- Дворецкого, - подсказал сон.
- Ага, дворецкого, тут есть только я и мой сон, то есть ты. Глупость какая-то, пора завязывать с травой, пока крышу не снесло и в дурку не загремел. А может это белка? - ужаснулся Иван.
- Кто белка, ты белка? - озадачился сон.
- Горячка это белая, допился, перебор видать вышел. Эхма, какая же незадача вышла. Хотел жить по-царски, а теперь придется в лечебнице от дурки лечиться. Кто меня после этого в пилоты возьмет? Сгинь, окаянная, не хочу таких снов, хочу снова простым пилотом проснуться! - зарыдал расстроенный Иван.
По щекам его текли слезы раскаяния, в носу свербело нещадно и обидно было в добавок ко всему ранее сказанному, что легко по-бабски в слезы ударился. Не по-мужски все это, не подобает боевому пилоту рыдать как бабе, да сопли на кулак мотать. А ведь плачет, мама не горюй, етить тебя через коромысло.
- Ваше Величество, - обеспокоился дворецкий внезапной переменой царского настроения, - случилось что, может врача позвать?
- Что-то я ничего не понимаю, - сквозь слезы и сопли пробился голос сна, - не хочу я плакать, а плачу. Какая-то белка меня расстраивает до невозможности. Голоса всякие слышатся. Ты вот сейчас про пилота или дурку чего-нибудь слышал?
- Нет, Ваше Величество, вы безо всякой причины в плач неожиданно ударились, прошу простить за мои слова, - озадаченно ответил дворецкий.
- Пшел вон, - утерев слезы кружевной салфеткой, сухо приказал царь. - Не беспокоить, пока сам не позову! Об этом ни слова. Прознаю, что проболтался кто, всех на плаху, самолично казню!
- Не извольте беспокоиться, Ваше Величество, все будет сохранено в тайне, прослежу лично, - кланяясь, удалялся задом дворецкий.
Дверь за ним захлопнулась и царь, откинувшись на подушках, пожевал губы, тяжко вздохнул и шмыгнул носом как-то совсем не по-царски. В воздухе повисла тревожная пауза. Иван не решался тормошить сон, опасаясь подтверждения симптомов белой горячки, а сон, по всей видимости, пребывал в замешательстве. Хотя, где это видано, чтобы сон пребывал в замешательстве? К тому же сон себя царем считает, а Ивана царем считать отказывается. Глупость какая-то!
- Ты кто? - строго вопросил царь в пространство.
- Не понял? - опешил Волгин.
- Я не курил гашиш, не пил таблеток, не колол другой какой дури, почему у меня раздвоение сознания? Поди прочь, морок!
- Чего это я морок? - обиделся Иван. - Сам пошел прочь, придурок! Ты мой сон, я проснусь, и ты пропадешь! Мой сон, значит я в нем хозяин, когда захочу, тогда и проснусь!
Ивана раздражало непонятное поведение сна и вмешательство его в сладкие грезы. Тоже мне внутренний голос, еще надо посмотреть, у кого там чего раздвоилось?
- Ты как с царем разговариваешь, морок? - взорвался внутренний голос.
Иван напрягся. Не потому, что голос был излишне строг, а по причине, что голос был излишне самостоятелен и, по большому счету, самому Волгину не принадлежал, то есть не мог лейтенант Иван Волгин так разговаривать, не его это голос. Первый раз с казино не в счет, всякому в гиперпространстве чепуха разная может померещиться. Но, то в гиперпространстве, а сейчас…
И что значит "с царем разговариваешь", а кто же он, как не царь? Раз снится Ивану, что он царь, значит, никого другого в том сне быть не может. Кто же еще может в его сон залезть и свои права на царя заявить? Глупость какая-то получается, дурость… А может и впрямь дурость?!
Неужто все таки допился? Неужто белая горячка? Говорили друганы, что такое бывает, а он дурак не верил. И вот сам с собой препирается, словно две бабы на базаре сцепились языками.
Худо дело, решил Иван, но не сдаваться же трусливо на милость белки. Лучший способ победить - напасть первым и бить врага до полного его изничтожения. Пусть он не враг, а собственная дурь, сути не меняет.
- И давно это у тебя? - прокурорским тоном осведомился Волгин у внутреннего голоса.
- Что конкретно? - не понял собеседник.
- Замашки царские. Не замечал за своими голосами такого бреда. Хотя, учитывая выпитое, крыша могла и съехать, - рассуждал Иван, пытаясь обосновать случившееся.
- Я много не пью! - решительно отверг голос Ивановы рассуждения. - Стаканчик вина в день пропущу и хватит, мне еще империей управлять! Ты глупости брось и убирайся подобру-поздорову!
- Знаю я твои стаканчики, - хмыкнул Иван, узнавая собственные оправдания. - Стаканчиком начнешь, а там и себя не помнишь! Империей ему управлять, а машиной уборочной в сортире управлять не хочешь? - заржал было он, но тотчас же замолк.
Чему смеяться, над кем смеяться, разве может он над самим собой смеяться? Все! Приехали, докатились, допировались! Глюки в голове, голоса, скоро черти зеленые по углам запрыгают. Тоска-то какая! Он чуть не заплакал от отчаяния и жалости к самому себе, представив, как поведут его в смирительной рубашке к психиатрам на всеобщее посмешище. Тогда уж точно - прощай космос, прощайте пилотские шевроны, твой дом психушка, твои друзья идиоты.
