- Да, - коротко буркнул Гейдж.
- "Да"? И это все? Неужели я настолько тебе докучаю, Марий?
- Вы подводите все к конкретному выводу, - ответил Гейдж. - Я уступаю вам право сделать его самому.
Примарх кашлянул.
- Деликатность - не твоя сильная черта, магистр-примус.
- А я никогда и не утверждал обратного.
- Тоже верно. Итак, мы подошли к трансцендентности культуры, - многозначительно поднял палец Робаут. - Жизнеспособной культуры.
- Да.
Жиллиман почувствовал, как уголки его губ непроизвольно ползут вверх.
- А любая устойчивая культура как единое целое важнее отдельного ее компонента либо носителя.
- Вот оно что, - в голосе Гейджа звучали тревожные нотки.
- Теперь ты видишь, к чему я клоню?
- Думаю, да.
Они дошли до каюты примарха. Робаут пригласил магистра внутрь.
- Я хочу, чтобы ты взглянул на кое-какие из моих документов.
- Зачем?
Жиллиман остановился у своего рабочего стола и медленно обернулся.
- Потому что я так хочу.
Услышав это, Гейдж встрепенулся, вытянулся и отсалютовал.
- Прошу меня простить, - отчеканил он. - Я не…
Жиллиман лишь молча махнул рукой и, взяв со стола один из инфопланшетов, протянул его Гейджу. Но прежде чем отдать устройство легионеру, он спросил:
- Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Кажется, понимаю.
- Империум в сути своей - целая культура. Этот посыл лежит в основе всего, что сотворил мой Отец.
Гейдж решительно кивнул. Его больше не нужно было ни в чем убеждать.
- То, что он сделал для Империума, я пытаюсь сделать для Тринадцатого легиона.
- Вы уже это сделали, - заверил Гейдж.
- Я не закончил, - возразил Жиллиман. - Впереди еще много работы. Например, Двадцать второй орден.
- Но вы никогда не настаивали на абсолютном единообразии всех орденов.
- Нет, и не буду. Полное единообразие плохо характеризует культуру. Это прерогатива машин. Но я хочу видеть в легионе слаженность. Слаженность и единство. Непредвиденные обстоятельства на войне могут обернуться катастрофой. Теория требует в любой момент быть готовыми к самому худшему - например, к гибели целого ордена. Практические же нужды диктуют порядок, при котором другой орден может заменить собой павший. Весь легион должен быть связан единством мастерства, тактики и мышления.
- Согласен, - признал Гейдж.
- Теоретически - культурная целостность легиона должна - и будет - превалировать над любым его отдельным элементом. Любым! - Примарх наконец отдал планшет Гейджу. - А вот это должно обеспечить соответствующую практику.
Магистр принял устройство и пробежал глазами по заголовкам документов на экране.
- Труд еще не закончен, - пояснил Жиллиман. - Я продолжу его дорабатывать. Но ключевые принципы здесь уже обозначены. Я хочу, чтобы ты обдумал их и поделился с магистрами других орденов.
Не отрывая взгляда от экрана, Гейдж ткнул пальцем в один из документов. Чем дальше он читал, тем бледнее становилось его лицо.
- То, что вы описываете… - заговорил было он, едва не сорвавшись на гортанный хрип.
- Ничего нельзя исключать, - сказал Жиллиман. - Если я буду отметать что-то как невозможное, то предам свою миссию.
- Но…
- Ультрамарины значимее любого из нас. Включая меня.
Гейдж яростно замотал головой.
- Вот как? Разве Тринадцатый легион не существовал и до того, как Отец нашел меня?
- Не в полной мере, - возразил Гейдж. - Мы лишь так думали. Но теперь, когда мы знаем, кто мы на самом деле…
- И вы всегда будете это знать, - закончил за него Робаут. И улыбнулся. - Клянусь. Я не собираюсь умирать, Марий. Мне еще слишком многое предстоит сделать.
- Нет! - Гейдж держал планшет на вытянутой руке, словно что-то заразное. - Нет!
- Любую возможность следует принимать во внимание, - мягко сказал ему Жиллиман. - Поступать иначе равносильно предательству.
- А как насчет Императора?
Примарх едва не расхохотался от абсурдности вопроса. Гейдж задет сильнее, чем он предполагал. Робаут терпеливо ждал, пока магистр-примус осознает, что только что спросил.
Наконец Марий опустил руку и, потупив взгляд, молча уставился на инфопланшет.
- Культура Ультрамаринов должна быть такой же живой, как и культура всего Империума, - сказал Жиллиман. - Она должна служить основой силы каждого легионера, живительной эссенцией каждого отделения, роты и ордена.
- Вы понимаете, о чем просите нас? - спросил Гейдж.
Жиллиман нахмурился:
- Мне казалось, я пытаюсь тебе все объяснить.
- Осирис, - бросил Гейдж. - Потери там едва не вырвали сердце нашему легиону.
- Я знаю.
