- Да что ты заладил: нет времени, нет времени! Нет времени на что? Вернее… до чего?
- Садись… - Михаил похлопал Гарина по плечу. - Голова прояснилась? Тогда поговорим. Кстати, ты не в курсе, где сейчас Пельмень?
- Без понятия. Когда всё случилось, я пытался с ним связаться. Написал, какого числа похороны и куда подъезжать, и послал сообщение на все адреса, какие знал. Он так и не появился. Даже на письма не ответил.
- Может, твои сообщения до него не дошли?
- Всё может быть. Вообще-то он хвастался, что может жить и работать где угодно, хоть на дрейфующей льдине, хоть на островке в Тихом океане, лишь бы там были банкомат и интернет.
- Ну да, банкомат… Он ведь опять взломал систему безопасности крупного банка. Через три недели после того, как я отмазал его по всем прошлым статьям. Ну не урод? Не дай Бог попадётся он мне на пути. Моментально получит в рыло!
- Я про банк не знал. Так ты нашёл меня, чтобы спросить о Пельмене?
- Не только. Я знаю, тебе это будет неприятно, но нам придётся поговорить о том, что произошло двенадцатого октября.
"О нет!" - мысленно простонал Олег, но вслух не произнёс ни слова. В какой-то мере он был готов к такому повороту разговора. В этом заключалась особенность Столярова. Он не просто делал больно, он делал максимально больно. Покойный Дизель всё-таки был прав. Палач, настоящий Палач…
- Я начну с карты, ладно? Так мне привычнее.
Поразительно, но Михаил как будто оправдывался перед ним. Он достал из внутреннего кармана пиджака ручку и свёрнутое в несколько раз бумажное полотно, как оказалось - карту Европы, причём довольно подробную. Даже сложенная пополам она едва помещалась на столе.
- Значит, как ты, несомненно, знаешь, двенадцатого октября этого года в двенадцать часов двадцать одну минуту потерпел крушение немецкий самолёт, следовавший по маршруту Берлин - Киев. Он разбился при посадке. Рухнул на взлётно-посадочную полосу под таким углом, словно пилоты были уверены, что до земли им ещё километра два. Все сто пятьдесят четыре пассажира и восемь членов экипажа погибли.
Столяров склонился над картой и обвёл кружком чёрный самолётик, больше похожий на крест, нарисованный к северу от Киева. Условное обозначение аэропорта.
- Дальше. Через одиннадцать минут после этого, в двенадцать тридцать две, потерпел крушение самолёт прибалтийских авиалиний, следовавший из Таллинна в Ларнаку. Он упал в районе Белой Церкви, в ста шестнадцати километрах от места падения первого самолёта. Из ста двадцати трёх человек, бывших на борту, не уцелел никто.
Михаил сделал вторую отметку.
- И наконец, российский чартерный рейс Анталья-Москва. Связь с ним была потеряна ещё до пересечения украино-российской границы. С экранов радаров самолёт пропал приблизительно здесь. - Он нарисовал третий кружок примерно посередине между населёнными пунктами Унеча и Стародуб. - Обломки обнаружили спустя четыре часа. Установленное время падения - двенадцать часов пятьдесят две минуты. Погибло… - Столяров вздохнул. - Погибли все.
- И к чему эти кружочки? - спросил Гарин. - Зачем ты вообще мне это всё рассказал? Я слышал то же самое раз сто из выпусков новостей.
- Значит, ты знаешь и официальную причину тройной катастрофы?
- Которую из них? Человеческий фактор? Отказ системы связи? Плохие погодные условия? Конечно, знаю. Только… Что значит официальную? Есть и другая?
- Есть. - Михаил кивнул. - За четыре минуты до первой катастрофы, то есть в двенадцать семнадцать, немецкий самолёт заходил на посадку с севера по широкой дуге, вершина которой находится вот в этой точке. Два других самолёта следовали регулярными курсами и были в это же время, соответственно, здесь и здесь.
Столяров сделал три новые отметки. При этом ему пришлось вдвое уменьшить радиусы кружков, чтобы они не пересеклись друг с другом.
- Что это? - подался вперёд Олег. - Бермудский треугольник?
- Хуже. Припять и её окрестности.
- Что ты имеешь в виду? С самолётами что-то произошло, когда они пролетали рядом с Зоной? Что это было? Выброс? Электромагнитный импульс? Оружие? - Гарин осёкся. - Пси-оружие?
- Дай-ка кружку, - вместо ответа попросил Михаил. Он сделал несколько глотков, потом весь сморщился, будто собрав лицо в кулак, и шумно выдохнул. - Дрянь редкостная, но мозги прочищает хорошо, - прокомментировал он и заговорил, глядя на своё отражение в чёрной, как гудрон, жидкости: - Когда-то я знал одного… Не могу сказать "человека", язык не поворачивается… Знал, скажем так, кое-кого. И этот кое-кто как раз специализировался на удалённом психическом воздействии. Более того, он по непонятной причине всегда тяготел к масштабным авариям на транспорте. Начинал с массовых автокатастроф: Киев, Санкт-Петербург, Берлин. Потом был "Датский клевер", когда три пассажирских поезда столкнулись в одной точке, где их вскоре догнал состав с метанолом. Потом едва не отправился на дно крупнейший океанский лайнер, и только благодаря усилиям норвежской полиции удалось избежать жертв. Я скажу тебе больше, Олежка. В последний раз этот кое-кто был замечен как раз в районе Припяти.
