченно:
- Будь что будет… Господа, покажите мне вторую часть вашего фильма…
Немногие видели плачущего царя. Мы с Ниной Викторовной были среди этих немногих. Николай воспаленным взором впился в экран ноутбука, где эпизод за эпизодом разворачивалась трагедия царской семьи. Когда дело дошло до ее расстрела в подвале Ипатьевского дома, император схватился за голову и даже не сказал, а прорычал:
- Ради бога, прошу вас, остановите это!
Я щелкнул мышкой, залитый кровью подвал исчез, и на экране появилось изображение крейсера "Москва", идущего полным ходом. Аут, занавес!
Видимо, устыдившись проявления своих чувств, царь резко поднялся со стула, отошел к окну и долго смотрел в ночную тьму. Потом он вытер лицо платком, закурил папиросу и сосредоточено наблюдал за струйками табачного дыма. В черном стекле окна было видно яркое, как фальшфейер, отражение огонька тлеющей папиросы. По-видимому, успокоившись, Николай повернулся к нам.
- Господа, - сказал он, - этот день был самым страшным днем в моей жизни. Семья - это самое дорогое, что есть у меня. И вот такой конец… - он то ли вздохнул, то ли всхлипнул.
Нина Викторовна пошарила в своей сумочке и достала стеклянную баночку с таблетками валерианы. Она налила стакан воды из стоявшего на буфете графина и подошла к Николаю.
- Ваше императорское величество, - ласковым, почти материнским тоном сказала она, - вам нужно выпить успокоительное, тогда вам станет легче.
Николай не стал с ней спорить и послушно проглотил лекарство, запив его водой. Потом он с благодарностью посмотрел на Нину Викторовну:
- Благодарю вас, мадам. Даже монархи имеют право хоть немного побыть просто людьми. Вы женщина достойная, надо познакомить вас с Аликс. Она сейчас непраздна, и ей очень тяжело… Может, вы сумеете облегчить ее страдания, как духовные, так и телесные.
Мы догадались, что наместник уже успел сообщить о будущем недуге еще не родившегося ребенка, и это весьма огорчает царскую чету.
- Ваше императорское величество, - сказал я, - то, что вы сейчас увидели, это наше прошлое. Но это совсем не значит, что это ваше будущее. Ведь Господь не зря наделил нас свободой выбора. А это значит, что будущее можно изменить. Мы как раз и присланы к вам в ваше время для того, чтобы помочь вам избежать всего этого.
- Господа, - сказал Николай, - я готов выслушать вас. Понимаю, что вам, с расстояния в сотню лет, видны все наши ошибки и заблуждения. Да, царь - это помазанник Божий, но не Господь Бог. "Errare humanum est" - "Человеку свойственно ошибаться".
- Ваше императорское величество, - сказала Нина Викторовна, - вам досталось очень тяжелое наследство. Отставание в промышленном развитии, крестьянский вопрос, когда самое многочисленное сословие империи страдает от малоземелья и голода. Чиновничий аппарат погряз в мздоимстве и казнокрадстве. Словом, нерешенных проблем в государстве множество, и их необходимо срочно решать. Один человек не может взвалить на себя всю тяжесть управления таким огромным государством, как Россия.
- Вы считаете, что Российская империя должна обзавестись парламентом по европейскому образцу? - быстро спросил монарх.
- Нет, - я покачал головой. - Сословно-представительский орган России, конечно же, не помешал бы. Но он понадобится ей лишь тогда, когда государственная власть твердо будет держать в руках бразды правления. В наше же время парламент, или что-то ему подобное, станет рассадником смуты и местом, где ведется борьба с существующей властью…
Николай кивнул головой, а я тем временем продолжил:
- Вы видели в фильме, как в трудную для вас минуту вас предадут близкие вам люди. Ваш кузен, великий князь Кирилл Владимирович, который, как вы помните, год назад дал вам слово, что не пойдет против вашей воли и не женится на своей двоюродной сестре Виктории-Мелите… - Николай машинально кивнул, а потом, сообразив, с изумлением посмотрел на меня - такие подробности из жизни семейства Романовых знали немногие. - Так вот, - продолжил я, - ваш кузен через год нарушит данное вам слово и тайком, без вашего ведома и согласия, обвенчается с Викторией-Мелитой в маленькой православной церкви неподалеку от Мюнхена. Тем самым он нарушит не только ваш запрет, но и законы церковные, запрещающие браки между двоюродными братьями и сестрами. За что его потом изгонят из России, исключат со службы и лишат великокняжеского содержания. Государь, вы его великодушно простите, за что он отплатит вам черной неблагодарностью - первого марта 1917 года, еще до того, как вы подпишите отречение от престола, он приведет свой Гвардейский экипаж к Таврическому дворцу и заявит о верности новой власти.
А потом, уже после революции, оказавшись в эмиграции во Франции, Кирилл Владимирович в августе 1924 года провозгласит себя императором Всероссийским Кириллом Первым. Правда, ваш дядя, великий князь Николай Николаевич, так отзовется о новом "императоре": "Кирюха есть всего-навсего предводитель банды пьяниц и дураков".
Император, услышав это сочное выражение своего дядюшки, старого кавалериста, улыбнулся. Потом он нахмурился и о чем-то задумался. Я понял, что Кириллу в этой истории уже ничего не светит. Такое Николай никому не простит.
- Господа, я понимаю, что даже среди царской фамилии есть недостойные люди, - сказал Николай. - Но где же, где же были верные слуги Отечества, которые должны были сделать всё, чтобы наша держава устояла под напором внешних и внутренних врагов?
- Ваше императорское величество, - сказала Нина Викторовна, - смею вам напомнить, что за ваше отречение выступили все командующие фронтами и флотами. Лишь двое из полных генералов попробовали уговорить вас не оставлять престол. Печально, что оба они не были русскими. Это командующий Гвардейским кавалерийским корпусом генерал Гусейн Хан Нахичеванский и командующий третьим конным корпусом генерал граф Федор Келлер.