А ещё две-три такие выходки, как у нас с немчиками, и… прощай, Александр Данилыч!
– Даша… ведь ты, я знаю, не ревнива [52] ?
– Так что же? Знаючи твой норов, чего ревновать? Расчёт один ведь тебя может заставить нежничать? Да!
– Ну… нечего дальше и растабарывать! Коли понимаешь, так что же спрашиваешь?! Не поможет или надоедать станет своеобычность наша – напомним старину: как плакали, перешедши к самому.
– Полно, полно! Воды с тех пор много утекло. Ты и мне кажешься другим человеком. Стареешь ты и только бодришься по пустякам. Двадцать лет не воротить, ни тебе, ни кому другому. Там была неопытность, у тебя – сила.
– Так я напомню тебе, что и десятки лет ворочаются. Только не рюмь и не подозревай того, чего не будет.
– Дарья знает Александра лучше, чем Александр Дарью! А коли бы знал, не медлил бы открываться до того, как испортишь дело, да поправлять надо. То ли дело вовремя? Поговоришь и так, и сяк, и выберешь средства не с тыла, не те одни, которые только остаются, а и другие – покамест есть время. Вот что я скажу тебе, друг мой Сашенька! Ты привык высоко летать, да летаючи вниз не смотришь… ан птицу-то бьёт стрелец из-под низу. Ты что хочешь и думаешь – скажи-ко прежде Даше своей; она с тобой и поразберёт, что гоже и что негоже… что к цели ближе приведёт и где проруха может случиться. А главное, старайся не крикам и не бранью брать, бросаясь ни на что не глядя, а обходи бережно, да берись надёжней. Никак не свернётся! От держанья в руках всего скорее отказывайся… делись властью с добряками, как князь Михайло Михайлыч да граф Фёдор Матвеич. Ты им словно шаг уступишь для виду, а они тебе сами два шага дадут перед собой. И в друзья верные годны. Как был и покойник граф Борис Петрович [53] . Держись поодаль; возьми себе местечко надёжное, с которого ни столкнуть никто тебя не посмеет, ни подрыться будет нельзя:
– Я и то имею на примете такое местечко… паном заживём. Народец безмозглый и трусливый. Как загребёшь в лапу – и будешь сидеть до конца живота, да и сыну в наследство оставить можем… и во владетельных будешь значиться… А то что толку, что я герцог Ижорский, к примеру сказать… Никак ижорскую землю из российского империума не вырежешь? Вот Курляндский герцог – не титулованный, а заправский.
– Так ты Курляндским хочешь быть, что ль?
– А почему ж не так? Всякие волнения там что рукой снимет; живи да жуй хлебец на старости лет.
– Не ври пустяков. Никто тебе Курляндии не отдаст, и Анну Ивановну оттуда не прогонит, тем паче теперь, коли она и женишка нашла.
– Мало ль что нашла… да не выйдет.
– Кто же помешает-то? Наша благословляет и разрешает. Иди, душенька, коли по душе пришёлся.
– Не одна воля та, которая позволяет. Найдутся и такие, кто помешать может.
– А кто бы, например?
– А я, например…
– Лоб расшибёшь попусту.
– Увидишь, что нет. Добудем герцогство… как пить дадим.
– Кто же тебе будет обделывать там-то дела?
– Я же сам.
– И там и здесь?
– Нет… С полномочьем отсюда уеду туда… и… проживу всё время, пока прогоню охотника сесть на тамошний престол… и велю выбрать себя…
– Ничего не выйдет. Отсюда уедешь – всё потеряешь. «С глаз долой и вон из мысли» – правильно говорят немцы… При женщинах того и гляди, что гриб съешь…
– Я не дурень… смыслю, что нужно так сделать, чтобы здесь образ наш и из отдаления ещё милей показывался. Чтобы ежедневно посыльных турили с просьбою: скорей там дела верши, да ко мне спеши.
– Да? Это может делать твоя Даша, и никто другой!
– И окромя Даши найдутся.
– Прогадаете, смотрите.
– Не прогадаем небось.
– Я и на завтрашний день твоей милости не поручусь теперь. Сильно тронуты за живое, чтобы спустить тебе грубость с милыми кавалерами.