Залп! Другой! Третий! Тысячи белооперённых стрел летели в городок, и великий князь решил, что сильного сопротивления не будет. Однако в этом он ошибся. Лишь только его воины стали заваливать ров и вскинули штурмовые лестницы, а таран, добротное сооружение с крышей, подкатился к воротам, как сверху полетели брёвна и тяжёлые пеньки, а затем полилась раскалённая смола. Дикие крики искалеченных и обожжённых людей доносились даже до того места, где находился великий князь, а потом, несмотря на поддержку стрелков, правая колонна стала откатываться от стен.
"Что же, это было ожидаемо", – несколько равнодушно подумал великий князь и приказал воеводам остановить беглецов и усилить их переяславцами, а сам сосредоточил своё внимание на левом фланге.
Дружинники князя, лучшие воины на Руси (великий князь по умолчанию самый богатый, сильный и уважаемый простым народом Рюрикович), а вместе с ними угры действовали быстро и чётко. Они миновали ров, и первые воины уже рубились на стенах. Правда, толком закрепиться у них пока нигде не получалось, но их напор был силён, и они не отступали. Ещё немного, и дружинники должны были прорваться. Однако их тоже требовалось поддержать, и полководец направил к ним часть киевлян.
Полки уплотнились. Ворота городка были выбиты, и напор воинов великого князя, которые быстро взяли стены, стал сильнее. Сопротивление оборонявшихся было надломлено, и они стали отступать. Однако неожиданно что-то резко изменилось. Изяслав Мстиславич заметил, что его отряды, которые вроде бы уже как добились перевеса в сражении, снова стали отходить назад. Он не понимал, что происходит, и тут к нему примчался посыльный, который доложил, что Гюрги и Святослав, сидевшие в обороне, всеми своими силами во главе белозерских латников пошли на прорыв.
Слова гонца подтвердились. Вслед за отступающими полками великого князя из городка вылетела конница Юрия Долгорукого и Святослава Ольговича. Это были ветераны многих битв, и всадники рубили бойцов Изяслава без всякой жалости. Они смяли угров и нестойких черниговцев, которые оказались перед воротами. Немного запнулись на чёрных клобуках и киевлянах, а затем, не обращая внимания на резню в городке, рванули в сторону ставки великого князя.
Бронированная конная масса в пять-шесть сотен неслась на него, и будь Изяслав малоопытным военачальником, то, несомненно, растерялся бы и потерпел поражение. Однако великий князь опыт имел и сохранил самообладание. Поэтому вовремя кинул навстречу противнику резервы и велел подать ему боевого коня. После чего вместе со своей старшей дружиной помчался на врагов, и напрасно ближние люди пытались его остановить. Изяслав рвался в бой, и он его получил.
Удар! Безумный грохот металла. Шум. Крики и ржание лошадей. Два сильных отряда столкнулись в поле между городком и лагерем киевлян, и на какое-то время глаза Изяслава подёрнулись кровавой пеленой. Копья дружинников разлетались в щепки. Мечи вонзались в тела людей. Злые жеребцы кусали друг друга, а выбитые из сёдел всадники валились наземь, прямо под их кованые копыта. Людская кровь лилась рекой, и, сам не понимая, что он кричит, великий князь рубился словно безумный. Его меч кромсал врагов и сносил головы. Изяслав вертелся, крутился и подмечал всё, что было вокруг него, но совершенно потерял счёт времени. Боевое безумие захлестнуло его, и очнулся он, лишь когда увидел перед собой Юрия Владимировича Долгорукого, который, несмотря на свой почтенный возраст, всё ещё крепко держался в седле.
На краткий миг для двух непримиримых соперников всё замерло. Они находились на поле битвы, но она их не касалась. Воины рубились, не обращая внимания на двух князей, и они, окатив друг друга злыми взглядами, вскинули мечи и начали свой собственный поединок.
Рюриковичи съехались, и их клинки скрестились. Размен стремительными ударами, и всадники разлетелись в стороны. Разворот. Снова рывок на врага, и более молодой Изяслав, привстав на стременах, опустил верный булатный клинок на Юрия. Однако Долгорукий не ослаб, хотя годы и брали своё. Он подставил под удар щит. Скрежет и треск. Щит Гюрги лопнул, и он сбросил его с руки, а затем попытался вонзить свой клинок в горло Изяслава. Мимо! Великий князь уклонился и закружился подле суздальского владетеля.
Дзан-г! Дзан-г! – звенела сталь, и солёный пот вперемешку с кровью застилал глаза соперников. Но вскоре Изяслав изловчился, ловко перегнулся с седла и всё же достал бедро Долгорукого. Клинок вспорол кольчужные чулки и добрался до мяса. Рывок! Кровь потекла по ноге Гюрги, и он вскрикнул от боли. Долгорукий попытался оторваться от Изяслава, и это у него получилось. Он выскочил из конной схватки. Но бьющихся в поле конников к этому времени уже окружили киевляне и воины из племени голядь, и конь князя Юрия Владимировича налетел на рогатину одного из пеших бойцов. Он с хрипом завалился наземь, Гюрги начали бить его ослопами, и, когда к нему подоспел Изяслав Мстиславич, князь уже не дышал, а тело его представляло собой сплющенный кусок из костей, мяса и брони.
