Подождав, пока лицо станет нормального бурячного цвета, атаман обернулся и сказал короткую, но ёмкую речь:
– Команда ясна и задачи понятны! И виден рубеж огне… Это не то! В общем, за работу, товарищи!
Все дружно выразили бурную радость и повалились досыпать. А что волноваться-то, по своей Реке идём, вывезет матушка!
Сказать, что это понравилось Спесю, значит погрешить против истины. От рёва оскорбленного в лучших чувствах атамана даже волны разгладились.
– Падъё-ё-ём!!!!
– Куда? – меланхолично поинтересовался прожевавший мясо Эйрик.
– Что куда? – медленно повернулся к нему Спесь Фёдорович.
– Куда пойдём?
– Кто куда!!! А ты в… – замялся капитан, подбирая слово. – О! В трюм!
– А зачем? – уже отвязанный скальд потянулся, сбрасывая с себя вервьё.
– Хочешь дальше? Послать могу, ибо я здесь первый после князя и слово моё – закон!
– Не надо дальше, я уже пошёл в трюм.
– Молодец! Вечером разрешу спеть, люблю, грешным делом, раками полакомиться. Так-с-с, а остальные… Всем заняться делом!
– Э-э-э, батько… А каким?
Спесь вновь начал злиться:
– Что я слышу?! Первый день на лодье, что ли? Сами найдёте! А то отправлю всех на клотик, компрессию искать!
Ивашка толкнул в бок Геллера:
– А что это? Или кто? "Клотик", "компрессия"…
– Не обращай внимания, – добродушно ответил богатырь, – мы столько времени по миру гуляем, разных слов нахватались. Считай, что это как "бабай" для ребёнков.
Из-под палубы донесся дикий вопль, и пролетающий мимо гусь камнем рухнул в воду.
– Редкая птица долетит до середины Реки, – задумчиво отреагировал Спесь, но потом возмутился. – Сейчас ещё не вечер, а он уже запел!! Оказать утопающему первую помощь! А этого певуна достать пред мои очи! Я ему веслом рот заткну!!
Гусю кинули пустую баклажку, захочет спастись, сообразит, что с ней делать. А скальд уже вылазил из люка, почему-то спиной вперёд, поминутно поминая Локи, Тора и прочих. За ним из темноты люка выползала какая-то штуковина, явно неживая. Запнувшись на выходе Эйрик шлепнулся на палубу и, не вставая, стремительно ретировался за враз сомкнувшийся строй. Попав на свет, штуковина засверкала полированной бронзой и оказалась в руках невысокого и худого мужика в когда-то белом одеянии. Странная одежда была вышита понизу какими-то узорами и притом оставляла одно плечо голым.
– Тю, я-то думал, – разочарованно протянул Спесь. – А этого знаю, грек какой-то. При дворе у князя видел. И что им дома не сидится, вечно хвастают, "в Греции всё есть", а сами по миру шландают.
Грек осторожно поставил свою штуковину на палубу и гордо заявил:
– Моя есмь механикус гений! Моя не говорит варвар! Толмач нужен!
Атаман прищурился на Ивашку, и тот горячо стал отпираться:
– Не знаю я греческого! Это я ещё не успел выучить!!
– Да я не об этом, – Спесь успокаивался быстро. – Ты в грамоте посмотри, что про него написано.
Волхв быстро развернул свиток и погрузился в изучение:
– А-а-а, вот оно, наверное. Но, батька, выражаться ты же не велишь!
– И правильно, мал ещё! Тем более что говорить матом в походе только я могу. Ну-ка дай-ка сюда. И пальцем покажи, где написано.
Ивашка торопливо передал свиток атаману и ткнул в нужную строчку.
– Астробл… – Спесь неосторожно прочитал вслух начало, но тут же замолчал. Потом дочитав абзац, покрутил головой. – Говорил я князюшке, что энти навуки до добра никого не доводили. Такие словеса о хорошем не пишут!
– А с механикусом что делать будем? Как бы нам понять, что за механика у него, может, что-нибудь полезное.
– Эх, молодежь… Смотри и учись! Методика быстрого обучения языкам по методу Атамана.
Спесь Федорович повернулся к команде и величественно произнёс:
– Человек сей князем посланный, причём далеко. Так что относиться к нему с почтением и словес его странных не слышать. А то попутаем всё по скудоумию нашенскому, обида будет.
Геллер почесал в затылке и негромко спросил:
– Значится, и не кормить его?
– Цыть! – сделал грозный вид капитан. – А как ты поймёшь, что он хочет? Вот заговорит по-человечески, тогда и накормим.
Отвернувшись, чтобы спрятать улыбку, юный волхв проводил взглядом бодро плывущего к берегу гуся. Одним крылом тот обнял баклажку, вторым грёб и при этом ещё отбивался лапами от наглой рыбной мелочи. За его спиной фальцетом взревел грек:
– Моя всё понимай!! Моя кушать хочет, моя пить хочет! У моя голова жутко болит!
– Вот и хорошо. Без толмача обошлись. Всё тебе будет, только расскажи про свою хреновину, и названия её вслух не произноси!