- Хамишь? Веселишься? - меж тем возмущался голос. - На дыбе наплачешься, на рудниках умоешься кровавыми слезами! Вот те царское слово - самолично пороть буду! - тут голос осекся. - Хотя о чем это я? Вот ведь беда, видать и впрямь последняя рюмочка лишней была или ключница травок дурных намешала? Пора гнать ключницу, изведет меня ее ведьмацкое лекарство. "Испробуй, царь-батюшка, настоечки! Сама травку собирала, сама заговор творила, все горести-печали, как рукой снимет, сон крепкий будет, да целебный!" - тоненько по-бабски передразнил голос неведомую ключницу-злодейку.
- Постой, какая такая ключница? Не помню такую. Может, ты ее с китайцем спутал? Помню, пробовал его настоечки на рыбьих потрохах, так еле откачали с той настоечки. А ведь мог до сих пор бродить по синим лугам в обнимку с зелеными слонами.
- Ключница… Марфа… не знаю никаких китайцев, - отрезал голос. - Не путай меня, морок. Я дышу ровно, глубоко, вдыхаю чистую прану… - загундосил голос и Иван почувствовал, как живот стал надуваться и воздух потек в легкие.
- Чего я там вдыхаю, какую пруну? - поинтересовался Иван, приостановив равномерные движения живота, отвлекающие его от слушанья голоса.
- Не пруну, а прану… - не меняя монотонной тональности, вяло отозвался голос и Иван почувствовал неодолимое желание глубоко вдохнуть. - И вообще, - рявкнул неожиданно голос, - не мешай мне расслабляться. Чтобы избавиться от навязчивых видений или слухов, ты должен быть расслаблен и спокоен, твое дыханье ровное, твое сознание подобно недвижимой глади озера…
- Какого озера, Онежского? - уточнил Иван, любящий во всяком деле конкретность и понятность.
- Без разницы, - устало отозвался голос, - любое сойдет. Не получается, - пожаловался расстроенный голос. - Как же мне от тебя избавиться, морок? А вот, вспомнил. "Как на свет зари, голос мой умри! Растворись туман, пропади бурьян, порасти травой, мой кошмар ночной! Сгинь, уйди к чертям, ко семи ветрам, к десяти смертям, убирайся сам!" - выкрикнул голос.
- Круто! - восхитился Иван. - Сам сочинил? Я бы ни в жисть такое не выдумал. Вот ведь что с людьми водка творит. Знать в белочке не все беда, раз стихами заговариваться начал. Пойду в писатели, раз такое дело вышло. Говорят, они крутые бабки зарабатывают. А всего-то и дела - залил стакан, сочинил роман, ха-ха-ха. Как это я там придумал: "Сгинь, уйди к чертям, ко всем матерям, убирайся сам!"
- Не матерям, а к семи ветрам. Не действует… - обреченно констатировал голос, - а ведь шаман обещал, что любую дурь тот заговор прогонит. Денег взял, собака, как за яхту, а толку ни на грош. Всяк норовит царя обжулить, объегорить, на хромой козе обогнать.
- Дурь какая-то прет, - согласился Иван. - То ключница, то шаман. Слышь, голос, определись уж с кем ты, чьих кровей? Пилоты мы с тобою, брат, простые пилоты. Нам ключницы водку не носят, шаманы в гости не заглядывают. Я же не возражаю, хочешь со мной жить, живи на здоровье, но с одним уговором - будь проще, не гни из себя невесть что. Договорились?
Иван затих, ожидая ответа голоса. В одной популярной передачке про психов он высмотрел, что психиатры таким образом вылечивают людей с раздвоением личности. Вроде как уговаривают их жить в мире. Псих от этого нормальным не становится, но и не спорит со своей второй личностью до бесконечности. Некоторые даже живут с ней, как с женой, ежели к примеру вторая его личность в бабском обличье ему является. Психом Иван себя считать отказывался и надеялся уладить временное помутнение мозгов собственными силами.
- Ты с кем это договариваться собрался, подлец? Какой я пилот? Ты кого, хамская морда, братом обзываешь? - возмутился голос. - Чтоб ты сдох, чтоб тебе всю морду разнесло за такие слова, чтобы ты сгинул в болоте, орясина! - с каждым словом голос все больше распалялся, поливая Ивана самыми черными ругательствами.
- Все, утихни, пропади, сдохни, умолкни! - заорал Иван, пытаясь криком прогнать ужасный признак белой горячки. - Я Иван Волгин, пилот космофлота Его Величества. Ты понял, голос? - он мысленно провел дрожащей ладошкой по ровному рядку пуговиц и задержался на медной начищенной до блеска бляхе ремня.
Голос не ответил, повисла томительная пауза, за время которой Иван уж было обнадежился на счастливый исход. Но тяжкий вздох его второго я развеял Ивановы надежды, как ветер сдувает легкий утренний туман над озером, быть может и Онежским.
- А я тот самый "Его Величество", чьего флота ты пилот, морок! Дошло до тебя, наконец, кто здесь хозяин? - с обидной усмешкой ответил голос. - Сгинь из меня, развейся, потухни, умри! - обрушился он на Ивана с ответным выпадом. - Не вызывать же доктора, чтобы он тебя утихомирил, не хорошо, когда царя от придури лечат, согласись?