- Ты, пацан, не бойся, - покровительственно хлопнул Вовку по шапке Жека. - Это мы так шутим - живого доведем.
"Как же, шутим, - подумал про себя мальчишка, наслышанный от партизан о зверствах полицаев Сычей, - с вами еще наши поквитаются!"
Интернат для неполноценных детей располагался там же, где и при Советах размещался районный детский дом. Территория интерната была огорожена высоким каменным забором, поверх которого тянулся ряд острых литых зубцов.
"Фуфло, - оценив наконечники, подумал Вовка, - только для понта туточки торчат. Вот если бы колючку поверх пустили, тогда было бы хуже".
Большие кованые ворота со следами сбитых "серпа и молота" - былое напоминание о старом советском режиме - были заперты на большой висячий замок. Жека привычно направился к маленькой калиточке в стене, возле которой топтался обрюзгший старикан в порванной фуфайке, из многочисленных прорех которой торчали серые клочья ваты. Левая нога старикана заканчивалась грубой деревянной культей-протезом, видимо изготовленной самим инвалидом.
- Здорово, Сильвер! - весело оскалился полицай. - Не сточил еще свою деревяшку?
- Здоровей видали! - надсадно кашляя, просипел старик. - Чего приперлись? Над старым инвалидом позубоскалить? Сильвером он меня прозвал, - брюзжал старик, сверкая злобными колючими глазками из-под кустистых седых бровей, - а я, мать твою, эту ногу во славу Рейха потерял! За что и награду имею, и пенсию…
- Ладно бухтеть, старый! - и не подумал тушеваться Жека. - Я ж любя! Со всем уважением! Про твое героическое прошлое дюже наслышан…
- Тогда чего скалишься? - буркнул старик, доставая из кармана кисет с махоркой. - Или у тебя язык что мое помело, - Сильвер взял прислоненную к стене метлу, - хорош только дерьмо грести?
- Ты это, дед, говори, да не заговаривайся! - разозлился полицай. - Я, чай, при исполнении!
- Вот исполняй чего надобно, и уё! - не испугался калека. - Я на таких, как ты, быстро управу сыщу! Мне, ветерану Рейха, - старикан гордо распахнул фуфайку, под которой на застиранном мундире красовались планки наград для восточных народов, - всегда власти навстречу пойдут! А вот тебе - не уверен!
- Значит, жаловаться надумал, старый хрыч? - процедил сквозь зубы Жека.
- Ты лучше ко мне не лезь, - посоветовал полицаю старикан, сворачивая из газетки "козью ногу". - Хочешь по-хорошему - Миколай Романычем кличь, а не Сильвером.
- Лады, Миколай Романыч! - пошел на попятную Жека, поднося к самокрутке старика зажженную спичку. - Зайду вечером после патруля, мировую с тобой выпьем… Есть у меня четверть доброй горилки…
- Вот это другой разговор! - подобрел старик, пуская дым в воздух. - А то калеку каждый обидеть горазд. Чего к нам-то?
- Да вот, пацана притащили - шлялся по поселку без регистрации. Оформить надо, чтобы все чин чинарем.
- Тащи его к Боровому, - сплюнув тягучую желтую слюну на снег, просипел старик, - он сегодня за главного.
- А директор где, Матюхин? Неужто повысили?
- Дождёсси тут, - хрипло рассмеялся калека. - В окружное управление поехал. Говорят, новый указ по малолетним унтерменшам вышел, за личной подписью рейхсляйтера, с одобрения фюрера…
- Ого! - присвистнул полицай. - Серьезный указ…
- То-то и оно, - согласился старик, - что серьезный. В последний раз такая шумиха только по Генетической Директиве была, когда стерилизовать наших баб начали.
- Хорошо, что не всех подряд…
- Не к добру это, - буркнул старик. - Иди уж, веди своего побирушку. А ты смотри, - старик наклонился к Вовке, выпуская мальцу в лицо вонючий махорочный дым, - не фулюгань! Порядок - он прежне всего должон быть! Чай не при вшивых Советах живем, а в просвещенном Рейхе!
- Пошли. - Жека подтолкнул мальчишку к калитке.
За оградой интерната было на удивление чисто и опрятно: дорожки очищены от снега и посыпаны песком, беседки выкрашены, на деревьях виднелись следы побелки. Через каждые десять метров - урна для мусора. Спортплощадка. Разноцветные большие плакаты, повествующие о том, как хороша жизнь в Рейхе, если даже тебе "повезло" родиться бесправным недочеловеком.
- Смотри, шкет, какая красотища! - поцокал языком Жека. - Вишь, как о вас хозяйственные немцы заботятся. Не то что жидовье краснопупое! Эх, мне бы сейчас твои годы…
"Ага, - подумал мальчишка, - заботятся, держи карман шире!"
- Здоровый раб, - говорил по этому поводу Митрофан Петрович, - всяко лучше больного и немощного невольника. А в интернатах фрицы растят себе здоровых и послушных рабов.
И Вовка был с ним полностью согласен.
