Ее младшая сестра в полотняной, собранной у горла рубашке и толстой шали, наброшенной на плечи, сидя перед зеркалом, переплетала волосы ко сну. Около кровати суетилась молоденькая служанка-латышка, водя грелкой под одеялом.
– Я собиралась ложиться, – ответила Мартина сестре, прикрывая ладонью зевок. – Завтра иду с девушками в лес за клюквой, вставать надо будет засветло.
При этих словах Элиза выпрямилась, недовольно поджав губы.
– Хороша же ты будешь, ей-богу! Ну никак не могу понять, что за радость благородной девице, ведущей свой род от Генриха Льва и императора Оттона, шастать по лесам и болотам, точно простой крестьянке! К лицу ли это тебе? Опомнись! Ведешь себя так, словно и не дворянская в тебе кровь!
– Что это ты вдруг вспомнила об императоре Оттоне? – насмешливо откликнулась Мартина и тут же обернулась, едва не свалившись со стула. – Ты ходила к доктору Порциусу?!
Элиза закусила губу, потом кивнула и радостно засмеялась, разом отбросив вид оскорбленной добродетели:
– Да, была! Дождалась, пока батюшка покинет трапезную, и проскользнула незаметно. Ох, Тине, представь: он почти готов!
– Наш Святой Грааль! – воскликнула Мартина. – Ты его видела?
– Нет, доктор запретил смотреть, пока он незакончен. Я видела только чуть-чуть, самый краешек, выглядывавший из-под покрывала… Мне кажется, там непременно будет изображен ангел. Что ты смеешься? Представляешь, доктор сказал, что мы сможем настаивать в ней серебряную воду!
Мартина сделала большие глаза и тоже рассмеялась.
– Что ж, об этом мы не читали у Вольфрама фон Эшенбаха, но серебряная вода – это тоже не плохо. Уверена, Парцифаль до такого бы не додумался…
– Тине!
– Я шучу!
– Ну, как ты вообще можешь так говорить?! Ведь когда мы вместе читали "Парцифаля", я видела – у тебя на глазах тоже были слезы. А теперь ты смеешься! Как ты можешь?
– Прости, Лизель… Ты права, я почти плакала, но это от жалости к несчастному королю Анфортасу. Что до Парцифаля, то мне он совсем не понравился. Не хотела бы я, чтобы мой рыцарь был таким… А ты? Лизель, что с тобой?
Элиза резко отвернулась, ее щеки горели. Слова Мартины о рыцаре из романа Эшенбаха причиняли ей странную боль, точно та по неведению жестоко посмеялась над ней самой. Мартина в недоумении тронула сестру за плечо, и Элиза отбросила ее руку. Смотреть на сестру сейчас было выше ее сил.
Томительное молчание прервал ворчливый голос служанки.
– Да будете вы ложиться, наконец? Постель вон стынет. Что же это, мне опять придется идти за углями?
– Сходишь, не развалишься! – прикрикнула на нее Элиза. Вспыхнувшая латышка выдернула грелку из постели и вышла из комнаты, стукнув дверью. – Как ты ее только терпишь! Она просто невыносима, дерзит в лицо, а ты ей потакаешь!
Мартина, пожав плечами, быстро перебежала к кровати и юркнула под одеяло, отбросив шаль к ногам.
– Ничего, – невнятно пробормотала она, зарываясь по самую макушку. – Кристина – хорошая служанка.
– Она осмеливается тебя поучать!
– Ну и что? Я ее не слушаю, а дело свое она знает. Что это ты вдруг на нее взъелась?
Поежившись, Элиза обхватила плечи руками. В комнатах женщин каминов не было – за их стенами проходили дымоходы из нижних залов, дававшие достаточно тепла. Но сейчас девушку вдруг охватил озноб. Жизнь, еще недавно казавшаяся такой яркой и сулящей в будущем одни радости, теперь словно утратила перспективу. Их славный род, их богатый благоустроенный замок, их отец – могущественный ливонский дворянин – все это ровным счетом ничего не значило! Они не жили, нет, они просто прозябали здесь, в этом прибалтийском захолустье, а настоящая жизнь проходила где-то далеко мимо них… Там изящные кавалеры в расшитых золотом камзолах клали головы побежденных в бою чудовищ к ногам своих дам, там бесстрашные рыцари преломляли копья на турнирах во славу любви и чести, там совершались великие подвиги, там из ничего созидались могущественные королевства… И оттого, что она всегда была и будет лишена права участвовать в этом прекрасном действе, Элизе хотелось кричать.
– Я… я подумала о нашем госте, – немного невпопад произнесла она. – Он тебе понравился?
Мартина высунула нос из-под одеяла.
– Понравился? Даже не знаю. По-моему, он настоящий Парцифаль! Тебе так не показалось? Наверное, таким и должен быть настоящий рыцарь… Да, и мессир де Мерикур, конечно, очень красив. И, наверное, он бывал при королевском и императорском дворах. Надо будет его об этом порасспросить, если отец позволит…
– Ты слышала, как он говорил о своем предке, Жульене Сидонском? – тихо спросила Элиза.
– Да, говорил он много.
