- Вот, - сказал муж, вернувшись из другой комнаты с томиком Джека Лондона, и, наклонившись к Петру Ивановичу, раскрыл книгу и показал отметку, сделанную красным карандашом. - Вот, видал, красным карандашом: "Я дал себе клятву никогда больше не браться за тяжелый физический труд". Из статьи "Как я стал социалистом". В седьмом классе учится Колька наш. В восьмой пойдет. Красным карандашом. Мы там про белую пургу читали, про Аляску, Смок Белью, а он статьи читает. Не хочет, значит, как мы.
- Умнее нас, потому и статьи читает, - сказала Надежда Ивановна.
В сенях громко хлопнула дверь.
- Колька пришел, - радостно оживился муж. - Ну малый! Сейчас увидишь.
Это действительно оказался Колька. Он вошел, сгибаясь под тяжестью большого магнитофона.
- Последний раз официально предупреждаю: если Любка будет отдавать наш магнитофон кому попало, я с ней разведусь, - сказал мрачно мальчишка.
- Поздоровался бы хоть, - заметила с улыбкой Надежда Ивановна.
- Здрасте, - сказал Петру Ивановичу Колька и потащил магнитофон в свою комнату.
- С кем ты разводиться собираешься, дурачок?
- И с вами тоже, если вы укороту ей давать не будете. Они ломают, а я чини.
- Телевизор бы отцу починил. Совсем испортился.
- Вот и хорошо, - сказал Колька, остановившись в дверях своей комнаты. - Не буду я его чинить. Цветной купите, тогда обращайтесь. А то привычка деревенская - деньги копить, а смотреть кино в черный телевизор.
- Сам-то как будто тоже деревенский, - все с такой же мягкой улыбкой проговорила Надежда Ивановна.
- Для вас же стараюсь, - сказал Колька. - Я все равно скоро уеду учиться, и мне не надо будет.
- Этот починил бы пока. Завтра футбол где смотреть отцу?
- Сказал - не буду.
И Колька закрыл дверь.
- Ты это, - крикнул в закрытую дверь отец, - учительница жаловалась, что пропускаешь занятия в поле, на этом школьном огороде.
- Сейчас лето, - ответил Колька.
- Все ходят. Любка ходит.
- Сейчас лето, - открыв дверь, еще раз объяснил Колька. - Хочу - хожу, хочу - нет. Каникулы. - И он захлопнул дверь.
- Видал? Ну малый! - с восхищением сказал отец.
Глава двадцатая
Картошка на ужин
Около столбов ребята окружили Сережу. Он не рассчитывал на такую торжественную встречу.
- Ты где был? Мы за тебя переживать начали, - накинулась Алена Давыдова.
- Сережа, - протиснулась Оленька Петрушина, - ты совершенно, совершенно правильно поступил, что честно сказал. Ты не переживай, завтра придешь - отработаешь.
Он шел в окружении ребят к подъезду школы-интерната и смущенно и растерянно улыбался. Валера Куманин на радостях носился вокруг движущейся по усадьбе группы ребят на велосипеде и напевал:
Сережка, Сережка!
А где ж твоя картошка?!
Сережка, Сережка!
Бери к обеду ложку!
- Да замолчи ты! - толкнула его Нинка Лагутина. Колесо вильнуло, и Валера чуть не въехал в куст смородины. Ему пришлось соскочить на землю.
- А я думал, ты уехал домой, - крикнул он Сереже.
- Ужин тебе оставлен, - предупредила Римма-Риммуля.
Его вели в столовую. Один Толя Кузнецов не участвовал в этом шествии. Он сидел на лавочке неподалеку от входа в школу-интернат и скоблил ножичком корень.
- Юлий Цезарь приехал на колеснице, - сказал он, не глядя на ребят, окруживших Сережу. Сказал негромко, не прекращая скоблить корень. Но все услышали.
- Что? - спросила Оленька Петрушина.
- Триумфатор, говорю, приехал на колеснице.
- Ты что? - тихо спросил Сережа, и ребята перед ним и перед Толей Кузнецовым расступились.
- Я ничего. Ты картошку отказался убирать, а они, дураки, встречают тебя, как героя.
- Плевать я хотел на картошку, - яростно сказал Сережа и сжал руки в кулаки. Но Толя Кузнецов даже не поднялся с лавочки.
- А сегодня на ужин картошка, - засмеялся он. - А ты наплевал в нее. Как есть будешь?
- Что ты его слушаешь? - загородил Валера Куманин Сережу. - Он же больной. У него температура. Идем.
- В столовую я не пойду, - сказал Сережа и стал быстро подниматься по лестнице в спальню.
Ребята остались перед захлопнувшейся дверью. Оленька Петрушина проводила глазами Сережу и Валеру и обернулась к Толе.
- Ой, Кузнецов, - растерянно сложила она руки на груди, - ты прав. Ты ужасно как прав. Да, девочки! - повернулась она к подружкам.
Эта худенькая девочка с нежным овалом лица, с большими наивными глазами хотела, чтобы всем было хорошо, чтобы все были правы.
Марьянна тотчас же поднялась к Сереже, как только узнала, что он пришел.
