- Да как тебе не стыдно, в самом деле! - взревела Вероника Анатольевна. - К тебе человек по делу пришел, портфель твой принес, а ты его за нечистого принимаешь!
- Он отродье Сатаны! - взревел в свою очередь Михаил Игнатьевич, тыча в меня дрожащим пальцем. - Он вурдалак, вампир! Нечистый! О, Боже!
- Да какой же он вампир, голубчик?! Ему надо копию сделать!
- Копию сделать? Пусть он лучше улыбнется тебе своей дьявольской рожей! - не унимался Михаил Игнатьевич, крупно дрожа. - Пусть он оскалится, зверь во плоти!
Вероника Анатольевна от бессилия хлопнула себя по бокам, но вдруг повернулась ко мне и решительно сказала:
- Ну уж вы‑то не подыгрывайте старому дураку! Улыбнитесь для порядка!
Я улыбнулся, но губ не открывал. Получилось, по‑моему, неплохо и удовлетворило б любого… но не трясущегося от страха толстяка. Он, едва ли не плача, проорал что‑то неразборчивое, а Вероника Анатольевна попросила так же жестко:
- Вы извините нас, молодой человек, но покажите этому полоумному зубы. Пусть успокоится, дурак, да и мне спокойней будет.
Я несколько секунд раздумывал над ее просьбой, а затем пожал плечами и улыбнулся во все свои тридцать два зуба. Естественно, два из них были ненормально большими.
Вероника Анатольевна ойкнула, перекрестилась и упала в обморок.
Михаил Игнатьевич тоже ойкнул, тоже перекрестился, но в обморок не упал, а схватил удачно подвернувшийся под руку крест с распятием и в религиозном исступлении направил его на меня.
- Иззыди, Сатана! Иззыди!
А мне этот спектакль довольно‑таки надоел. Я устало провел рукой по лицу, стирая влагу, взял кружку и отпил чаю. Смотря одним глазом на толстяка, дабы ненароком не подвернуться под его распятие (оно килограмма три весит, не меньше!), я обмакнул палец в варенье и запихал его в рот. Хотя рядом и лежали маленькие серебряные ложечки, я не стал их брать, потому что серебро, мягко говоря, вампирам противопоказано.
Михаил Игнатьевич, заметив это, пришел в еще большее исступление и блажил так, что соседи наверняка заподозрили в этом доме как минимум начало конца света. Посторонние люди для меня были не нужны, и я, бросив хмурый взгляд на толстяка, тихо, но внушительно сказал:
- Успокойтесь, Михаил Игнатьевич! Ради бога, прекратите орать, а то я оглохну!
Толстяк замолчал, пару раз хлопнул глазами, но после принялся вопить с новой силой.
- Да заткнитесь же вы наконец! - рявкнул я так, что хрустальная люстра на потолке издала мелодичный звон. - Замолчите и поднимите жену!
На этот раз он действительно замолчал. Неуклюже усадив супругу на софу, он, постоянно озираясь на меня и бормоча какие‑то проклятия, начал искать в комнате что‑нибудь посущественнее распятия. Дошло, что не помогает, блин…
- Я к вам, собственно, по делу пришел, - спокойно сказал я, усевшись в кресло.
- Вот еще, буду я иметь дела с исчадьем ада! - воскликнул толстяк.
Я издал наполовину яростный, наполовину уставший стон и опять рявкнул:
- Сядьте же вы, наконец! Забудьте, что вы видели, разве это так трудно?
Михаил Игнатьевич промолчал, однако сел рядом с женой. Его все еще била крупная дрожь.
- Успокойтесь, черт вас возьми! Возьмите себя в руки, вы же мужчина!
- Как же! - крякнул толстяк, покрываясь обильной испариной.
- Не заставляйте меня постоянно на вас рычать! - ответил я ему на это. - Сначала выслушайте меня, а потом орите сколько душе угодно. Итак, когда я напугал вас в вагоне метро, то сделал это специально. Уж извините меня. Однако, вы так поспешно скрылись, что даже забыли собственный портфель, и я решил вернуть его вам, тем более что там были визитки с вашим адресом.
- Будь они прокляты, визитки эти! - забормотал толстяк.
- Помолчите, я еще не кончил! На визитках сказано, что вы - ювелирных дел мастер, а это именно то, что мне нужно на данный момент. Я хочу попросить вас сделать для меня копию одной вещи, и как можно быстрее.
- Вот еще! - выкрикнул в мою сторону Михаил Игнатьевич.
Я спокойно вытащил из кармана пачку евро и бросил на стол рядом с подносом.
- Это задаток. Выполните заказ - дам столько же.
Толстяк нехотя перевел взгляд с меня на деньги, затем обратно. На его лице виделась бурная работа мысли, и в конце концов он сказал:
- Ни за какие деньги!
- Одумайтесь, Михаил Игнатьевич! Здесь же столько, что вам хватит на пару лет!
- Нет, нет и нет! - упрямился он.
Я было подумал, что дал мало денег, но чертыхнулся. В самом деле, на столе лежало не меньше трех тысяч! Да я сам бы от таких денег не отказался! Но тут до меня дошло, что стоит попытаться пойти другим путем.
Я принял самый серьезный вид и выпалил:
- Я знаю, кто убил вашу внучку.
