Воронков откинул приклад-цевье, приложился. Удобно. И пушечка для своих размеров весьма легенькая. Не зря он со всяким пластиком-титаном возился, баланс выверял и ловил "блох" в весовом расчете. Вдобавок еще общее изящество очертаний создает видимое впечатление легкости.
Резко развернувшись, Сашка прицелился в прошлогодний календарь с обнаженной красоткой. Точную оптику он собирался установить позднее, а сейчас прицелом служила опорная поверхность под нее, плоская, с длинной прямоугольной канавкой. Уходя в перспективу, ее грани сходились в воображаемой точке попадания.
Воображаемая точка поползла по загорелому животу вверх, медленно обогнула пупок, приласкала по дороге левую грудь и твердо замерла между бездумно распахнутых глаз.
- Ладно. Бог с тобой… - пожалел Сашка красавицу и поднял "Мангуста" чуть повыше, целясь в торчащую из волос дивы розочку.
- Бах! - он плавно нажал спусковой крючок. Боек сухо щелкнул. Джой с интересом наблюдал за его манипуляциями.
- Что, псина, охоту вспомнил? - потрепал его по гриве Воронков. - Может, сходим еще, если Рыжий возьмет. Правда, охотничья собака из тебя, дружок, никакая.
Джой убрал язык и положил голову на лапы.
- Вот-вот, - серьезно сказал Сашка, складывая приклад. - Только без обид. Думаешь, рыжий - значит, сеттер? Ну, все, гуляй! Ничего интересного сегодня больше не будет.
Джой зевнул, показав здоровенные клыки, и не торопясь, вышел. А Воронков посмотрел на часы - смена заканчивалась уже скоро, и принялся упаковывать пистолет. Хотелось пострелять, но он без особого труда отказался от этой мысли. Делать все надо с чувством, с толком, с расстановкой.
"Только вот что такое расстановка? В словарь залезть надо", - подумал он, зная, что забудет.
Но это неважно, тем более сегодня.
Где-то вдали родился, накатился и вновь стих рокочущий грохот - за всхолмьем в паре километров от станции находился городской аэропорт, а ушедший в небо самолет был вечерним рейсом на Москву, по которому на станции отмечали начало последнего получаса работы.
Вскоре в отдалении раздался и громкий лай. Злости в голосе собаки не было, и Воронков понял - идет сменщик, которого пес прекрасно знает и который наверняка уже дружески треплет собаку за шкирку.
Улыбнувшись, Сашка пошел переодеваться. Свою городскую одежду техники хранили в прочно запирающемся, почти герметичном шкафчике с часто заменяемым на свежий автомобильным ароматизатором воздуха внутри. Все же лучше идти по городу, распространяя сильный аромат хвои или лимона, нежели слабый - "экологически чистого продукта".
Надев куртку, которую издалека можно принять за кожаную, он положил хорошо завернутый в тряпки пистолет на дно хозяйственной сумки самого обыденного вида.
В нагрудном кармане куртки уже лежала бумажка с заявлением:
"Сегодня, такого-то числа такого-то месяца, у входа на территорию станции аэрации мной найден пистолет неизвестного мне образца, каковой и желаю сдать родной милиции как законопослушный…"
На практике подобная филькина грамота еще ни разу не пригодилась, но в таких делах Сашка неукоснительно следовал самим собой разработанным правилам.
Странно он себя при этом ощущал. На душе полагалось быть празднику. Инфантильные американины должны в такой ситуации (если верить их же кино) прыгать, потрясать в небо кулаками и вопить: "Я сделал это!"
И где-то в таинственных закоулках души что-то подобное, несомненно, и происходило. Но больше было от сделанного дела непонятной и необъяснимой тревоги. Будто близкий друг, который дороже родственника, уехал навсегда.
Целый этап жизни - из нее - этой жизни - уехал! Не один год он жил ожиданием минуты, которая обозначалась фразой: "Вот соберу "Мангуста"!" И никогда он не заглядывал за эту занавесь, за которой - дело сделано.
А теперь, миновав этот рубеж, начал догадываться, что нужно новый смысл в жизни искать, что ли? Да неужели? Выходит, что так… Конечно, с пистолетом еще много будет интересных забот. Да и новые идеи в процессе доводки "Мангуста" появились. Уже проклевывались еще призрачными пунктирами тропки новые, нехоженые.
Совсем недавно ему подумалось, как привычную систему автоматики с газоотводом можно поставить с ног на голову (или как раз наоборот?!) и, скомплексировав функции узлов, получить нетривиальный, но весьма соблазнительный результат. Стоило попробовать. Потягаться-таки с мэтрами на их поле.
Но отчего-то грустно всерьез, не по-детски. Так уж человек устроен, что, сделав нечто по-настоящему достойное, непременно загорается желанием "поведать миру". А с этим - напряг. Была даже шкодливая, совершенно безумная, как зеленый чертик из бутылки, мысль реально сдать оружие ментам и полюбоваться, как они станут решать насчет "неизвестной системы". Но только ведь не оценят. Чего они, кроме ПМ, видели? Те самые жалкие самоделки? Фи! Даже - фу!