При виде мёртвого врага боевое безумие окончательно оставило Изяслава, и он выкрикнул:
– Всем назад! Отойти!
В измазанном кровью воине трудно было узнать великого князя, но его признали, и язычники отступили от мертвеца. Изяслав Мстиславич слез с коня и, передав повод одному из подскочивших дружинников, приблизился к Долгорукому и склонился над ним. Юрий Владимирович не дышал. На его разбитом лице зияли наполнявшиеся кровью дырки, и, глядя на искромсанное тело родственника, великий князь тяжко вздохнул и задумался. Изяслав вспомнил молодость, когда он и Гюрги ещё не были врагами, совместные походы в степь и планы о том, как обустроить Русь, чтобы всем, кто живёт в её пределах, было вольно и спокойно. Думал ли он тогда о таком вот конце? Нет. Конечно же не думал. И на краткий миг душу великого князя наполнила великая печаль.
Впрочем, он был не сам по себе, и тосковать ему не дали.
– Княже, – на плечо Изяслава легла крепкая рука Микиты Колыванова, – Москву взяли. Суздальцы и владимирцы сдаются и надеются на твою милость, а дружинники Святослава и Гюрги почти все полегли.
– Что с Ольговичем? – не оборачиваясь, спросил Изяслав. – Где он? Вырвался?
– Нет. Погиб, рядом совсем.
– Ну и ладно. Это всё?
Воевода убрал руку и замялся, а затем выдавил:
– Вместе с пленными епископ Мануил Смоленский.
– И что мне с этого ромея?
– Он прилюдно проклинает тебя, великий князь.
– Так заткните ему рот.
Изяслав посмотрел в глаза Колыванова, а тот пожал плечами:
– Но это же духовная особа.
– Тогда отделите его от воинов.
– Понял. Будет исполнено.
Воевода направился в городок, а великий князь вернулся в свой шатёр, привёл себя в порядок, а потом, уже вечером, собрал военный совет. На нём было решено часть воинов, преимущественно чёрных клобуков и переяславцев, отправить обратно в Киев, к которому подходили войска Владимирко Володаревича Галицкого. А всем остальным полкам предстояло продолжить поход, дабы взять Владимир и Суздаль, а затем повернуть на Переяславль-Залесский и Ростов, под которым стояли отряды венедов и новгородцев. План был прост: следовало прижать сыновей Гюрги и остатки Ольговичей, а потом поставить во враждебных городах свои гарнизоны. Это было правильно, и воеводы расходились удовлетворёнными. Однако одного из них великий князь оставил для доверительной беседы.
– Ты что-то хочешь от меня, великий князь? – спросил Изяслава вождь Витовт Лютоверг.
– Да, – кивнул Рюрикович и встал перед язычником. – У тебя есть надёжные воины, которые могут хранить тайну?
– Конечно. – В голосе лесовика была уверенность в себе и своих соплеменниках.
Это понравилось великому князю, и он сказал:
– Сегодня ночью надо убрать одного человека. Придушить. Тихо. Спокойно и незаметно.
– И кто это?
– Епископ Мануил.
– А почему это не могут сделать твои дружинники?
– Думаю, проболтаются, ведь епископ не простой человек.
– Ясно. Сделаем.
Лютоверг покинул великого князя, и ночь в войске того прошла относительно спокойно. Стонали раненые, молились священники, ржали покалеченные кони, коих никто не желал добивать, а похоронные команды закапывали убитых. Всё это было естественно. Но в целом время до рассвета пролетело мирно, люди отдохнули, и только новость о внезапной кончине епископа Мануила немного встревожила воинов. Однако смертей в лагере было более чем достаточно, поэтому о священнослужители вскоре забыли, а в полдень войско разделилось. Чёрные клобуки и отряды переяславского ополчения начали марш в сторону столицы, а основное войско великого князя пошло на Владимир и спустя сутки столкнулось с полками князя Глеба Юрьевича Долгорукого.
Четвёртый сын Гюрги торопился в Москву, на соединение с отцом. Вместе с ним было три с половиной тысячи воинов, и неожиданно он оказался перед десятитысячным войском Изяслава. Отступить не успел и стал готовиться к сражению. Но оно не произошло. К нему выехали плененные киевлянами суздальские бояре, и от них Глеб узнал, что всё потеряно и отец погиб. Сопротивляться было бесполезно, и Долгорукий признал своё поражение, а затем дал Изяславу Мстиславичу клятву на верность, и на этом гражданская война в северо-восточных пределах Киевской Руси закончилась.
После этого в крупных городах Суздальского княжества, от Владимира до далекого Великого Устюга, встали гарнизоны из новгородцев и киевлян. Затем, по совету венедов, о которых Изяслав никогда не забывал, самое крупное после Новгорода русское княжество было поделено на семь частей: Югра, Белоозеро, Ростов, Переяславль-Залесский, Тверь, Владимир и Суздаль. Ну а далее эти владения были распределены между наследниками Гюрги.