Старший сын Гюрги Долгорукого посмотрел на своих воинов, которые были готовы наброситься на меня, но шансов на победу не имели, обвёл тоскливым взглядом подвал, который мог стать местом его гибели, вспомнил о семье и выдохнул:
– Я согласен с твоим условием, проклятый язычник.
– Значит, договорились. – Я направился к двери и отдал караульным приказ: – Выпустите князя и его людей на двор, пусть себя в порядок приведут, нам вместе в детинец идти.
Время до вечера пролетело быстро. Заботы, хлопоты, баня, короткий сон и смена наряда. Затем был разговор с князем Мстиславом Изяславичем, который мне понравился: суровый мужчина и мозги на месте. Далее я передал ему Долгорукого, который напоследок окатил меня гневным взглядом, в коем плескалась злоба. А после того, как Мстислав пообещал выделить мне припасы и лошадей, а также подчинить несколько отрядов, в сопровождении разведчиков и Бравлина Осоки я направился на тайное свидание с Андроником. Минуты и часы, как обычно, пролетали, и я торопился.
Встреча должна была состояться на окраине Киева в доме Любавы, подруги спафария, которую он любил настолько сильно, что из-за неё согласился поставлять нам секретные сведения о делах ромейского посольства. Сама женщина вместе с ребёнком находилась за городом, и для всех соседей она уехала к родственникам в Оршу, а на хозяйстве оставался приказчик, наш человек.
Андроника пока не было, он должен появиться после полуночи, и мы с Бравлином сели в горнице. Разведчики в это время, вооружившись арбалетами, прикрыли подходы, и неприятностей никто не ожидал. Поэтому мы с Осокой, который, как наиболее доверенный опричник, знал о моих ведовских способностях и о том, что я родился в иную эпоху, отдыхали и вели разговор о будущем. Сам-то начальник разведчиков воображением не блистал, ибо приземлённый человек и практик, а вот послушать меня любил. Вот и сейчас, пользуясь моментом, задал вопрос, который я слышал уже неоднократно:
– Вадим, а что будет дальше?
Настроение было нормальное. Поэтому я Осоку не одёрнул, а, прищурившись, посмотрел на пламя восковой свечи, которая освещала помещение, и ответил:
– Дальше всё будет хорошо. Не без сложностей, само собой, но без них никак. Изяслав Мстиславич растопчет Гюрги и станет царём, а затем займётся Галичем и подгребёт под себя всю Русь. Венедия в это же время станет укрепляться и расширяться, а когда крестоносцы вновь полезут на нас, то одолеть их будет гораздо легче. Поскольку рядом с варягами, лютичами, поморянами и бодричами встанут русские и степняки.
– А если не выйдет союза?
– Значит, Осока, плохо мы с тобой работали. Так что запомни: если всё правильно и по уму сделать, то слабых мест не будет.
– Ясно. – Осока помедлил и спросил: – Вадим, а ты доволен тем, что живёшь в этом веке?
– Да.
– А почему?
Хм! Почему? Вопрос Осоки разбередил старую душевную рану, и я вспомнил о том, что окружало меня в двадцать первом веке. Общество потребителей, балаболов и эгоистов, в котором большинству людей было пофиг, кто там сидит наверху и куда ведёт страну. Интернет не отключают? Любимая онлайн-игра работает? Зомбоящик с сериалами включён? Бич-пакеты и водка в магазинах есть? Свобода слова имеется? Так что всё замечательно, можно работать на чужого дядю дальше, слушать по телевизору сладкие речи, погружаться в выдуманные виртуальные миры, где ты самый-самый суперэльф, японский шиноби, солдат удачи или крутой танкист, который пачками валит врагов и апгрейдит боевую машину, хлебает водку с самогоном, прожигает жизнь в клубах, колется и нюхает. Это ли не счастье? Самое что ни на есть настоящее. Почти рай. Убогий, конечно, но другого не было. Ведь мечты о космосе, всеобщем равенстве и социальной справедливости разменяли на цветные фантики, и взяться за реальное дело могли лишь единицы. Потому что силы в сердцах уже не оставалось, а главное – была утрачена идея, ради которой стоило бы бороться. Так что нет, родной век мне категорически не нравился, особенно после смерти жены и детей. До этого о судьбе страны и моего народа как-то не задумывался и старался не замечать негатива. А потом стало поздно, ибо здоровья уже не было, и я не мог ничего изменить. Это сейчас, когда я начал всё заново, наверное, смог бы что-то сделать, а тогда – нет. Только боль, разочарование в людях, чувство бессилия и понимание того, что так не должно быть. Вот что было в моей душе.
– Бравлин, – я посмотрел на разведчика, – не спрашивай меня больше об этом. Никогда. Просто поверь, ты не захотел бы жить там, где никто никому не нужен.
