Особое внимание необходимо уделять национальному вопросу. Это самый тонкий и опасный момент программы. В условиях, когда главенствующей идеей является всеобщее национальное равенство, должно производить отбор при принятии на работу с особой тщательностью. Поскольку новая организация будет представлять собой закрытое общество, то и привлечение в него людей, в национальной традиции которых есть мощная клановость, семейственность, крайне нежелательно. Совершенно понятно, что интересы семейного или национального клана будут перевешивать, и вместо сплоченных рядов мы получим кумовство, разброд и шатание, погубившие не одну организацию. То есть, говоря открыто, в новую структуру должна быть закрыта дорога всем национальностям Кавказа и Закавказья, Азии и Ближнего Востока. А также всем представителям…"
Орлов набрал "евр…", поморщился и, чтобы не делать лишних уточнений, написал:
"А также всем представителям семитских племен, без исключения. Фактически в новую структуру должны входить только представители славянских народов, проживающие на территории России.
В перспективе желательно также и создание внутренней партии.
Полагаю, что такое построение вполне приемлемо и для других силовых организаций. Армия и т.п.".
Поставив точку, Константин потянулся так, что любимое кресло тяжело закряхтело.
- Теперь, пожалуй, можно и покушать!
Он поставил скачиваться в "Palm" свежие новости и направился на кухню.
Алкоголики наверху снова зашевелились. Но теперь уже мирно. Муж басом тянул что-то вроде "Хазбулат удалооой, что ж ты брооосил…", а жена писклявым, как у Витаса, дискантом выводили про коня.
- Эко вас с утра засосало, - прокомментировал Костя, выкладывая на сковородку нарезанный кольцами лучок вместе с кусочками колбаски. Аккуратно перемешивая все это до состояния золотистой обжарки, Константин думал, что соседи сверху не такие уж плохие люди. Просто их состояние счастья резко контрастировало с общепринятым. Для этих людей было действительно важно, чтобы имелись деньжата на бутылку и на нехитрую закусь. Все остальное виделось им малозначительным. Детей "синяки" не имели, что, вероятно, было не так уж и плохо. Финансирование находили, честно подрабатывая от случая к случаю. Скандалы… Так у кого их не бывает? А то, что своими воплями соседи частенько будили весь дом, так претензии надо было выставлять строителям, добросовестно запалившим всю звукоизоляцию. Зато алкаши честно делились своим счастьем, выражавшимся в "Хазбулат удалооой…", со всеми. И смущенно извинялись после каждого "орева".
Костя разбил в сковородку три яйца. По квартире начал расползаться вкусный аромат готовящейся яичницы.
- Что ж ты брооосил коняяя… - подпевал Орлов, вытаскивая из холодильника баночку с маринованными огурчиками.
К тому времени, как поджарилась яичница, новости уже закачались в "Palm".
Глава 8
Из сообщений прессы:
"Группа правозащитников требует от правительства сурового наказания для тех, кто развязал травлю бизнесмена Липинского".
"Очередной виток вооруженного конфликта в Чечне. Бандформирования покупают оружие у федеральных войск".
"Возможно ли развитие крупного бизнеса в России? До какого предела будет проходить усиление вертикали власти?"
"Результаты приватизации: пересмотр или - ?"
На потолке было написано: "За систематические нарушения внутреннего распорядка, пренебрежение служебными функциями и действия, несовместимые с должностью…"
Какая сволочь написала эти слова на потолке, Иванов сказать не мог. Он лежал около стола на кухне. Шевелиться не хотелось. Да и возжелай Сергей подняться на ноги, вряд ли это у него вышло бы. От выпитого страшно кружилась голова, пол, стены и потолок вертелись, перемешивались в цветную карусель. Пустые бутылки перекатывались от одного угла к другому. Только мерзкая надпись не желала убираться с белоснежного потолка.
- Суки… - промычал Сергей. - Суууки…
Желудок судорожно дергался, сокращался, желая освободиться от заполнившей его отравы. Но желаемая рвота не приходила. У организма не хватало сил, чтобы очиститься от паленой водки, купленной с рук, буквально на пороге дома, за двадцатку. Покупая бутылки, Иванов знал, что делает глупость, но сегодня хотелось, до тряски в руках хотелось сглупить, надраться до зеленых чертей. Какое-то самоубийственное чувство овладело Сергеем. Он боролся с ним всю дорогу до дома, но у самых дверей откуда-то из темноты вынырнул этот гад, с бутылками, и Иванов не выдержал.
