ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Победа тьмы
За тридцать секунд в радиорубку набились все, кто мог влезть. Док сидел на столе, глядя на переключатели передатчика, будто видел в них, что происходит на том конце. Из динамика на фоне треска слабых помех ясно звучал голос:
- Планета Земля, говорит Дублин. Приветствуем вас на гигантском спектакле. Иисус, Мария и Иосиф, эти парни укрыли собой всю местность! Итак… мы включили прожектора, и видно, что они… они вроде лезут на изгородь.
Док сказал специально для меня:
- Дублинский лагерь устроен в тюрьме. Там примерно тысяча ребятишек. И вооружены они лучше всех других. - Он нарисовал в воздухе один квадрат в другом. - Наружная граница - это высокая колючая проволока. Потом идет внутренняя бетонная стена высотой в тридцать футов.
Быструю речь Дока перебивали слова из динамиков - это другие общины спешили со словами ободрения.
- Удачи вам, Дублин, - сказал девичий голос с немецким акцентом.
Потом голос с произношением английской частной школы:
- Держитесь, парни! Задайте этим гадам перцу. И снова Дублин:
- Шейла здесь? Я как-то обещал ей прогулку при луне по старому Дублину. Она еще помнит?
Шейла покраснела:
- Конечно, помню, Джоно. Ты там поосторожнее, слышишь?
- Пошли мне воздушный поцелуй, милая, и я тебе достану кусок Обманного Камня… Господи, вы слышали только что?
Это прозвучало как взрыв помех.
- Мы стрельнули по ним из гаубицы. Она выкосила в толпе целую просеку.
Будто радиопостановка. Мы принесли стаканы и жареных цыплят и слушали. Только это было взаправду. Тысяча человек, ни одного старше девятнадцати, вели битву с противником, который больше не был человеком.
- …это пулеметы, - сказал голос с мягким ирландским акцентом. - Мне видно в окно… пули как искры летят с крыши у меня над головой… туда, в темноту. Даже целиться не надо… Стреляй в ту сторону - и нельзя не попасть. Их там тысячи… Они стали накапливаться сегодня днем. Раньше они уже это делали, но рассеивались, сегодня в первый раз… выстрел! Это опять гаубица. А теперь мы выкатываем к воротам танки. Они будут стрелять в упор через проволоку…
Из динамика раздался треск стрелкового оружия, и снова грохот больших пушек, как взрыв помех. Я оглядел лица людей в комнате. Они ловили каждое слово. Это не была жажда крови. Каждый взрыв был заверением, что мы тоже можем выжить.
Шли часы. Приносили еще еды и питья. Иногда мы криками приветствовали сообщение ирландца об очередном успехе. Они были уверены в себе, сидя в безопасности за тридцатифутовыми бетонными стенами. И мы тоже ощущали собственную безопасность. Хотя я, когда выходил отлить, видел, как шатаются беспокойно Креозоты по полю, будто как-то знают, что происходит в Ирландии.
- Ник, ты прослушал! Ребята в Ирландии вывели огнеметы! - У Мозаики была в руках обгорелая палка. - Они их сегодня поджарят!
- Теперь мы повесили ракеты на парашютах. Все осветилось, и я могу вам описать эту сцену… - Спокойный голос пресекся. Когда он заговорил снова, все ощутили, что голос изменился. В нем было почти что недоумение. - Мы положили сотни этих таких-растаких. Они все еще идут. У них не хватает соображения это бросить… Вот опять танки… Постойте… Стойте! Танки идут к воротам! Наши парни отступают! Святая Мария, они даже не останавливаются подобрать оружие! А, черт! Теперь я вижу, что там… Психи прорвали изгородь слева от меня. Они вливаются, как наводнение… Давайте, давайте… Вот. Мы закрыли ворота в стене. Теперь этим гадам только крылья отращивать, чтобы перелететь.
Из динамиков снова донесся треск автоматов и винтовок. Мы перестали есть. Важно было только одно: услышать следующее слово мягкого ирландского голоса.
К одиннадцати треск перестрелки был так же густ. Дублинцы стояли на стенах тюрьмы, стреляя почти в упор в Креозотов, которые лезли на бетонные блоки, как упершийся в волнолом морской прилив.
То, что их вело, не давало им отойти, даже когда их полили горючим и бросили сверху горящую ветошь.
- Боже мой… я рад, что вы можете это только слышать. А не нюхать. Пламя почти в сорок футов высотой… Вонь невероятная… Психи все еще прут. Их тысячи, они выходят из тьмы и просто… просто бредут в пламя.
Я видел их внутренним взглядом. И я знал, что Креозоты не будут творить бессмысленного массового самоубийства. У них какая-то стратегия, и они будут ее держаться. У меня похолодело в груди.
Чья-то рука скользнула под мою. Шейла подняла глаза, лицо ее было серьезно. Она глядела на динамик.
Голос ирландца звучал теперь тусклым и далеким. Как компьютер, объявляющий посадку на самолет:
- Стрельба продолжается. Пошли минометы. Психи нам облегчили задачу, они подошли ближе.
Я слушал и видел внутренним взором наступление Креозотов. Они шли по собственным мертвецам. Погибали, и по ним шли следующие. Я знал, что они сделают: построят насыпь из трупов у стены и взойдут по ней.