- Чушь! - уверенно сказал Олег. - Почему ты не назовёшь его по имени? Пси-Мастер мёртв. Я убил его.
Когда Столяров не ответил, он заговорил снова, сперва негромко, но с каждой новой репликой повышая тон:
- Зачем ты… Зачем ты всё это придумал, Миша? Ты засиделся в штабе? Тебе не хватает третьей звезды на погонах? Или просто захотелось свежей крови? Ты слишком давно никого не убивал, так? В этом всё дело? Люди погибли, их не вернуть. Марину не вернуть. А ты… Что за бредовые идеи? Что за кружочки на карте? Откуда взялись эти двенадцать часов семнадцать минут? Почему ты молчишь? Почему ты не смотришь мне в глаза, Миша?
- Всё сказал? - Михаил в упор уставился на Гарина, и тот поёжился под его взглядом. - Это хорошо. Теперь пей. Пей и слушай.
Олег послушно отхлебнул из кружки и не почувствовал вкуса.
- Немцы первыми расшифровали показания чёрного ящика, уже через неделю после катастрофы. Судя по записям бортовых самописцев, все системы самолёта функционировали в штатном режиме. Никаких происшествий на борту зафиксировано не было. Никаких намёков на теракт. Что же касается человеческого фактора… За несколько минут до посадки пилоты перестали отвечать на команды диспетчера. Разговаривать друг с другом они тоже перестали. Если не считать странного набора звуков, который, насколько мне известно, так и не удалось расшифровать. Пятнадцать секунд неразборчивой речи посреди полной тишины. Аудиозапись есть в свободном доступе, так что ты тоже можешь попытать счастья.
Михаил положил на стол КПК и поелозил пальцами по экрану.
- Так, громкость на максимуме, слушай. Это диспетчер. Он говорит по-английски, потом по-немецки что-то насчёт высоты. Дальше ничего интересного, одна статика, и вот тут… Кстати, ровно в двенадцать часов семнадцать минут. Вот оно, слушай!
- Тидума шшш энок сезакон шшш ило напрра шшш нотолкона шшш инасса, - услышал Гарин и передёрнул плечами.
- Дальше снова тишина, - сказал Столяров. - Кстати, немцы так и не смогли понять, кому из пилотов принадлежит голос.
"Немудрено, - подумал Олег. - Это же не человек. Это робот. Передающее устройство".
Он не понял ни слова из этой странной речи, зато мгновенно узнал интонацию. В последний раз так говорил с ним Пельмень, когда его со связанными за спиной руками вели по подземному ходу в бункер Пси-Мастера.
- Прокрути ещё раз, - попросил он Михаила.
- Нет необходимости.
- Прокрути.
Столяров пожал плечами и ткнул пальцем в экран КПК.
Тишина, негромкое потрескивание, затем - голос, от которого начинают шевелиться волоски на руках.
- Тидума шшш энок сезакон шшш ило…
- Стоп! - скомандовал Гарин. - Что ж это за шило такое? Мне кажется, что я вот-вот пойму. Давай ещё раз сначала.
Михаил выполнил его просьбу, но и третье прослушивание не добавило понимания.
- Нет, никак, - сдался Олег. - Он как будто говорит не на той скорости. Или задом наперед.
- Да нет, всё проще, - не согласился с ним Столяров. - Он просто говорит слова, которые не понимает, на языке, которого никогда не знал.
- В каком смысле? Ты-то откуда знаешь?
- Три дня назад закончила работу комиссия по расследованию обстоятельств крушения российского чартера. Пока она ещё не обнародовала результаты своей деятельности, но кое-какая информация до меня дошла. Послушай ещё одну аудиозапись.
Гарин сцепил ладони перед лицом и крепко сжал зубы. "Ерунда, - сказал он себе. - Мёртвые не оживают, будь они хоть трижды пси-мастера".
Потрескивание и шуршание, потрескивание и шуршание, как будто песок высыпается из прорехи в мешке… И вдруг - обухом по голове:
- Ты думаешь, щенок, всё закончилось? Напрасно! Всё только начинается…
На этот раз он узнал не только интонацию, но и голос. Ошибиться было невозможно.
- Я убил его, - повторил Олег, беспомощно глядя на Михаила. - Три пули с двух шагов. Голова разлетелась, как орех.
Столяров отвёл взгляд.
- К сожалению, - сказал он, - когда речь заходит о Пси-Мастере, нельзя быть уверенным ни в чём. Он же начинал как фокусник, не забывай. Для него распилить человека, а потом собрать его заново или восстановить сожжённую купюру из пепла - пара пустяков. В тот день, когда мы уничтожили Лабораторию, мне всё казалось естественным, но потом… Несколько раз я ловил себя на мысли: как существо, способное держать под контролем сотни людей, практически бог, подпустило нас с тобой на расстояние выстрела?
- Элементарно. Ты был под тетрадотоксином, который блокирует пси-восприимчивость, - напомнил Гарин, - а я… Меня защищал шлем.