В кабинете директора, куда полицай привел Вовку, сидел тучный мужик в форме старшего воспитателя-наставника, недовольно просматривающий какие-то бумаги.
- Ко мне? - бросил он полицаю, не удосужившись даже оторваться от бумаг.
- Вообще-то я к главному, но раз его нет, то и ты, наверное, сойдешь, - "через губу" ввернул ответную "любезность" воспитателю Жека, решив поставить его "на место". - Ты б башку от бумажек оторвал, дядя, когда к тебе люди по служебной надобности приходят! Сидит он тут, понимаешь, штаны протирает! - понесло Жеку - в тепле выпитое для сугреву спиртное стукнуло полицаю в голову.
- Я бы попросил… - Щеки толстяка затряслись от гнева.
- Слышь, интеллигентишка недоделанный, - погрозил наставнику стволом автомата Жека, - обрубками своими интернатскими командуй! А сейчас давай оформляй пацана, а мне бумагу гони, что сдал я его тебе.
Толстяк-воспитатель пошел красными пятнами, но нужную бумагу полицаю выписал.
- Ты это, печать не забудь! - напомнил наставнику Жека.
Толстяк достал из ящика стола массивный футляр, вынул из него печать и, размахнувшись как следует, приложился к документу. Лежащая на столе канцелярия подпрыгнула, жалобно звякнула крышка на стеклянном графине с водой.
- Ну вот, совсем другой коленкор! - пробежавшись глазами по документу, произнес полицай. - Давай, шкет, обживайся! - бросил полицай Вовке и вышел из кабинета директора.
- Сволочь! - прошипел ему вслед наставник, но так, чтобы полицай не услышал, - с отморозками из хиви никто не хотел связываться. - Иди сюда!
- Это вы мне, дяденька? - переспросил Вовка.
- Ты еще здесь кого-то видишь? - недобро усмехнулся воспитатель. - С каждым годом молодежь все тупее и тупее, - он покачал головой. - Иди сюда! - вновь повторил он. - И шапку сними!
- Хорошо, дяденька! - стягивая шапку на подходе к столу, произнес мальчишка.
- Запомни, воспитанник, я тебе не дяденька, а старший наставник-воспитатель! - принялся поучать Вовку толстяк. - Так ко мне и обращайся. Понял?
- Понял, дяд… господин… старший наставник-воспитатель, - поправился Вовка.
- Уже лучше, - слегка подобрел толстяк. - Господин старший наставник-воспитатель… - Его маленькие глазки маслено блеснули. - Так и зови - господин старший наставник… Садись, - указал на стул толстяк. - Будем тебя оформлять. - Он положил перед собой чистый бланк. - Фио…
- Что?
- Фамилия, имя, отчество, - пояснил воспитатель.
- Путиловы мы, - ответил мальчишка. - Звать Вовкой. Отца как звали - не помню. Вообще родителей не помню. С бабкой я жил. Старенькая она была, померла надысь…
- Путилов Владимир, - бубня себе под нос, вывел в соответствующей графе толстяк. - Отца, значит, не помнишь? - уточнил он.
- Не-а! - мотнул головой Вовка.
- Запишем тебя тогда Владимировичем, чтобы, значит, не заморачиваться. Откуда родом?
- Из Козюкино мы.
- Козюкино, - бубня себе под нос, записал толстяк. - Лет сколько?
- Точно не скажу, дяд… господин старший воспитатель, бабка говорила, что десять или одиннадцать.
- Ладно, запишу тридцать седьмым годом, одиннадцать тебе. А сейчас пойдешь с дежурным, он тебе место покажет, кровать там… Потом зайдешь к кастеляну, он тебе белье выдаст и одежку, а твою рвань пусть сожжет…
- Дяденька, так хорошая же одежка! - запричитал Вовка. - Зачем её жечь?
- Дяденька? - нахмурился толстяк, отвешивая Вовке подзатыльник. - Я тебе что сказал?
- Господин старший наставник-воспитатель! - скороговоркой выпалил Вовка, потирая затылок, а про себя добавил: "Сука! Я тебе еще припомню!"
- То-то! Дежурный!!! - крикнул воспитатель во всю глотку.
В коридоре раздался дробный топот, и через несколько секунд в кабинет ворвался растрепанный паренек лет пятнадцати.
- Звали, старший наставник-воспитатель? - не переводя дух, выпалил дежурный.
- Господин старший наставник-воспитатель, - поправил толстяк парня. - Теперь будете ко мне так обращаться. - Ясно?
- Ясно, господин старший наставник-воспитатель! - вытянулся в струнку дежурный.
- Бери этого шкета, - Боровой ткнул коротким мясистым пальцем в Вовку, - определишь его на постой. Кровать покажешь, кастелянскую… да, и баню организуй - воняет от него…
- Я мылся сегодня… - заикнулся Вовка, но воспитатель даже слушать его не стал:
- Значит, помоешься еще раз! А рвань - в топку! Вонючая… Все уяснили?
- Да, господин старший наставник-воспитатель! - в один голос ответили мальчишки.
- Тогда брысь с глаз моих!