- Ребята в Дублине справятся, - сказал Док. - У них там хватит оружия на целую армию. Они уже раньше это делали и сегодня сделают снова.
Но он не улыбался, и на очках у него были капли испарины.
- Привет. - Голос ирландца был спокоен. - Я знаю, что вы нас слушаете и молитесь за нас. Должен вам сказать, что они добрались до верха стен. - Голос звучал несколько виновато, будто дублинская община подвела нас всех. - Они уже в здании. Снаружи в коридоре стрельба… Кажется, мне пора вступать и делать свою долю работы. Всем спокойной ночи. Спокойной ночи, Шейла, благослови тебя Господь. Мне очень жаль, но мы сделали все, что могли…
И долго еще отдавался у нас в ушах последний треск из динамика.
Мы сидели и молчали. Молчали.
* * *
Было еще темно, когда я почувствовал, что с меня стаскивают одеяло. На миг я замер от ужаса, что Креозоты вломились внутрь.
Кто-то влез в кровать рядом со мной. Сомнений не было - это девушка. Она была голой, и ее груди проехали по моему голому плечу.
- Ник?
- Шейла? Что с тобой?
- Я так боюсь, что хотела куда-нибудь зарыться.
- Хм… ты, кажется, замерзла.
- Очень, Ник. Позволь мне сегодня спать с тобой.
Я признаю, что лежал с Шейлой, ощущая каждый дюйм ее обнаженного тела, и думал о Саре. И о тех беспечных ребятах в Эскдейле, что не видят нависшей лавины. И о том, что было в Дублине. И знал, что сейчас с ней я не могу.
- Ты не против… - я не знал, как сказать, - если мы ничего делать не будем? Кажется, от меня сегодня немного было бы толку.
Она поцеловала меня в щеку:
- Я рада, что ты это сказал. Ник Атен. Ты настоящий джентльмен. Только обними меня и держи… да, вот так. Спасибо.
Я принял решение. Завтра я подойду к Боссу, потребую, чтобы меня вывезли, и не приму "нет" в качестве ответа.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Город-призрак
- Сделай это для меня. Я заслужил.
Босс посмотрел на электрический свет. Глаза его были как черные дыры с розовыми искрами.
- Заслужил, - сказал он. - И мы тебе будем вечно благодарны, Ник. Но я принял решение. Эти грузовики с территории не выедут.
- Ради всего святого, просто кружка солярки, чтобы провезти меня мимо гапов и высадить. Дальше я пойду пешком.
- Нет, Ник. Это окончательно.
Он пошел прочь, но я схватил его за руку. Люди в кантине смотрели на нас большими глазами.
- Мне надо домой. Босс. Я не хочу, чтобы с моими людьми было так, как с этими беднягами в Дублине.
- Понимаю. Но это не наша проблема. Нам нужно горючее, чтобы продолжать прореживание. Если допустить накопление выше определенного уровня, это вызовет нападение. - Он понизил голос, чтобы больше никто не слышал: - И как ты думаешь, сколько тогда продержится эта проволока?
- У тебя солярки хватит на всю зиму. За сараем бак на сотню галлонов.
Он тяжело выдохнул, обдав меня перегаром.
- Ник… пойдем со мной. Нет, Док, ты останься здесь. Мне надо сказать Нику пару слов с глазу на глаз.
Еле сдерживаясь, Босс зашагал из дома за сарай к резервному баку. Подойдя, он с размаху пнул его ногой.
- Слышишь, Ник? Это эхо слышишь?
- Мне сказали, что тут сто галлонов.
- И это то, во что все верят. А правда в том, старик, что я сам его заполнил, когда мы купались в солярке по уши, - но я не проверил эту проклятую бочку! Она течет. Эта блядь текла и текла, день за днем, земля пропитывалась соляркой, и никто не заметил! - Из черных дыр глаз показались слезы. - Вот почему она такая гулкая, Ник. Эта гадина пустая.
- Твою мать!
До меня начинало доходить. Нет солярки - нечем прореживать Креозотов. Когда они накопят критическую массу, они хлынут через поля, сметут изгородь и захлестнут всю территорию.
Босс был похож на Дэйва Миддлтона перед самоубийством. Он был ходячий труп, который знал, что потерпел поражение.
- И что мне делать. Ник? Эти ребята на меня полагаются. Они думают, что я спасу их шкуры. И я знаю, что мог бы, если бы не эти психопаты снаружи. Мы отлично наладили тут жизнь. Можем выращивать посевы, научились ходить за скотом… Но я нас всех погубил. Моя вина, моя гадская вина.
Он сел, уронив голову на руки, и слезы бежали по его лицу.
- Босс, - присел я около него. - Сколько осталось горючего?
- В четырех грузовиках, которые ездят на прореживание… Примерно по четверти бака в каждом. И пять галлонов в бочке в гараже.
- Давай-ка прикинем… Тут есть малышка "хонда". Она ведь с дизелем? На ней можно доехать до Тимбукту и обратно на капле топлива?
Босс поднял голову, и я увидел, что на его лице борются подозрение и надежда.
- Что ты хочешь сказать?