- Врешь, сукин кот! - рявкнули за дверью так неожиданно, что Корсаков попятился. - Никогда он не любил этого мазилку. Открывай, стервец, я уже все ноги отбил о твои ворота. Это твой старый добрый царь Леонид.
- Леня… - Корсаков загремел замком, распахнул дверь.
На пороге стоял Леонид Шестоперов, он же Леня-Шест. Он был в гавайской рубахе навыпуск и розовых бермудах. На голове его была разноцветная панамка, а к груди он нежно прижимал пакет, из которого торчали горлышки бутылок.
- Ну-ка, возьми у меня продукт, - Леня сунул Корсакову пакет, и тот увидел, что кисти рук и предплечья у гостя в гипсе. - Ишь какие баррикады от друзей возвел.
Глава 8
Прижимая подбородком к груди пакет с бутылками, Корсаков запер дверь. Шестоперов уже топал вверх по лестнице.
- Куда, спрашиваю, други, подевался мой любимый художник Корсаков? А мне говорят: у него теперь собственный особняк! - Леня обернулся к Игорю. - Собственником стал? Зазнался?
- Леня, в бубен хочешь?
- Не хочу. Хватит, достаточно, баста. Мне рыло и без тебя начистили. Месяц почти в больнице, а ты так и не навестил.
- Здра-а-асьте вам! - Корсаков устроил пакет в кресле. - Я два раза приходил: первый раз - ты даже глаз не открыл, паразит, а во второй смотрел на меня, как на пустое место, хотя медсестре подмигивал обоими глазами.
- Да? Обоими? Это я молодец, только не помню ничего. Вернее, помню, но говорить при ней не хотелось. - Леня прошелся по холлу. - А ничего ты устроился. Водочку в холодильник положи. В морозилочку. Здесь у нас что? - Он открыл дверь в ванную. - Ба-а-а, джакузи! Игорек, мы будем сидеть в джакузи, нас будет овевать прохладная пузырчатая вода, а мы будем пить водку и…
- Джакузи я принимаю только с женщинами.
- Никита Сергеевич Хрущев в свое время сказал, что все художники - педерасты, значит так тому и быть!
- Леня, тебе руки поломали или мозги отбили?
- Шучу я, шучу. А где мы работаем? - Шестоперов прошел в спальню. - Здесь? - он указал на кровать. - Высший класс! Я бы даже перекуры не делал при таком качественном рабочем месте.
- Что-то у тебя сегодня игривое настроение, - заметил Корсаков.
- Прощальная гастроль, - пояснил Шестоперов, подходя к мольберту. - Завтра вечерней лошадью я отбываю к берегам туманного Альбиона, сиречь - в Лондон.
- Лошадью к берегам… это да…
- Импресарио задолбал, понимаешь, - Леня откинул тряпку, закрывающую картину, - требует новые работы, а у меня с гулькин… - он замолчал, задумчиво потер подбородок загипсованной рукой.
Корсаков встал рядом. Шестоперов смотрел на картину нахмурившись, будто вспоминая что-то. Он взял со стола несколько эскизов, перебрал их, задержался на рисунке с Хельгрой.
- Что-то меня на фэнтези потянуло, - сказал Корсаков.
- Да? Там тяжело пробиться - Варгас, Ройо, Сараяма, Валледжо и еще сотни три-четыре эту жилу разрабатывают. Я пробовал: дохлый номер, - Леня отложил эскизы. - Старичок, а ты мне лапшу не вешаешь? Вроде бы я видел подобный пейзаж. Может, заказ на копию получил?
- Я редко работаю по заказам, ты же знаешь.
- Угу… А тетка жутковатая, - Леня кивнул на рисунок Хельгры. - Я бы с такой не лег. Ну, ладно, - он хлопнул в ладоши, - не пора ли нам поднять, так сказать, бокалы и содвинуть их разом?
- Да я поработать собрался, - неуверенно сказал Корсаков.
- А друга проводить?
- Ну, если только проводить. Кстати, расскажешь, что с тобой было. В общих чертах я знаю, но…
- Расскажу, хоть воспоминания не из приятных.
Как всегда, Леня позаботился обо всем: в пакете были водка, коньяк, виски и две бутылки "Швепса". Внизу лежал мокрый пакет с квашенной капустой. Корсаков вывалил капусту в миску, покропил подсолнечным маслом.
- Лучку добавь, - Леня, сидя в кресле, наблюдал, как Игорь накрывает на стол, - колечками чтобы тоненькими. Потянуло меня что-то на капустку. Знаешь, в Англии ее не найдешь. А картошка есть? - спохватился он.
- Есть, - Корсаков достал тарелки, поставил на стол хрустальные рюмки в надежде, что из рюмок напиться будет труднее.
- В мундирчике ее свари и на стол, - Шестоперов поскреб друг о дружку забинтованными ладонями. - А мы пока, того, разомнемся.
Он взял бутылку водки и попытался отвернуть крышку. Пробка скользила в бинтах. Корсаков отобрал у него бутылку, открыл, разлил по рюмкам. "Анюта меня убьет", - подумал он.
- Я буду сидеть в кресле, - объявил Леня, - так, что двигай стол сюда.
Игорь подвинул стол, передал гостю рюмку.
- Ну, со свиданьицем! - Шестоперов неловко взял ее, подмигнул.