Осока нахмурился и кивнул. И в это время в дверь постучали условным стуком: два коротких и ещё один. Норма. Андроник уже рядом, и наши наблюдатели его видят.
Спафарий появился через пару минут, и он мало напоминал того крепкого статного молодца благородных кровей, которого я раньше видел в городе. Грубый шантаж Бравлина надломил этого сильного человека, и под его глазами появились тёмные круги. Но когда он увидел меня и Осоку, который сегодня не скрывал своего лица, Вран несколько оживился и, сделав шаг ко мне, прошипел:
– Я так и думал, что это твоих рук дело, венед.
– Ну да, – улыбнулся я и спросил ромея: – Бумаги принёс?
– Принёс. – Спафарий вынул из-за пазухи тугой свёрток и бросил его на стол. – Здесь вся переписка нашего посольства за последнюю седмицу.
– Славно-славно. – Я указал послу на стул подле себя: – Садись, благородный Андроник, поговорим.
Вран устало вздохнул, сел и сказал:
– Император недоволен мной, и я скоро вернусь в Константинополь.
– И что с того?
– Верните мою женщину и ребёнка, ведь я больше ничего не смогу вам дать.
– Это запросто, тем более что мой помощник был не прав. – Я состроил злую гримасу и посмотрел на Бравлина, который виновато опустил голову. – Но хотелось бы знать, что ты будешь делать потом, Андроник?
– Увезу Любаву и Алексея в Константинополь.
– И кем они там станут? Любава будет твоей официальной любовницей и приживалкой, а сын бастардом. Так?
– Я об этом пока не думал. – Спафарий зябко, словно ему холодно, поёжился.
– А надо подумать, Андроник, дело-то нешуточное. Твоя семья Любаву не признает, а близкие родственники могут её и сына отравить. Может так случиться?
Посол дёрнулся, но под моим строгим взглядом съёжился, крепко задумался и спустя пару минут пробурчал:
– И что ты, Сокол, предлагаешь?
– Оставайся среди славян, ведь тебе здесь лучше, чем за морем.
– Но… Как же так…
– А вот так. Император тебя по голове не погладит, слишком много ошибок ты совершил, и родня не приветит, ещё те змеюки. Вот и думай, надо ли тебе, потомку славянина, возвращаться в империю?
– Мой предок был славянином, – признал Вран, – и эта земля мне дорога. Однако я давал клятву императору.
– Поступай как знаешь, Андроник. – Я развёл руками. – Завтра Любава и Алексей будут дома, и мы тебя больше не потревожим. Но если надумаешь, то я, князь Рарога Вадим Сокол, всегда готов принять благородного Андроника Врана на службу.
Спафарий поднялся и кивнул на выход:
– Могу идти?
– Конечно.
Тяжёлые шаги воина, ожидание подлого удара в спину и облегчение. Андроник покинул жилище любимой, а Бравлин спросил:
– Неужели ты его так и отпустишь?
– Да. Но он всё равно вернётся и встанет рядом со мной.
– Как же, вернётся… – Осока почесал затылок. – Не тот это человек.
– Все мы не такие, Бравлин. Но ему деваться некуда. Списки ромейских агентов помнишь?
– Это которые у Комита отобрали?
– Они самые.
– Ну да, у меня копия есть.
– Хорошо, что есть. Поэтому завтра начинаешь новую интригу. Скинешь ромейским шавкам слушок, что Вран на венедов работает, и про Любаву шепни, а дальше смотри по обстоятельствам. Андроник об этом наверняка узнает и слежку за собой заметит, всё же опытный боец, хоть и наивный порой, а затем постарается удрать. Однако бежать ему некуда, разве только к нам, и ты со своими разведчиками его прикроешь.
– А если он не сможет вовремя уйти?
– Значит, ему не повезёт. Шанс спафарию мы дадим, а дальше как судьба распорядится.
Осока явно был недоволен моим решением, но не возразил и поинтересовался:
– Вадим, зачем ты этого Врана прикрываешь?
– Человек потому что. Есть в нём сила, не чужая, а наша, славянская. Но не разбужена она, а в детях его она проснётся, и это будут знатные венеды, на которых многие равняться станут. Понял?
– Честно говоря, не очень.
– Ничего, позже поймёшь. – Я поднялся. – Пошли, Бравлин. Ещё вся ночь впереди, и у нас много работы.
Глава 23
Волынское княжество. Лето 6657 от С. М. З. Х.
– Отец, опять это знамя. – Облачённый в броню, стройный подтянутый воин на белом жеребце, княжич Ярослав посмотрел на своего отца Владимирко Володаревича Галицкого, сурового приземистого бородача, который вместе с сыном находился в авангарде войска, и тот нахмурился.