Можно, конечно, продолжая бредить, вообразить ситуацию с отловом крупного специалиста по оружию в темном переулке… Но это уже даже за пределами добра и зла. И будучи достаточно взрослым человеком, для того чтобы не желать того, чего нельзя, Воронков давно и заранее смирялся с мыслью, что "поведать миру" не удастся.
Но откуда же тогда взялась тревога, когда все хорошо? Поди ж ты, пойми! Синдром достижения цели, блин! Не иначе. Как после последнего экзамена тяжело давшейся сессии.
А, плевать!
К счастью, у Сашки был легкий характер. Не так уж все плохо, решил он.
Дежурство закончено.
"Мангуст" в сумке по-настоящему греет душу, а похвастаться можно Козе с Рыжим. Они поймут и помогут окончательно справиться с дурацким синдромом.
Несмотря на то что лето еще не окончательно сдало свои позиции осени, погода стояла уже прохладная, так что куртка не выделялась на фоне одежд остальных горожан. Сырой ветер с реки заставил Сашку застегнуть и верхнюю кнопку, как в холода.
Но когда он добрался до своего района, для чего пришлось чуть ли не час ехать на троллейбусе, который почему-то оказался набит втрое против обычного, откуда-то выглянуло низкое солнце, ветер стих, и вообще стало ясно, что до настоящей осени еще далеко. Соответственно с этим поднялось и настроение, и так, в общем-то, неплохое по случаю окончания работы.
Сашка шел, немузыкально насвистывая примерно в том же ритме, в котором приговаривал свои "заклинания" во время работы, Джой трусил рядом, строя из себя послушного мальчика, и все было очень даже здорово, пока знакомый маршрут не вывел их на бульвар. Вернее - на вытянутый в длину пустырь, на котором перед выборами мэра в порядке благоустройства насыпали щебеночную дорожку и натыкали тщедушных топольков.
Этот "бульвар" окрестные собачники давно использовали как площадку для выгула своих любимцев. Что Сашка, что Джой знали его с точностью до места, где какая кучка лежит, и ничего страшного или пугающего на этом пустыре быть не могло по определению. Но тем не менее Джой вдруг остановился, словно одновременно всеми четырьмя лапами попав в капкан, вздыбил шерсть на загривке и оскалил зубы, низко рыча.
Не ожидавший такого поворота Сашка сделал по инерции еще шаг и одновременно с этим услышал добавившееся к ворчанию собаки противное шипение.
"Змея, что ли?!" - опешил он, осторожно отступая назад.
Но, конечно же, никакой змеи тут не было. Шипение издавала кошка, стоящая поперек дорожки. Кошка выгнула спину и прижала уши к голове. Большая, рыжая, пушистая, и в другой ситуации показалась бы она Сашке красоткой и симпатягой. Но сейчас, став в два раза больше самой себя из-за вздыбившейся шерсти, с оскаленными зубами и мечущимся хвостом, эта шипящая бестия могла напугать даже свою собственную хозяйку.
Самое неприятное - кошка шипела конкретно на Сашку, а не на рычащую собаку. Он совершенно ясно увидел направленный прямо ему в глаза кошачий взгляд, и взгляд этот ничего хорошего не предвещал…
Джой сделал короткое движение вперед, как бы говоря - "Сейчас я ее!", но Сашка не глядя нащупал ошейник и ухватился за него покрепче. До сих пор Джой относился к кошкам подчеркнуто нейтрально и наверняка опыта в драках с ними не имел. А эта рыжая зверюга легко способна выцарапать собаке глаз!
Кошка вдруг перестала шипеть.
Вместо этого взвыла, словно давая сама себе сигнал к атаке и…
- Да что это вы, а? Зачем вы свою собаку на кошек натравливаете?! Воспитывать своих зверей надо! - раздался вдруг над ухом Сашки возмущенный голос.
Худая, высокая женщина, у которой, несмотря на ее молодость, в длинных черных волосах уже были заметны седые пряди, бесстрашно шагнула к кошке и присела рядом.
- Что, девочка? - ласково говорила она нараспев. - Напустили на тебя дурную собаку? Ну-ка иди ко мне! - и уверенно взяла кошку на руки:
Та вдруг, как по команде, сразу перестала быть разъяренной фурией, а превратилась в милую домашнюю киску, сидящую на руках со сконфуженным и немного потерянным видом.
- Да она сама! Я на нее никого не натра… - начал было оправдываться Сашка, но молодая женщина смерила его таким взглядом, что он замолчал.
Ясно, что, оправдываясь, он ничего не объяснит, а только получит еще одну порцию напраслины в свой адрес.
Дернув за ошейник Джоя, он повернулся и, неосознанно стараясь оказаться подальше от места происшествия, пересек "бульвар" поперек, потом перешел пустую улицу и зашел в первый попавшийся магазин - все равно надо было купить еды.
Уходя с работы, Сашка намеревался себе сегодня устроить что-то вроде праздничного ужина, но происшествие с кошкой сбило все настроение, и поэтому он безучастно скользнул взглядом вдоль витрины, ни к чему особо не присматриваясь.