Они чокнулись. Водка была тепловатой, и Корсаков поспешил запить ее "швепсом". Леня крякнул, подцепил вилкой капусту и, запрокинув голову, отправил ее в рот. Помыв картошку, Игорь поставил ее вариться и присел к столу.
- Ну, рассказывай, кто тебя отделал?
- Не знаю кто, - проворчал Леонид. - Я уже спать собирался - целый день работал. Позвонили в дверь, я с дуру открыл, а мне с порога в пятак… Очнулся - сижу, к креслу привязанный, а они вокруг стоят. Трое. Морды закрыты такими кожаными масками на молниях… ну, видел наверное. И давай меня спрашивать… Слушай, налей еще. Я как вспомню, так меня колбасить начинает.
Игорь налил ему водки.
- А что спрашивали?
- Про тебя спрашивали. Давно ли знаю, какие у нас отношения… я возьми, да и брякни: любовь у нас. Ну, уроды, шуток не понимают. Как начали меня охаживать. Спрашивали, где ты коньяк взял, где живешь. Ну, я темнить не стал - вижу, что дело плохо. Ты уж извини, Игорек, но заложил я тебя с потрохами, - Шестоперов виновато развел руками.
- А-а-а, ерунда! Где я живу, весь Арбат знает, да и откуда коньяк взялся - тоже не велика тайна.
- Я так и подумал. Еще про какие-то карты спрашивали. Ну, тут я пожалел, что про карты ничего не знаю. На этих вопросах они мне пальцы и поломали, суки. А потом устроили погром, как в еврейском гетто: шкафы все перебрали, матрас порезали. Даже стены простукивать взялись, да старший остановил их. Ну и напоследок огрели меня по голове какой-то палкой - в газету завернута была, не разглядел. Я и вырубился. А очнулся уже когда "скорая" приехала. События описаны в романе "Черное таро". Слушай, что это за карты были?
Корсаков попробовал ножом картошку, слил воду и поставил кастрюлю на стол.
- Леня, в этом деле чем меньше знаешь, тем спокойней спишь. А может, и дольше живешь.
- Да ладно тебе темнить, - возмутился Шестоперов. - Мне из-за тебя по башке дали…
- А могли и убить. Про банкира своего слышал?
- Про Максима Михайловича? - Леня помрачнел. - Слышал. Что, те же отморозки, что и со мной, беседовали?
- Конкурирующая фирма. Так что езжай в свой Лондон, лечи руки и малюй картины. А в это не суйся. Я весной думал, что все закончилось, а выходит, только начинается.
Шестоперов задумался, опустив голову.
- Я-то уеду, а ты как? Знаешь что, поехали вместе, а? Раскрутишься потихоньку, начнешь бабло зеленое рубить, поди плохо?
- Я не один, Леня, - сказал Корсаков, - а она не поедет. Да и мне нельзя уезжать - не стоит оставлять за спиной недоделанные дела. Я по уши влез, и теперь этот узел надо рубить, иначе житья не будет.
- Жаль. Ну, давай хоть напьемся напоследок.
Корсаков задумался на мгновение и махнул рукой:
- А давай!
Он достал стаканы и наполнил их на две трети водкой. Вынув из кастрюли картошку, обжигаясь, дуя на пальцы, почистил и передал Леониду. Тот неловко взял ее своей клешней, обмакнул в соль. Игорь почистил картошку себе, взял стакан.
- Ну, Игорек, удачи тебе. Если что - звони. Номер телефона я оставлю. Ну, денег надо будет или с визой посодействовать. Договорились?
- Договорились.
Глухо звякнули стаканы, плеснулась водка. Корсаков в три глотка проглотил водку, откусил картошки, подхватил капусту. Леня не отставал.
- Вот это по-нашему, - одобрил он. - Чуть не забыл: я когда мужиков о тебе спрашивал, там еще какой-то дед ошивался. Стремный такой, небритый. Ребята ему залепили, что ты в Измайлове работаешь, он и укатил.
- Что за дед? - насторожился Игорь.
- В плаще каком-то дореволюционном, седой, волосы в хвост резинкой перехвачены.
- А-а, черт, это же Рогозин.
- Кто это?
- Тренер мой бывший. Сто лет не виделись, а тут на кладбище был, бабку моей подруги хоронили, и вдруг гляжу: он. Я и узнал не сразу. Только потом его и вспомнил. Интересно… если он меня даже на Арбате нашел, значит что-то важное.
- А мы грешным делом подумали: ханыга какой, собрался тебя на деньги крутануть. Ну и сплавили его. Да не переживай, если ты ему нужен - вернется.
Под картошку водка пошла легче. Леня сел на своего любимого конька: каждый раз, приезжая в Россию, он ругал заграничные порядки, а перед отъездом за рубеж обрушивался на родные, российские. Игорь слышал жалобы приятеля не в первый раз, но если раньше Леня набрасывался на повальное пьянство и невозможность выжить творческой личности, то теперь он к обычным нападкам на родную действительность добавил возмущение "бандитскими мордами, прячущими хайло за кожаными масками".
- …ты дай мне в харю с честно открытым лицом, и я спасибо скажу…
- Спасибо скажешь?
- Да, старичок! И в ножки поклонюсь! Значит, где-то я не прав, если мне в бубен заехали. А то прямо хунта какая-то: вяжут, руки ломают, вопросы дурацкие задают. У нас хунта чилийская времен Пиночета или свободная демократическая страна? Нет, ты скажи, - Леня подался вперед и поймал за рукав привставшего со стула Корсакова.