Некоторое время проходит в ожидании - Николаич по старомодному полевому телефону связывается с саперами,
просит прислать поводыря, сообщает о первом случае прорыва водяного периметра в дежурку, потом ему звонит разводящий
- никого не видят, предупредили патрулей о возможном морфе.
Наконец является сапер - невзрачный паренек, обстоятельный и флегматичный. По-моему пацан копирует своего
начальника.
- Долгонько ходим - с неудовольствием замечает ему Николаич.
- Как говорил Великий Старинов: Саперы ходят медленно, но обгонять их не стоит! Вы ж собираетесь по минному
полю шариться?
- Получается так, что не исключено.
- Так идем. Инструктаж - на месте.
- Эй! Мне напарник нужен - не отрываясь от пулемета, заявляет первый номер.
- Доктор останется - решает Николаич и команда гуськом идет за сапером.
- Хреновата наша вата - говорю пулеметчику.
- В точку. Раньше эта дрянь по льду не бегала. Если скопом пойдут - плохо будет.
Странный акцент у него. Знакомый, но не могу определиться.
- Обойму набей пока. Справишься?
- Нехитрое дело. А мины где установили?
- Прикрыли въезды на мосты.
- А откуда взяли?
- Баржа привезла.
- А ты что-то не слишком хорошо к своему напарнику относишься?
- Молодой, глупый. Ничему учиться не хочет. Говорить с ним не о чем.
- Ну, не всем пулеметчиками быть.
- Пулеметчиком лучше верблюда поставить. Этого балбеса - без толку.
- Ну, невелико искусство! - подначиваю я собеседника.
- Э, шутишь? Эта вещь - Машина Тысячи Смертей, Хан поля боя.
- Однако морф ушел?
- Я в него попал. Ты - не попал бы.
Это вполне вероятно, пулеметчик из меня - никакой. Да я из этих агрегатов и не стрелял никогда. Слыхал, что
есть масса тонкостей и хитростей - и без артиллерии если что с такой вещугой не справиться.
Пухлые французские патроны встают в зацепы. Готова рамка. Пальцы с латунным запахом. Как в детстве...
- Куда класть?
- В короб. Аккуратно.
- Да уж знаю, бросать не буду.
- А напарничек - бросает. Не понимает, что мятый патрон - беда. Акмак!
- Ты - казах?
- А что, не видно?
- По затылку и шапке - нет. По акценту и по слову 'дурак' сужу.
- А! Работал что ли у нас?
- Было дело. Как считаешь - у вас такое же творится?
- Нет. У нас такого не будет.
- Почему?
- Казахи - умный народ. Себя в обиду не даст. Возьми схему ориентиров. Ориентир шесть лева палец - шевеление.
В бинокль посмотри.
Бинокль стоит прямо под рукой. Схема ориентиров нарисованная корявенько, но старательно и закатанная в пластик
- под биноклем. Прикинув, что ориентир шесть - дерево с уродливым легко заметным суком смотрю что там. Точно
шевелится что-то. Но явно очень мелкое. Скорее всего... Ага - кот или кошка. Вроде тот - одноглазый.
- Котяра это. А ты я вижу - националист.
- Конечно. Националисты - это нормально.
- А нацисты?
- Нацисты - ненормально. Кретины.
Отрываюсь от бинокля, смотрю на затылок первого номера.
- И какая разница между ними?
Не оборачиваясь, снисходительно отвечает:
- Нацисты считают всех соседей дерьмом. Потом получают от всех соседей. По башке. Националисты считают все
народы равными. Но свой народ - чуть-чуть-чуть лучше остальных. По башке не получают потому. Живут хорошо. И соседи
уважают.
У саперов взлетают две осветилки, медленно плывут на парашютиках по черному небу. Тени от деревьев метнувшись
вначале, одумываются и медленно и величественно начинают синхронное движение. Гляжу туда в бинокль, нахожу наших -
неторопливо идут по бережку.
- След взяли. Видишь?
- Вижу.
- Разговор продолжай. Соскучил по беседе.
- А напарник?
- Он Дом-2 смотрел.
Мда, тут не позавидуешь. Правда, знавал я людей, которые и журнал Дом-2 выписывали и читали на полном серьезе.
- Ну, так у казахов соседи спокойные.
- Особенно китайцы. Очень спокойные. Только споткнись.
- Зато у вас чеченцев например нет.
Он хмыкает чуть не в голос.
- К нам их сослали. Всех. С мужчинами. Наши мужчины на фронте были. Чеченцы стали свои порядки устанавливать.
Наши их поставили на место быстро.
- Это как интересно?