Гейдж нервно тряхнул в руке планшет.
- То, что вы здесь описываете, бесконечно хуже случившегося на Септусе XII. Когда псибриды убили лорда-командующего Восотона, легион остался обезглавленным. Как те из нас, кто прошел через этот кошмар, могут даже помыслить о его повторении? А ведь Восотон был нашим лидером, но не нашим примархом. Мы тогда даже не знали, что вы у нас есть. И те братья, что присоединились к нам после, не имеют ни малейшего понятия, что для нас значило пережить Осирис. Мы не можем вновь испытать ту боль. Ни за что.
- Ты нрав, - сказал Жиллиман. - Ни за что. Как ты думаешь, почему мы с тобой сейчас говорим о нашей культуре? Я не пытаюсь как-то помучить вас, но не могу гарантировать, что всегда буду рядом. Я никогда не отступлюсь от своего долга перед легионом и моим Отцом, однако жизнь непредсказуема, и никогда не знаешь, в какой момент она может оборваться. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы легион Ультрамаринов жил вечно. Вы - мои сыновья. Моя плоть и кровь. Вы - сущность и дух легиона.
Примарх обвел рукой свои покои, разложенные на рабочем столе рукописи и многотомные собрания сочинений, расставленные в строгом порядке в высоких книжных шкафах, примыкавших к стене из кристалфлекса.
- Даже если мне не дано жить вечно, я навсегда останусь в этих записях. В мыслях, что изложены на этих страницах. Это не просто мое наследие. Все это - я сам. - Он шагнул навстречу Гейджу. - Я изваяю Ультрамаринов такими, какими они должны быть. Мой долг - обеспечить будущее легиона. А долг превыше всех нас, Марий.
Робаут выдержал паузу, пытаясь понять, какой эффект на Гейджа произвели его слова. Магистр-примус медленно кивал, но мрачная тень все еще не сходила с его лица.
"Хорошо, - подумал Жиллиман. - Он понимает".
- По сути, я прошу тебя о том же, чего сегодня требовал от Иаса и Двадцать второго. Новый магистр направит орден в новое русло, сделает его полноценным носителем культуры нашего легиона. А это, - Робаут указал на планшет в руке Гейджа, - обеспечит ее преемственность.
- Я не подведу вас, мой примарх, - отрезал Марий. - Никто из нас не подведет.
- Я знаю, - кивнул Робаут и вновь подумал: "Хорошо". - А теперь давай покажем этим зеленокожим всю силу нашей культуры.
Гейдж задержался на мгновение, будто все еще прокручивая в голове детали нелегкого разговора. Жиллиман обернулся. На лице старого воина застыла маска мрачной решимости. Тени былой горечи аурой парили вокруг него.
А впереди он словно видел сгущающиеся тени будущей.
3
Озарение
Потенциал
Действительность
Рекурсия: теория и практика способны взаимно усиливать друг друга. Теоретически широкое применение теории на практике является ключом к наиболее полному раскрытию их обоюдного потенциала. Реализуется это посредством внедрения через эдикты и традиции теоретической и практической базы на всех уровнях организации - особенно в ситуациях, когда верный курс действия представляется очевидным. Именно в такие моменты возникают самые большие риски, но и открываются самые широкие возможности. Очевидность коварна. То, что кажется явным, требует самой строжайшей проверки. Согласованное применение теории и практики в подобных случаях впоследствии помогает справляться с любыми иными обстоятельствами. Робаут Жиллиман "На пути к единству теории и практики", 111.54.xI
Палуба "Каваскора" завибрировала. Гиеракс чувствовал эту дрожь подошвами своих сапог и знал, что так отдаются толчки запусков десантных капсул. Сердцебиение ударного крейсера превратилось в барабанный бой войны.
Капитан находился на мостике. Пока другие воины Двадцать второго ордена прямо сейчас высаживались на Тоас, разрушители снова оставались на орбите - отвергнутые, скованные цепями запретов. Получил Нас четкий приказ или, что тоже весьма вероятно, своим умом пришел к такому решению - уже неважно. В конце концов, именно неприязнь лорда Жиллимана диктовала подобное отношение к разрушителям, а Пае был всего лишь исполнительным проводником воли примарха.
Гиеракс пришел на мостик, чтобы видеть все происходящее своими глазами и чтобы люди видели его самого. На кораблях ордена все прекрасно знали о сложившейся вокруг разрушителей ситуации. Сами воины не находили ничего постыдного в том, что примарх снова отказал им в праве показать себя на поле брани. Однако чувство глубокого разочарования, практически укоренившееся в двух ротах, выливалось в напряженность и недовольство во всем ордене. Гиеракс уже говорил на эту тему с Лахесом, чья Первая рота разрушителей базировалась на фрегате "Гордое пламя". Лахес сейчас тоже находился на мостике. Оба капитана пребывали на своих боевых постах, одновременно и с готовностью наблюдая за ходом операции, и демонстрируя непоколебимую гордость их рот.