Разговаривая, Валера не переставал играть в бильбоке. Сережа вырвал у него из рук фигурку клоуна и бросил.
- Ты еще у Петра Ивановича спроси. - Он встал с коряги. - Если не приду сегодня ночевать, книжки мои возьмешь себе и привезешь, когда вас привезут.
Не оглядываясь, быстрым шагом Сережа пошел к дороге.
- Ты что, уезжаешь? - крикнул ему вслед Валера, но ответа не получил.
- Ой, девочки, опять Сережка куда-то пошел, - сказала сострадательная Оленька Петрушина. - Наговорили мы на себя и на него. Как же теперь все будет?
Алена Давыдова намочила в воде кофту и, не выжав ее, размахивая мокрой кофтой, запела:
Мы с миленком целовались
От утра и до утра.
А картошку убирали
Из Москвы профессора.
Нинка Лагутина и Оленька Петрушина кинулись из воды на берег, потому что от кофты во все стороны летели брызги.
Интермедия Риммы-Риммули
"Какую работу выполняешь по дому?"
Римма-Риммуля ответила:
"Ха!"
"Кем хочешь стать после окончания школы?"
Римма-Риммуля ответила:
"Гм".
Глава двадцать седьмая
Неожиданность
Люба была дома. Сережа видел, как она вошла во двор, потом мелькнула в дальнем окне, которое выходило в сад. Сережа обошел дом, перелез через забор, прокрался к окну, озираясь, нет ли собаки. Окно было открыто.
- Люба! - тихо позвал Сережа и постучал легонько по створке окна.
В комнате раздался быстрый топот босых ног. Выглянула Люба.
- Сережа? - удивилась она. - Я сейчас, Сережа.
- Подожди. Ты можешь мне занять три рубля?
- Три рубля? Сейчас? Я сейчас, Сережа. Подождите меня в саду.
Она выбежала к нему через крытый двор, остановилась в проеме ворот. За ее спиной была видна сложенная по стеночке поленница дров, над крутой лестницей, ведущей из коридора в сад, свисали с сеновала клоки сена.
- Что случилось, Сережа?
- Да, понимаешь, эта дурацкая история с картошкой. Уезжать надо.
- Домой?
Люба стояла в проеме ворот с той стороны, Сережа - с этой. Пахло сеном, яблоками. Около поленницы был расстелен брезент и на нем лежала падалица. Много яблок валялось и под деревьями в саду. Оба были взволнованы. Люба не ждала, что он придет к ней. А Сережа не собирался приходить, а вот почему-то пришел. Он прислонился к косяку низких ворот, стараясь сохранить непринужденную позу, заложил руки в карманы куртки, сказал игривым тоном, на какой еще был способен:
- А может, вместе поедем? Бери своего Виконта.
Люба хотела ему ответить, но не смогла. У нее вдруг перехватило горло, она мотнула головой, сказала сдавленно:
- Никуда я не еду. И Виконт вовсе не Виконт.
- А кто же он? Маркиз?
- Краснуха! - почти выкрикнула она. - Мы на ней воду возим на школьный участок. Бери же деньги! - сунула она ему в руку три рубля и выбежала в сад. Ее платье замелькало между деревьями. Сережа ринулся за ней, догнал. Она присела под яблоней, стала собирать яблоки, стараясь не показывать ему свое лицо.
- Люба, ты что?
- Вот, - выпрямилась она, - яблочек возьми на дорожку. - В глазах у нее были слезы.
Сережа протянул руки, чтобы взять яблоки, она высыпала их все сразу, и они попадали мимо рук на землю. Люба повернулась и опять побежала. Сережа догнал ее, схватил за плечи.
- Люба, но ты-то зачем так? Но ты-то должна понимать. Я бы мог отработать, если бы это имело какой-нибудь смысл.
- Да ты чужой! - крикнула ему сквозь слезы девушка. - Тебе все здесь чужое. Уезжай. И Кольку нашего забери. Не хуже тебя городским будет. Больно умные вы все.
Она вырвалась и выбежала через калитку на улицу.
Интермедия тайных дум Валеры Куманина
Валера набрал полную корзину, выпрямился. В обеих его бороздах, упирающихся в лесопосадки, оставалось картошки на корзину. Валера оглянулся по сторонам. Петрушина волокла свою корзину к бурту. Она была далеко. Женька Уваров побежал ей помочь. Валера быстро вырыл руками в мягкой земле ямку, высыпал туда картошку из корзины, заровнял землю, потоптался. Потом собрал оставшуюся картошку и с преувеличенным кряхтением понес к бурту.
- Я закончил, - сообщил он Марьянне.
- Хорошо. Молодец.
Валера усмехнулся, отряхнул руки. Он умел облегчить себе жизнь. Он знал, что никогда и нигде не растеряется. Читая в газетах сообщения о катастрофах, он думал, был почти уверен, что если когда-нибудь станет падать самолет, в котором он будет куда-нибудь лететь, то все разобьются, а он не разобьется, успеет занять место в хвосте, растолкает всех и первым успеет запереться в уборной.