Грек нагнулся и с кряхтением приподнял сверкающую штуковину:
– Это величие духа и гениальности моей. Это машина сама находит то место в море, где корабль сей в данный миг находится! Звезды указывают путь по гладкому морю, и даже средь бела дня можно глянуть и сказать, сколько куда плыть осталось.
Ватажники разочарованно переглянулись, и рыжий, как огонь, Лисовин озвучил всеобщее мнение:
– А зачем?
– Как зачем? – растерялся механикус.
– Зачем нам знать, сколько ещё плыть осталось? Всё равно, куда ни плыви, обязательно в берег уткнёшься. И обязательно ночью, и опять драться надо…
– Так это же… Надо знать! Всегда надо знать!
– Во многом знании много печали. А умножающие знания умножают… хм. А кто это нам наперерез гребёт? Механикус, спроси-ка у своей, ни в порядочном обществе будет сказано, машинерии.
– Моя не пифий!! Механикус не гадать, механикус – знать!
– Атаман, да ну эту железяку, – рассудительно ответил Геллер, отодвигаясь от брызжущего слюной грека. – Даже гусю понятно, вон как загребать начал, что это отморозки плывут.
– Рановато, вроде, – задумчиво протянул Спесь. – Они же только по осени в тёплые края собираются… А где наш скальд? Пусть посмотрит, можа, дружков увидит.
– Дядя, – потянул за рукав Володимира Ивашка. – А "отморозки" кто?
– Да нурги это, они про себя хвастают, что-де "викинги", а на самом-то деле истинные отморозки. У себя в Нурвегии совсем мозги отморозили зимой, потому что печки класть не умеют.
– Так вооружаться надо! – растерялся волхв. – Они же, чуть что, за топоры хватаются.
– Не мельтеши, – добродушно проворчал Геллер. – Всегда сначала они за баклажку с хмельным хватаются, а потом поют. И так поют, что ты первый за топор схватишься… А вообще, чего нам бояться, мы-то дома! Пускай недобрые гости боятся!
На носу, который Спесь упорно называл баком, спорили атаман и скальд:
– Да ни, батько, у того парус новый был, и рожа его на нём нарисована, а у этого совсем драный, и цвет непонятный…
– Ты лучше смотри, что у них за харя вырезана?
Эйрик прислонил ладонь козырьком ко лбу и стал напряженно всматриваться.
– А-а-а, затопчи его Слейпнир! Это же Норденскьельд! Совсем безбашенный.
– Что, драться будем? – заинтересовался Лисовин.
– Цыть! – грозно прикрикнул Спесь и, подумав, спросил: – А может, мы ему княжескую грамотку покажем? Что некогда нам пыль выбивать из их голов?
– Ата-а-аман, – укоризненно протянул Эйрик. – Зачем Норденскьельду твоя грамотка? Он же читать не умеет! И вообще, зачем драться? Я ему спою…
– Не будь таким жестоким, Эйрик! – вмешался Геллер, – Давайте их просто убьём.
– Посмотрим, посмотрим, – атаман впал в меланхолию и поэтому был благодушен. – Пусть хоть до нас доплывут.
Драккар с вырезанным на форштевне, явно похмельным мастером, ликом страдающего зубной болью мужика с косичками, нацелился было в середину борта, но, после громко прозвучавшего Спесевого "хмм", стал табанить веслами. Над мятыми и побитыми щитами показалась такая рожа, что оглянувшийся было гусь стал поднимать буруны, стремясь быстрей выбраться на берег. На голове личности был шлем только с одним рогом, когда-то заплетенные в косички усы и шевелюра напоминали измочаленные веревки, но апломба было ему не занимать:
– Выкуп давай! – заорал он, да так грозно, что один щит оторвался и булькнул в воду. Из-за спины грозильщика раздался чей-то горестный вопль.
– Сегодня не подаю, лень, – миролюбиво ответил Спесь. – Куда бредёте, калики?
Свирепый разбойник растерянно оглянулся, почесал в затылке и с надеждой поинтересовался:
– А может, всё-таки откупитесь, а?
Спесь был очень спокоен и поэтому отвечал вежливо:
– А вот огородный овощ с острым вкусом вам по всей морде лица! И повторяю, для нургов специально: куда прёте?!
– И овощ давай!! И мы не прём, а в поход идём за златом, жемчугами и рабами!! – обрадовался знакомым словам викинг. Из-за его спины прозвучали одобрительный рёв и чей-то писклявый голос: "И побольше, побольше-е-е!!"
Теперь голову почесал Спесь, потом предложил:
– Вона коса хорошая, давай на бережку погутарим. У нас товар, у вас купец. Сговоримся.
Оба кораблика хутко побежали к берегу, причём драккар явно отставал. На лодье атаман давал наставления:
– Сильно не бить, а то дружинники опять обидятся, что им никого не досталось. Эйрику молчать, а то лешие ругаться будут. В прошлый раз до самой зимы глухих степняков по лесу искали, совсем замучились. Механикусу свою шкандыбалку поставить на самое видное место, а не то кормить не стану!
– Дядько, – Ивашка по вновь обретенной привычке обратился к Геллеру, – а что, мы сегодня уже не поплывём боле?
– Так рассуди сам, отрок. Почитай цельный день плывём, совсем устали. Да ты не переживай, – добродушно хлопнул юношу по спине Геллер. – Вот в акиян выйдём, там и наплаваешься до одури.