Он выпил эти две склянки почти без закуски, зажевывая духовитую, огненную жидкость куском полукопченой колбасы, обнаруженным в холодильнике. Давясь, кашляя и вытирая слезы, выступающие после каждого глотка. Сразу же после первого стакана захотелось пойти и убить Левина. Всю его семью. Вместе с собаками, кошками и хомяками. И даже квартиру сжечь, на хер, с тараканами. Но родной табельный ПМ был сдан и лежал в сейфе на бывшей теперь уже работе. Откуда его поперли с унизительной характеристикой, пряча глаза и что-то невразумительно бурча под нос:
- Сверху вот прислали… и ты… Ну, понимаешь… Нехорошо, в общем. Были сигналы… И неоднократные. Да. Такое дело, что нельзя так. Смотри, в общем, бумаги на тебя… Удостоверение и оружие сдать надо бы…
Вспомнился молодой, но глупый Алексей Лагутин, подскочивший к выходящему из здания Сергею.
- Серега, так что они? А?
- Ничего. Все, кончился мент. Одним засранцем меньше.
- Это те? Да? Те, что в "мерсе"? Из Кремля?
- А какая, к хренам, разница? Мерс-шмерс, Кремль-Хремль! Вот надо, блин, меня увольнять по личному указу президента?! Это бабла отвалили, кому следует, товарищи адвокаты! - Иванов плюнул и двинул по улице, толкаясь и уже не оборачиваясь на своего бывшего коллегу. - Добились своего, гады…
Теперь на потолке кто-то гадливый написал эту мерзоту, как на заборе. И никакие попытки убрать надпись к чертовой бабушке не помогали. Сергей закрывал глаза, открывал и снова читал одни и те же слова. Он пытался размазать буквы, но руки не слушались, кухня плыла.
"Я ведь подыхаю, - неожиданно ясно подумал Иванов. - Надо двигать отсюда".
Он перевернулся на бок. Помещение качнулось. Что-то загремело, но звуки доносились через нарастающий гул в ушах с трудом, глухо, будто через плотные слои ваты. Сергей застонал, чувствуя, как желудок подкатывает к горлу, перекатился на живот и пополз к двери. Точнее, это ему казалось, что он ползет, на самом деле Иванов едва-едва двигался, подтягиваясь ослабевшими руками. Зрение сузилось. Теперь коридор казался длинным, сделанным из темноты, и только слабенькая полоска света где-то впереди, у входной двери.
Сергей тянулся к этой полоске, цепляясь за порог, за плинтусы. По сантиметру. По чуть-чуть. Лишь бы доползти.
Когда бывший мент вывалился на лестницу, силы оставили его. Стены темноты сдавили голову. И только огненная надпись: "За действия, несовместимые с должностью…" плавала перед глазами.
Иванова спасла припозднившаяся соседка, возвращавшаяся с собакой после вечерней прогулки.
- Батюшки! - Вид соседа, лежащего лицом вниз на лестнице, сразу же вызвал в памяти старушки кадры из криминальной хроники. Заказное убийство, не иначе. - Батюшки!
Старушка кинулась отгонять любопытную собаку от предполагаемого трупа, но, уловив знакомый запах, остановилась.
- Никак сивухой отравился, родимый… Вот ведь…
И еще Сергея спас добросовестный санитар, приехавший на "скорой".
Бомж какой? - поинтересовался санитар у соседки, морщась от неумолчно тявкающей собачонки.
- Что ты, батюшка, сосед это мой! Хороший человек! Милиционер! Не пьет, не курит…
- Вижу, - вздохнул санитар. - Только какой же милиционер хороший человек? Так разве бывает?.. Взяли, ребята!
"Ребята" дружно подхватили бесчувственного Иванова, кинули па носилки и вытащили из подъезда. Старушка закрыла дверь и направилась звонить подруге, чтобы поделиться острыми переживаниями о такой напряженной жизни.
Сергея откачали доктора, злые, как и сам Иванов, на эту жизнь, на безденежье и паленую водку.
- Ну что, брат? - спросил санитар, когда Сергей наконец открыл глаза. - Не похож ты на нашего клиента. Чего, денег не было на нормальную? Ты, между прочим, чудом со мной разговариваешь. То ли организм у тебя сильный, то ли счастлив твой Бог.
- Сколько я тут?
- Ну, все выходные провалялся. А чего, торопишься куда-нибудь? На работу? Может, позвонить куда?
- Не… Просто. С работы меня поперли.
- Ты вроде в милиции работал?
- Работал…
- И чтоб у мента денег на водку не было?! - Санитар усмехнулся и что-то подправил на капельнице. - Не бывает так.
- Бывает. Случается. - Сергею было очень трудно говорить. Он был очень слаб.
- Теперь будешь осторожней, пить тебе ничего крепче кефира нельзя. Печень убьешь! - Санитар вышел.
- И хрен с ним, - прошептал Сергей.
На душе было пусто и спокойно. Во рту царила аптечная горечь, тело едва ощущалось, слабое и безвольное. Сергей прищурился и осторожно посмотрел вверх. Потом открыл глаза полностью, рассматривая потолок. Облегченно выдохнул.
Надпись исчезла.