– Отчего же нельзя?
Обычно дома я варю для себя кофе в джезве, но сейчас достал с полки растворимый.
– Итак? – я поставил перед ним полную чашку и уселся напротив. – Я вас слушаю.
Некоторое время он молчал, попивая мелкими глотками кофе и глядя на меня своими прозрачными бледно-голубыми глазами.
Меня помаленьку стала забирать злость. Какого…
– Леонид, – сказал он наконец. – Нам известно, что вы очень э-э… необычный человек. И в этой связи…
– Одну минуту, – перебил его я. – "Нам" – это кому?
– Значит, вы признаете, что человек вы необычный?
– Ерунда какая-то… каждый человек чем-то необычен.
– Вы прекрасно знаете, о чём я говорю.
– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Вы, может, и знаете о чём говорите. Я же пока ни черта не понимаю. Опять же, вы не ответили на мой вопрос. Готов повторить. "Нам" – это кому?
– Нам – это мне и моим, скажем так, друзьям.
– Вот уж не думаю, что могу быть интересен вашим друзьям. – я сделал глоток кофе и закурил. – Или у них тоже больные дети, которым срочно нужно достать редкое лекарство?
– Нет. С их детьми, слава богу, всё в порядке.
– Рад слышать. А что же тогда у них не в порядке? Учтите, что бы это ни было, я вряд ли смогу им помочь.
– Почему?
– Потому что я не Санта-Клаус и не Дед Мороз. А также не добрый волшебник. Мне вполне хватает собственных забот.
– Ну, насчёт волшебника, вы, Лёня, пожалуй, прибедняетесь.
– Вы о лекарстве?
– Не только.
– ?
– Хорошо. – он поставил чашку на стол и наклонился ко мне. – Я предполагал, что вы не сразу пойдёте на контакт, поэтому буду откровенен…
– Давно пора, – я растянул губы в резиновой улыбке.
– Так вот. Мне всё известно о ваших необычайных, я бы даже сказал фантастических способностях. Неужели вы думали, что подобные вещи можно долго хранить в тайне? В общем, я предлагаю вам сотрудничество.
– Не понимаю о чём вы говорите, – я постарался как можно более естественно пожать плечами. – Какие такие фантастические способности? Извините, Михаил, но вас кто-то ввёл в заблуждение.
– Бросьте, Лёня. Я уже понял, что личность вы вполне самостоятельная и собственную свободу цените весьма высоко. Что ж, я сам такой и поэтому весьма вас за это уважаю. Но. Мне не очень хочется в этом признаваться, однако, вы меня сами вынуждаете. За вами велось наблюдение, Лёня. С того самого дня, когда мы расстались у больницы. И это наблюдение выявило любопытнейшие вещи.
– Интересно какие?
– Например, мне дословно известен ваш разговор с Машей в японском ресторане. Мой человек прятался за дверью в подсобку и все записал. Техника нынче такая, что позволяет это сделать без особого труда. Ну, а после разговора он, разумеется, последовал за вами и записал уже на видео ваше исчезновение со скамейки в парке. Достаточно? Могу ещё добавить. Хотите расскажу о вашей командировке в Ростовскую область и о тех странных событиях, которые там произошли? Разумеется, странных лишь для тех, кто не в курсе дела. Для вас, например, эти события странными не были, поскольку вы сами в них участвовали самым непосредственным образом. Кстати, вам большой привет от Ковригина.
– Спасибо. Вы знакомы с Ковригиным? Мне почему-то казалось, что вы, так сказать, по другому ведомству.
– Я много с кем знаком. Что же касается ведомства… Вам ли, Миша, как журналисту весьма уважаемого издания не знать, что в наше время и в нашей стране все так переплелось, что сам чёрт ногу сломит, определяя по какому, как вы изволили выразиться, ведомству проходит тот или иной гражданин. Скажу ещё раз. Я представляю очень и очень могущественные силы. Силы, с которой даже как-то не принято спорить и от предложения которой не принято отказываться.
– Понятно, – я закурил вторую сигарету. – По-моему, я знаю название этой силы… Послушайте, Михаил, а вам не кажется, что вы нагло нарушаете права личности?
– Разумеется, нарушаю, – засмеялся он. – А как же иначе? Но ведь по другому просто нельзя. И не потому, что мы живём в России. Поверьте, так происходит во всём мире. В том числе и в так называемом цивилизованном. Если хочешь чего-то в жизни добиться, то обязательно придётся нарушить чьи-либо права. Но, нарушая эти права, я стараюсь тем не менее относиться к ним с уважением. Знаете, я человек с довольно большими возможностями и слов на ветер не бросаю. Сейчас вы в отпуске и, насколько я понимаю, сами пока не знаете, что вам делать с вашим фантастическим даром. А я знаю. Доверьтесь мне, и вы обеспечите себя, а также ваших будущих детей и внуков.
– Знаете, я как-то не очень люблю деньги.