- Жуков, что это такое? Отказался есть. Почему?
- Я не хочу.
- Ты хоть понимаешь, что ты неправ? Я имею в виду твой разговор с Петром Ивановичем?
- Почему неправ? Он спрашивает, не надоело ли мне отдыхать. Я отвечаю. Почему я должен врать?
- Врать тебя никто не заставляет. Ладно! Пойдем - поешь. Сегодня на ужин такая вкусная картошка.
Он стоял у окна спиной к учительнице, она тронула его за плечо, Сережа не убрал плечо, но и не повернулся от окна.
- Вот как раз картошку я и не могу.
- У нас и завтра на завтрак картошка. Что ж ты, и завтра есть не будешь?
- Не знаю, - уклончиво ответил Сережа.
Интермедия Игоря Смирнова и Мишки Зуева
"Какую работу выполняешь по дому?"
Игорь Смирнов ответил:
"Хожу в магазин за хлебом".
"Кем хочешь стать после окончания школы?"
Игорь Смирнов ответил:
"Шофером",
"Какую работу выполняешь по дому?"
Мишка Зуев ответил:
"Хожу за хлебом и за булками".
"Кем хочешь стать после окончания школы?"
Мишка Зуев ответил:
"Рабочим классом".
Глава двадцать первая
Так все-таки для чего козе баян?
От вороха корзин на землю падала пестрая тень. Ребята разбирали корзины и разносили эту пеструю тень по всему полю.
- С утра сразу придут четыре машины, - докладывала Зоя Павловна с блокнотом в руках Петру Ивановичу.
- Хорошо. Ну как, подумал? - не оборачиваясь, спросил он у Сережи.
- Я? - застыл тот с корзиной в руках.
- Подумал, спрашиваю?
- Подумал.
- Ну и каковы выводы?
- Ничего нового. Каждый должен заниматься своим целом. Школьники - учиться. Пианисты - играть на роялях. Колхозники - убирать картошку. Все очень просто. По подсчетам прогнозистов, к двухтысячному году в сельскохозяйственном производстве будет занято не более двух процентов от общего населения. Пианистов, для примера, будет три процента.
- Сколько, говоришь, пианистов?
- Три процента.
- Весело заживем. А эту картошку кто будет убирать, которая сегодня выросла? Она же сгниет, Жуков!
- Не знаю.
- Не знаешь, - повторил за ним Петр Иванович. - Это же земля твоя родная. Под асфальтом в городах тоже, между прочим, земля. Мальчики, которые много читают лежа, не читали, как в Ленинграде сдирали асфальт в блокаду, чтобы посадить картошку?
- Читали. Ну и что?
- Все! - яростно рубанул рукой Петр Иванович.
- Что все?
- Теряем время. Иди еще погуляй и подумай.
- Куда идти?
- Куда хочешь!
- Может быть, мне домой поехать подумать?
- Хоть в Сочи.
- А в Ялту можно?
- Ты же еще не работал нигде, а уже рассуждаешь. Можешь ты вспомнить хоть один день, когда ты работал? Подумай, припомни и удивись!..
- Нечего мне удивляться.
- Ну, что ты делал? Паровое отопление топил? За водой ходил? К крану в соседнюю комнату?
- За водкой ходил в магазин.
- Иди, - отвернулся Петр Иванович.
Сережа постоял за его спиной с опущенными руками, бросил корзину и побрел, низко нагнув голову. Марьянна, ринулась поперек поля. Она хотела догнать Сережу, но в последний момент изменила решение и подбежала к Петру Ивановичу.
- Петр Иванович, вы его опять прогнали?
- Нет, послал за водкой. Что?
- Это ошибка, дорогой Петр Иванович. Жуков - талантливый мальчик, победитель трех математических олимпиад, будет поступать в Московский университет. Это решено. Сережа - мальчик умный, тонкий, с легкоранимой душой. Уборка картошки для него - непривычное дело. Тяжелое, физически непривычное дело. Это непедагогично. Вы меня извините, но то, что вы ведете в некотором роде бездуховные предметы, накладывает механический оттенок на ваши отношения с ребятами. Это же не деревяшка: раз - и отрезал! Тут, может быть… тут… нравственные проблемы духовного порядка.
- Земля - тоже нравственная проблема.
- Вы же сами сказали, что эти вопросы буду решать я. Ушинский…
- Песталоцци! - яростно перебил ее Петр Иванович.
- Что Песталоцци?
Они быстро шли по полю, стараясь уйти подальше от ребят, чтобы те не слышали их разговора.
- То же самое, что Ушинский - великий педагог.
- А вы знаете, что Жуков сегодня утром не завтракал? А вчера не обедал и не ужинал?
- Правильно, - жестко бросил Петр Иванович. - Нас здесь кормят за то, что мы работаем. И деньги школе будут платить за это же, а не за "нравственные проблемы духовного порядка". Работать надо. Работать. Понятно?
Интермедия Нинки Лагутиной
"Какую работу выполняешь по дому?"
Нинка ответила:
"Хожу в магазин, мою полы".
"Кем хочешь стать после окончания школы?"
Нинка ответила: