Небо потемнело и стало желтовато-коричневым, но настоящей темноты здесь никогда не было, и Лемюэль мог не беспокоиться о предстоящем спуске.
- Это восхитительно! - воскликнула Каллиста, оглядываясь на тропу. - Ты был прав, Лемюэль.
- Да, - согласилась Камилла, доставая пиктер. - Совсем неплохо.
Лемюэль покачал головой.
- Я не имел в виду солончаки. Посмотрите туда, - сказал он и указал на ряды тонких скал, стоявших на краю плато, словно сталагмиты.
Если бы у кого-то и возникли сомнения по поводу искусственного происхождения Горы, вид этих сталагмитов, явно бывших остатками изогнутой балюстрады, мгновенно их развеял бы.
- Туда, - повторил он, еще задыхаясь после трудного подъема. - Взгляните туда.
Камилла и Каллиста подошли ближе к сталагмитам, и даже их позы выдавали восхищение увиденным. Лемюэль улыбнулся, радуясь, что не разочаровал спутниц, когда обещал им удивительное зрелище. Затем он выпрямился и потянулся. Дыхание уже вошло в норму, только вот стук в ушах не утихал ни на секунду.
- Ты не ошибся, назвав это место храмом, - сказала Камилла, снова переводя взгляд на долину.
- Прекрасное зрелище, не правда ли?! - воскликнул Лемюэль, к которому вернулась прежняя самоуверенность.
- Да, но я не это имела в виду.
- Вот как?
Лемюэль вдруг понял, что стук раздается вовсе не в его голове. Звук доносился из долины: настойчивый, нескончаемый бой барабанов, одновременно угрожающий и гипнотизирующий. Рокот множества барабанов поражал чудовищной дисгармонией, раздражал Лемюэля и вызывал в спине тревожную дрожь.
Едва передвигая уставшие ноги, заинтригованный Лемюэль присоединился к женщинам, стоявшим на краю плато. Положив руку на плечо Камиллы, он глянул вниз.
От удивления у него широко распахнулись глаза и даже приоткрылся рот.
- Трон Терры! - воскликнул Лемюэль.
Ариман услышал бой барабанов и в какофонии звуков, отражавшихся эхом от склона Горы, различил запрещенные с древних времен ноты. Этот звук не предвещал ничего хорошего: в долине явно происходило нечто неестественное. Воины Сехмет ускорили шаг, невзирая на огромный вес доспехов.
- Это дурное предзнаменование, - произнес Фозис Т’Кар, прислушиваясь к усиливающемуся бою барабанов. - Проклятие, мне не нравится это место. Я здесь словно слепой.
- Мы все здесь ослепли, - подтвердил Хатхор Маат и посмотрел на верховье долины.
Психическая слепота раздражала Аримана не меньше, чем Т’Кара. Как один из Свободных Адептов, он достиг значительных вершин мастерства, мог странствовать в эфире, общался с Хранителями, усвоил процедуры вызывания духов и колдовства. Все Астартес отряда Сехмет были могущественными воинами и обладали силами, о которых простым смертным оставалось только мечтать. Каждый из них в одиночку мог покорять миры, но в этом месте, лишенные своего могущества, они были простыми Астартес.
Простыми Астартес. Эта мысль вызвала улыбку на лице Аримана. Как высокомерно это звучит.
Он по-прежнему продолжал внимательно следить за открывающейся впереди долиной, а в голове уже возникали тезисы научного трактата для его гримуара - рассуждения на тему о том, как опасны зависимость и излишняя самоуверенность.
- Из этой ситуации можно извлечь урок, - сказал он. - Нам пойдет на пользу встреча с опасностью, когда мы лишены своих сил. А то мы расслабились и скоро забудем, как сражались когда-то.
- Опять поучаешь? - проворчал Фозис Т’Кар.
- Опять, - согласился Ариман. - И опять учусь. Каждый новый опыт - это возможность что-то узнать.
- И какой же урок я могу извлечь из этой ситуации? - недовольно спросил Хатхор Маат.
Из всех троих Хатхора Маата больше остальных пугала вероятность оказаться беспомощным, и эта прогулка к Горе стала для него самым суровым испытанием храбрости.
- Мы зависим от имеющихся у нас способностей, - пояснил Ариман, прислушиваясь к ощущению вибрации, передающейся через подошвы бронированных ботинок. - И нам снова придется научиться драться так, как дерутся Астартес.
- Зачем?! - воскликнул Хатхор Маат. - Мы одарены силой. В каждом из нас имеется частица могущества Изначального Творца, так почему мы не должны этим пользоваться?