– Ты видела, как у него горели глаза? Пресвятая дева, мне казалось, что я воочию вижу его самого в доспехах, с крестом на плече под палящим солнцем Палестины!
– Да, да, – скептически выгнула бровь Мартина. – А мне почему-то вспомнилась сказка о гаммельнском крысолове…
Ее сестра недоуменно моргнула.
– Что?
– Ну, ты же знаешь мое отношение к музыке… Никак не могу понять, что же такого в этих звуках, что заставляет бедных животных и детей бежать за ними, позабыв про все на свете?
– Что? – бледнея, повторила Элиза.
– Не сердись, Лизель. Я просто хотела сказать, что такие песни не для меня.
Элиза вскочила, опрокинув кресло.
– Ты!… С тобой просто невозможно разговаривать! – выкрикнула она, бросаясь прочь из комнаты.
Выглянувшая в коридор растревоженная тетушка окликнула ее, но девушка, не останавливаясь, проскочила мимо и побежала, куда глаза глядят.
Постепенно ее возбуждение улеглось, а отнюдь не тепличная атмосфера коридором остудила ее пылающую голову. Вновь оказавшись в галерее, она несколько минут постояла там, заново прокручивая в памяти разговор с сестрой, и в конце концов сделала для себя неутешительный вывод о том, что никто в замке не в силах ее понять. Как ни странно, эта мысль девушку почему-то успокоила. Повернувшись, чтобы снова идти к себе, она увидела выходящего на галерею Жульена.
Элиза вздрогнула, мысли ее смешались. Сама того не осознавая, она шагнула навстречу французу. Поглощенный своими мыслями Жульен не сразу заметил возникшую перед ним девушку – его лицо было хмуро, уголки губ капризно опущены. Поняв, что он здесь не один, молодой человек остановился и поднял повыше факел.
– Мадемуазель фон Зегельс? – удивленно проронил он и вдруг улыбнулся.
Элиза не сводила с него глаз.
– Мессир де Мерикур…
– О, вы – ангел, посланный мне в минуту отчаяния. Я совсем заблудился в этих переходах, брожу здесь, как путник в безлюдном лесу. Где все? Где рыцарь фон Тротта? Только вы одна можете меня спасти!
– Вам и брату Вильгельму приготовили комнаты в угловой башне, – девушка точно задохнулась и еле слышно добавила. – Наверное, доктор Порциус уже отвел его туда… Там тепло и чисто. Слугам дано распоряжение согреть для вас воду…
Пристально глядя на Элизу, Жульен медленно взял ее руку и поднес к губам.
– Моя святая Елизавета… – прошептал он, чувствуя, как дрожат в его ладони горячие девичьи пальчики.
"Барон ответит за все!" – подумал он, торжествуя.
* Без сомнений.
** До конца жизни.
*** Терпение – это добродетель.
Часть 2. Чаша
Санкт-Петербург, наши дни
– Может, все-таки скажешь, что за идея?… Не беги так! Куда мы идем? – тяжело дыша, Вера приостановилась, чтобы вытряхнуть камешек из туфли, и снова поспешила за быстро шагающим темпологом.
– Надо найти место потише, – бросил тот, не оборачиваясь.
– Зачем?
– Чтобы обдумать идею.
Девушка закатила глаза. Нет, иногда с мужчинами просто невозможно разговаривать!
– Годится, – Кирилл принюхался, удовлетворенно кивнул и взлетел вверх по ступенькам, толкая стеклянную дверь. Вера чуть замешкалась, и ее буквально втащили следом.
За дверью оказалось небольшое полупустое кафе.
Вера огляделась. В помещении было сумрачно и прохладно, два окна снаружи затенялись низко опущенными полосатыми тентами. Настенные светильники с матовыми плафонами создавали уютную атмосферу. За буфетной стойкой негромко переговаривались две официантки в бежевых передниках. Умиротворяющее бурчало радио.
Два столика было уже занято: за одним пила чай женщина, лениво листавшая журнал, за другим хихикали две девицы в компании высоких бокалов пива и одного парня с внешностью Гарри Поттера.
Вера с Кириллом сели за столик в углу, и утомленная официантка выложила перед ними меню.
С отвращением поглядев на плотную коричневую папку, девушка вытерла лоб и заказала колу со льдом.
– А мне горячее! – твердо заявил темполог, чем вызвал у обслуживающего персонала секундное замешательство. – И чайник с горячим чаем, самый большой.
– А ты не спечешься? – с сомнением произнесла Вера, когда принявшая заказ официантка удалилась.
– Нет.
– Уверен?
– Вера, на юге пьют горячий чай в сорокоградусную жару и только этим и спасаются. Мне же сейчас необходима сытная мясная пища…
– Это потому, что ты… ну, плохо себя чувствуешь не в своем времени? – понизив голос, сочувственно произнесла девушка.
– Это потому, что я голоден. Вера, не говори глупостей, мы же ничего не если с завтрака!
Официантка принесла им заказ. Кирилл, совершенно не обращая внимания на окружающих, закатал рукав и извлек из-под него знакомые девушке пластины и стилос.
– Ты, что, с ума сошел? – Вера схватила темполога за руку, прижав ее вместе с пластинами к столу.
– Почему?
– Ну, ни при всех же… – она нервно оглянулась.