Глаза толстяка округлились еще больше, что, как мне казалось, просто невозможно.
- Убил!?
- Да. Мне очень жаль, но Оля мертва.
- О, боже, боже! Бедная Оленька! Бедная внучка! О, боже!..
Меня такое частое упоминание Господа начало уже нервировать. Я ударил по стол кулаком, но не сильно, чтобы ненароком его не разбить:
- Слушайте! Я прошу вас сделать копию вот этого. - Я вытащил Медальон. - Он мне нужен для уничтожения того, кто повинен в смерти вашей дочери.
Эти слова оказали на старика влияние большее, нежели деньги. Он даже начал более или менее спокойно соображать.
- А где гарантии?
- А на кой ляд вам гарантии? - вопросом на вопрос спросил я. - Вы сами понимаете, что никаких гарантий я вам дать не могу, но раз так рьяно верите в Бога, то также поверьте и моим словам. Просто попробуйте!
- Не сравнивай!..
- Просто поверьте мне! Поверьте, что эта вещь и ее копия нужны мне для уничтожения зла!
- Ой, как сладко заливаешь!
- Я говорю совершенно серьезно! С чего вы, вообще‑то, взяли, что я исчадие Ада? Разве на мне написано? Написано, спрашиваю?
- Н‑нет, - замотал головой Михаил Игнатьевич.
- Тогда почему вы так решили? Распятие, иконы, лампада, ваши молитвы… Помогло избавиться от меня?
Толстяк часто мигал глазами, шумно вдыхал и выдыхал воздух и молчал. Затем возопил:
- Ложка! Ты не взял ложку, потому что она серебряная!
Я поморщился, глядя на его дрожащий перст, и взял ложку. Я продолжал морщиться, но уже от боли, пронзившей пальцы. И почему серебро имеет такое влияние на вампиров? Боль начиналась в подушечках и свинцовыми ручьями текла через кисть в предплечье, а затем в плечо и так до самого мозга. Я не стал дожидаться, пока пойдет дым от моих пальцев, и положил ложку на место.
- Удовлетворены?
Скорее всего, Михаил Игнатьевич остался удовлетворен, потому что дыхание его стало ровнее. В этот момент очнулась Вероника Анатольевна, но перед тем как поднять вселенский хай, супруг придержал ее.
- Вам в самом деле известно, кто убил нашу внучку?
Я кивнул.
- И вы хотите отомстить ему за это?
- Не только за это. Я хочу уничтожить существо, натворившее много других бед.
Уж верил мне толстяк, или нет, но что‑то переменилось в его взгляде. Он принял от меня Медальон, покрутил его в руках.
- Дорогая штука. Чтобы сделать ее копию, ваших денег не хватит: здесь ведь золота только тысяч на сорок, а камни… что‑то около ста сорока. Итого сто восемьдесят тысяч рублей.
- Или… пускай семь тысяч евро, - сделал я условный подсчет. - Этого с лихвой хватает.
- Но… - Михаил Игнатьевич перевел взгляд на деньги и, по‑моему, только сейчас понял, что там лежат именно евро, а не русские рублики.
- Я дам вам десять тысяч евро, если выполните заказ, - заверил я его.
- А вам действительно нужно для… благих целей? - подала голос Вероника Анатольевна.
Я медленно и эффектно кивнул.
- Не стоит судить о чем‑то лишь по внешнему виду, - многозначительно и таинственно произнес я после паузы.
Старики переглянулись.
- Хорошо, я сделаю копию как можно быстрее. А после… Исчезнете навсегда из моей жизни!
- Обещаю вам, Михаил Игнатьевич.
- И покарайте убийцу Оленьки! - вставила Вероника Анатольевна.
- Постараюсь, - честно пообещал я.
Вот только непосредственного убийцу я карать не собирался - этим пусть занимается кто‑то другой.
Михаил Игнатьевич оказался на редкость искусным мастером. Настоящим мастером своего дела. Всего лишь за пять с небольшим часов он создал копию Медальона Бескровия, которую едва ли можно отличить от оригинала: тот же вес, тот же цвет золота, такие же иероглифические рисунки, камни. В самом деле, мне потребовалось усилие, чтобы заставить себя запомнить, в каком кармане у меня лежит истинный Медальон, а в каком - подделка.
Я расплатился и засобирался уходить, но Вероника Анатольевна так хотела узнать подробности смерти своей внучки, что я не мог от нее отделаться. В конце концов, чтобы перекрыть лавину вопросов, я ответил просто:
- Она умерла не самой худшей смертью. Лучше еще раз помолитесь за ее душу, а не вынуждайте меня отвечать на дурацкие вопросы.
Еще раз поблагодарив Михаила Игнатьевича за помощь, я выслушал в ответ ряд чудесных проклятий и поспешил на выход, пока увесистое распятие и в самом деле не полетит в мою голову.
У дверей Вероника Анатольевна шепнула:
- Дай… Удачи вам, молодой человек!
Я не обратил внимание на оговорку и поблагодарил. И тут меня осенила одна распрекрасная мысль, еще одна мысль в ряде тех, которые появлялись у меня после беседы с Андреем.
- Скажите, Вероника Анатольевна, а где живет ваша гадалка?
Старушка перекрестилась и затараторила:
- Зачем она тебе, юноша? Она тут не причем ведь! Иди уж своей дорогой…