Глава двадцать восьмая
Привидения
Сережа не уехал. Около умывальника, расположенного в кустах за интернатом, горел фонарь. Сережа подтащил туда скамейку и устроился с книжкой. Он ждал, когда все заснут, чтобы, не встречаясь с учителями, проскользнуть в свою комнату. Он был растерян, не знал, что делать, и книжку читал машинально, почти не улавливая смысла.
Ребята в школе никак не могли угомониться. Слышались их голоса то в одном окне, то в другом. Из подъезда выскользнули Смирнов и Зуев. Они закутались в простыни и, изображая привидения, запрыгали под окнами первого этажа.
- У-у-у! - гудел Зуев, просовывая голову, закутанную простыней, в комнату девочек.
- Ква-ква! Ку-ка-ре-ку! - кривлялся Смирнов.
- Ну хватит, - высунулся из окна второго этажа Уваров. - Кончайте. Каждый вечер одно и то же.
В другом окне появилась Зоя Павловна. Она быстро опустилась вниз, погналась за привидениями и увидела Сережу.
- Еще одно привидение, - обрадовалась Зоя Павловна. - Распорядка для тебя, Жуков, не существует. Все спят, один он бодрствует. Ты хоть понимаешь, что ты во всей этой истории с Петром Ивановичем неправ?
- Меня спрашивают, я отвечаю. Почему я должен врать?
- Давай без демагогии, Жуков. Врать тебя никто не заставляет. Ты можешь допустить такое, что о тебе заботятся старшие?
- Можно, я пойду спать? - поднялся Сережа и захлопнул книжку.
- Я тоже, с твоего позволения, пойду спать. Если ты не уехал, то должен придерживаться установленного распорядка. Ужин на столе, поешь, - крикнула ему уже вслед Зоя Павловна.
Глава двадцать девятая
Полюшко-поле
Сережа проспал. Когда он пришел на поле, ребята уже отправили две машины и грузили третью. Петр Иванович понимал, что он плохой педагог, и тратил все свои силы на работу в поле. Сам подтаскивал мешки, сам грузил на машину. Все делал сам.
- Петр Иванович, - подбежала κ нему Марьянна. - Жуков появился. Петр Иванович, я вас прошу: пусть он поработает.
- Пусть поработает, принц, - буркнул Петр Иванович. - Солнце в макушку, а он только пришел.
- Я вас умоляю, Петр Иванович.
- Делайте, как знаете.
- О-о-о! Кто к нам пришел! - дурашливо заорал Валера Куманин. - Единственный безработный в Советском Союзе.
Подняла голову от корзины Алена Давыдова, заулыбалась радостно Оленька Петрушина, замахали руками, приветствуя его появление, Зуев и Смирнов. Сережа числился в этой бригаде. Бригадиром был Толя Кузнецов. Он увидел Сережу и отвернулся.
- Кузнецов! - окликнул его Сережа. - Где мне стать?
- В сторонку.
Сережа нагнулся за пустой корзиной, Кузнецов отбил ее ногой в сторону, поднял и, стоя перед Сережей с двумя пустыми корзинами в руках, спросил:
- Ну что?
- Зачем тебе две?
- Чтобы работать за тебя и за себя.
- Я сам за себя отработаю.
- Не надо. Бригада выполняет норму, есть ты или нету.
- Я свою норму выполню сам.
- Кишка тонка. Это тебе не книжечки листать. Тут нагибаться надо, коленочками становиться на сыру землю.
Сережа попытался вырвать у него корзину. Но Кузнецов оказался сильнее и дергал резче.
- Я тебе на голову надену корзину, если полезешь еще раз.
- Ну кончай, Кузнец, ты что? - подбежал Женька Уваров.
- Ой, они сейчас подерутся, - . сказала Оленька Петрушина и, оставив свою корзину, тоже подбежала. - Мальчики, Сережа, Толя, ну что вы?
Она стала между ними. Подбежала Марьянна. Подошел Петр Иванович. Ободранная ладонь саднила. Сережа сжал руку в кулак.
- Что тут такое? - спросил Петр Иванович. Он взял у Толи Кузнецова одну корзину и протянул Сереже, почти дружески хлопнул его рукой по плечу, показывая, что он может идти работать. Ребята расступились, и Сережа молча вышел из круга.
- На, а ты, Кузнецов, должен понимать, - сказал укоризненно Петр Иванович.
- А я этого пижонства, Петр Иванович, не понимал, не понимаю и никогда не буду понимать, - с силой швырнул о землю свою корзину Кузнецов и пошел с поля.
- У-у-у! - только и смог сказать учитель.
- Ну, Кузнец, прямо бешеный какой-то, - сказала Нинка Лагутина.
Мальчишки и девчонки смотрели неодобрительно вслед своему бригадиру.