Ариман покачал головой. Хатхор Маат, как и он сам, прошел через испытание Доминус Лиминис, но его мастерство соответствовало уровню Старшего Адепта. Хатхор достиг уверенности в своих силах, но ему еще только предстояло добиться единства личности и отказаться от своего эго, чтобы перейти на высший уровень Исчислений. На это были способны лишь немногие из Павонидов, и Ариман подозревал, что Хатхор Маат не относится к их числу.
- Ты с таким же успехом мог бы послать нас сражаться голыми руками, - продолжал Хатхор Маат.
- Возможно, настанет момент, когда так и придется сделать, - сказал Ариман.
Тропа стала еще круче, а бой барабанов - громче, словно отвесные стены ущелья усиливали звуки. Взгляд Аримана, как это часто бывало в последнее время, притягивала громада Горы. Вершину он не видел, ее заслонял уходящий бесконечно вверх склон, над которым нависало безоблачное небо, ставшее из желтого уже коричневато-оранжевым.
Здесь естественное происхождение этой величественной вершины казалось еще менее вероятным. Слишком правильными были ее пропорции, слишком приятны глазу ее формы, а добиться таких изящных линий и изгибов не смогли бы никакие природные силы. Ариману уже приходилось видеть столь совершенные произведения искусства.
На Просперо.
Пирамиды Витрувия и храмы братств Тизки строились с учетом принципа золотого сечения и числовых последовательностей из "Книги абака". При сооружении Города Света Магнус Красный усовершенствовал эти принципы, и от красоты и великолепия столицы у всех, кто ее видел, захватывало дух.
Куда бы ни посмотрел Ариман, везде он видел свидетельства геометрического совершенства, словно создатель Горы тщательно изучил божественные пропорции древних, а потом сотворил этот участок суши по их проекту. Завитки спиралей образовывали на земле безукоризненные изгибы, каменные столбы располагались через точно выверенные промежутки, а каждый поворот склонов и стен ущелий шел под строго определенным углом. Ариман мог только гадать, что за причина послужила основанием для создания столь величественного геоморфологического сооружения.
Устье долины направляло звук барабанов в их сторону, громкость то увеличивалась, то уменьшалась, как поначалу показалось Ариману, совершенно произвольно. Но затем его усиленные чувства подсказали, что это не так.
- Оружие к бою! - приказал он.
По его команде одновременно поднялось пять десятков стволов - штурмболтеры, огнеметы и недавно принятые на вооружение автоматические многоствольные пушки, способные выпускать по тысяче зарядов в минуту. Официально их называли штурмовыми пушками, но столь неблагозвучное имя не соответствовало мощи предыдущей инкарнации орудия, и нумерологические исследования привели к тому, что в Легионе Тысячи Сынов осталось ее прежнее обозначение - "Жнец".
Адепты Механикум не обладали ни знаниями, ни достаточной интуицией, чтобы понять значение имен и ужас, внушаемый удачно выбранным названием. Согласно нумерологии, числом пушки была девятка, и, поскольку Легион Тысячи Сынов образовывал Песеджет из девяти братств, название пушки отлично прижилось.
Ариман вызвал в памяти мантры, позволяющие прибегнуть к низшим Исчислениям, чтобы замедлить процессы в усиленном организме, лучше усваивать информацию и не поддаваться страху, находясь в окружении врагов. В обычных условиях после чтения мантр его восприятие значительно обострялось и окружающий мир становился будто прозрачным, но рядом с Горой все пространство представлялось абсолютно безжизненным и непроницаемым.
Впереди забрезжил рассеянный свет факелов, затем появились огни костров. Вибрация, передающаяся по земле, казалась Ариману сердцебиением самой Горы. Неужели и он кажется кому-то ничтожной букашкой, ползущей по огромному телу, которую так легко смахнуть?
- Загайа! - скомандовал Ариман, и воины Сехмет образовали позади него ступенчатый треугольник. В других Легионах это построение было известно как "наконечник копья", и хотя Ариману нравилось это грубоватое и ясное обозначение, он предпочитал древнее название, которому его научил Император на острове-крепости Дименсландт.
К нему подошел Фозис Т’Кар, и Ариман отметил жажду жестокости, обуревающую собрата-капитана. В дальней части его мозга возник вопрос: почему он всегда называл Фозиса Т’Кара своим приятелем, но не другом?
- Какие будут приказания? - послышался взволнованный и напряженный голос Хатхора Маата.
- Никакого насилия без моей команды, - ответил Ариман, включая общий для всего Сехмет вокс-канал. - Это разведывательная миссия, а не военная.
- Но будьте готовы к тому, что она станет военной, - возбужденно добавил Фозис Т’Кар.