- Просто. Подъезжает к смелому чеченцу мальчонка на лошадке. Аркан на шею и в степь. Выживет - задумается. Не
выживет - пишут, что сбежал. Милиция тоже казахи. Горцы в степи непривычны. Сбежал, заблудился. Шакалы объели. Потом
наши мужчины вернулись. Тихие были чеченцы. А ваших потом сотнями резали. Никто ничего не сказал. Нет у вас нации, и
националистов нет.
- Нацисты же есть. Да и националисты же тоже...
- Националисты? Где тогда их партия? Газеты? На выборы они шли? Смешно. Да ваших националистов трое соберется
- не договорятся.
- Ну, прямо.
- Что ваши встали? Видишь?
- Вижу, но что встали - не пойму. Опять пошли.
- Так вот не договорятся. Потому как один считает, что русские - только православные. Другой - что только
язычники. А третий - вообще коммунист.
- А нацисты?
- Нет русских нацистов. Нацисты ваши русских ненавидят. Немцев боготворят. Третий Рейх. Какие же они русские
нацисты. Опять смешно. Учился я в Германии. Не за что немцев боготворить.
- Непростой ты пулеметчик.
- Люди все непростые.
- И твой напарник?
- И мой напарник. В дураке все непонятно. Чего простого?
- Слушай, а ты кем работал?
- Философию преподавал - невозмутимо говорит казах.
- Сочувствую. Когда философу и поговорить не с кем - это тяжко.
- Я не философ. Я философию преподавал.
- Ну ладно. А как тогда скинхеды?
- Гопники. Организации нет. Финансов нет. Оружие - ножи. Пока они ерундой занимаются, диаспоры спокойно
занимают командные высоты. Власть берут. Финансовые потоки седлают. Берут силу, контроль. Только в газетах шум - на
это гопники и годны. Страшный русский фашизм.
- То есть ты их не боялся?
- Чего бояться. Ножом я владею хорошо. Опыт есть. А были бы уличные бои - я пулеметчик. А они в армии не
служат, откуда им тактику знать. Несерьезно. У Гитлера в партии почти все фронтовиками были. Те да - были сила.
Неожиданно оживает рация. Голос Николаича приказывает положить на лед пару ракет - сразу за 'Летучим
Голландцем'. Первой мажу и она булькает в темную воду не успев толком загореться. Вторая и третья рикошетами прыгают
по льду. Тут же начинается стрельба, и мы слышим, как там сыплются стекла.
Напряженно всматриваюсь в темную глыбу плавучего заведения, оформленного довольно аляповато в виде старинного
судна. Неожиданно оттуда на лед сваливается крупная туша. Не успеваю ничего сказать, а пулемет оживает, лупя туда
экономными короткими очередями. Вижу в окулярах брызги льда, взбитые пулями, туша дергается, но ползет к кромке
льда.
- Старшой, видим цель - с обратной стороны дебаркадера или как там его.
- Принято.
Три фигурки бегут в сторону по набережной и останавливаются как вкопанные, как только замечают ползущее тело.
Хлопают выстрелы.
- Обойму давай!
Спохватываюсь. Я же за второго номера! Хватаю из короба своеручно снаряженную обойму и вщелкиваю ее в
бронзовый приемник. Лязгает затвор. Пулеметчик со счастливой улыбкой молотит и молотит.
- Патронов не жаль? Эй?
- Это уйти не должно. Любой ценой. Иначе придут другие следом. Нельзя.
Логика в этом есть. Вторая обойма пустая. Вываливается с другой стороны пулемета. Звякает, упав вниз. Я
наготове и третья идет стык в стык со второй. Но на девятом выстреле пулемет замолкает. Три коротких очереди было.
По три патрона.
- Сделано. Сейчас пойдут смотреть - бинокль возьми.
Да, вижу что наши по льду добрались до туши.
Виктор давно не чувствовал себя таким замудоханным. Кисло было и то, что мысли в голове крутились всякие - но
в основном неприятные.
Когда он делал схрон и склады в глухомани, все рисовалось совсем не так. Послушная Ирка, он, героический и
всезнающий, вооруженный до зубов информацией и знаниями. Теперь ему казалось, что если кто в их паре Пятница - то,
скорее всего он сам. Противно было и то, что и впрямь получалось - все выживание выльется в итоге в потогонное
коряченье посреди леса.
Он никогда так не уставал, как сейчас. Строительство схрона было планомерным, себе в удовольствие, а тут
обстоятельства гнали вперед, а Виктор напоминал себе клоуна, которого видел в детстве в цирке - тот сел на лошадь,
но съехал с седлом под брюхо и как-то чудом вися там и вопя потешал весь цирк. Только потом оказалось, что клоун -
тоже наездник, а это все было шуточной репризой. Про себя Виктор так не думал. Сейчас он не вполне был уверен, что
выберется из-под брюха. Как бы наоборот не свалиться вовсе.
Вчера он все же дорыл погреб. Уже в темноте сбил щиты и худо-бедно облицевал щитами вырытую яму. Получилось