– Ну, деньги – это лишь следствие. А причина – интереснейшая работа. Работа, которую может выполнить только один человек в мире. Вы. Неужели вы до конца жизни собираетесь быть пусть неплохим, но, по сути, вполне обычным репортёром? Не верю.
– А кто вам сказал, что я люблю работать? Тем более на кого-то? А уж ещё тем более на человека, о котором я вообще ничего не знаю? И вообще этот разговор не имеет смысла. Я уже сказал один раз и готов повторить. Понятия не имею, о чём вы толкуете. То, что я рассказывал Маше в ресторане – обычная шутка подвыпившего журналиста. То, что ваш топтун, якобы, записал на видео… Ну, это просто смешно. Вы же серьёзный и взрослый человек, неужели до сих пор верите в сказки? Даже как-то странно, честное слово… Что же касается событий в окрестностях Волгодонска, то я, опять же, понятия не имею, что вам наплёл Ковригин. Подозреваю, что это тоже могло быть своего рода э-э… шуткой. Или плодом излишне разыгравшегося воображения господина Ковригина. Вы почитайте мои статьи и репортажи о тех событиях. Там всё написано. А больше я ничего не знаю.
– Вы уверены? – его глаза недобро блеснули. – И даже не хотите поинтересоваться, какую работу я вам предлагаю?
– Абсолютно. Какой смысл интересоваться работой, которую ты не в состоянии выполнить? Ещё кофе?
– Нет, пожалуй, хватит. Ладно, давайте сделаем так. Вы подумайте, скажем… два дня. Видите, я даю вам массу времени. Два дня. А потом я вам позвоню и спрошу ещё раз. И мы опять поговорим. Хорошо?
– Да ради бога, – я понял, что слишком часто пожимаю плечами и на этот раз воздержался. – Звоните. Но ответ будет прежним.
– Не будем забегать вперёд, – сказал он поднимаясь. – Подумайте. И советую подумать очень хорошо.
– Это что, угроза? – я тоже поднялся.
– Упаси бог, – он улыбнулся улыбкой манекена. – Чем я при ваших способностях могу вам угрожать? Да и зачем? Нет, сотрудничество должно быть добровольным. Только в этом случае оно может принести необходимые плоды.
– То есть, вы хотите сказать, что в случае моего отказа через два дня – а я откажусь, можете не сомневаться – вы от меня отстанете?
– Мне почему-то кажется, что вы не откажетесь, – сказал он, направляясь к двери.
– Почему?
– Просто потому, что вы, Лёня, производите впечатление умного человека, а я редко ошибаюсь в людях. До свидания.
И он вышел за дверь.
– До свидания, – сказал я вслед и отправился снова на кухню. Спать расхотелось совершенно. Нужно было завтракать и, как совершенно справедливо заметил Михаил, думать.
Глава тринадцатая
– Ну, – спросил Доктор, – и как самочувствие?
– Ой-ей, – сказал Оружейник, держась обеими руками за голову.
– Угадай с трёх раз, – мрачно предложил Штурман.
Механик молча курил, прихлёбывая из фляги.
– Что там у тебя? – спросил Капитан.
– Вода родниковая обыкновенная. Обеззараженная.
– Дай-ка…
Капитан напился и передал флягу по кругу.
– Вот что значит – намешали, – назидательно заметил Доктор. – Пили бы только "Милый Джон" и не имели бы сейчас проблем и трудностей.
– Это да, – согласился Капитан. – Но лучше иметь проблемы, чем нарушить чужие и свои законы гостеприимства. Гойты-то, прямо скажем, от нас не отставали, а может, даже, были временами и впереди.
– Точно, – сказал Штурман. – Теперь мы с гойтами не разлей вода.
Механик засмеялся и тут же сморщился от боли в голове.
– Ты бы, Доктор, придумал что-нибудь, – сказал он. – Нельзя же так жить. А похмеляться мне ещё прадед не велел.
– Ни о какой опохмелке не может быть и речи, – сурово заметил Капитан. – Если кто меня неправильно понял, то я могу объяснить ещё раз. Индивидуально.
– Сейчас, – сказал Доктор. – Сейчас что-нибудь придумаем. Внутривенно. И всё как рукой снимет. Ну, или почти все.
– А… может, лучше какую-нибудь микстурку? – робко спросил Оружейник.
– Микстурка тебе не поможет, – сказал Доктор. – Сказано внутривенно, значит внутривенно. Любишь кататься…
– У меня на уколы идиосинкразия, – признался Оружейник.
– Это у меня на тебя, похмельного, идиосинкразия, – сказал Доктор. – Да и на трезвого иногда бывает. Не мешай думать, а то ошибусь в рецепте.
– Интересно, как там гойты? – спросил Механик. – Что-то я концовку, признаться, смутно помню.
– Надо Умника спросить, – догадался Капитан. – Умник!
– Я здесь, – появился в дверях робот. – С добрым утром.
– Ты уверен?
– В чём?
– Что оно доброе?
– Для меня утро всегда доброе, – индифферентно сообщил Умник.
– Действительно… Скажи, а где наши хозяева?
– И Вишня, – добавил Механик. – И Охотник.