Отсюда надо было валить. Если это, не приведи господи, была не вся стая, ему кирдык. Он даже рыпнуться не сумеет. Куда, нафиг? Этих-то еле-еле размотал. Не, валить, однозначно. И чем быстрее – тем лучше.
Выбросив оборванный рукав и поправив автомат на плече, он направился к выходу, не выпуская из рук обрез. Хватит. Дорасслаблялся уже. Дозадумывался. Добавки не хочется.
Выйдя за ворота, он ускорил шаг, стараясь теперь идти по центру улицы, издалека огибая углы и оглядываясь на каждый шорох. Вскоре он уже был на месте.
Первым делом – в "Охотник". Нахрен все шмотки старые. Термобелье, новый свитер, теплый анорак, отличные штаны с накладными карманами. Стрелковые рукавицы, как детские варежки – на резинках, чтоб не потерять. Тщательно отер разгрузку от собачьей крови, нацепил сверху. Подошел к зеркалу – и заржал в голос. Убитый треух ну очень органично смотрелся на фоне всего остального! Отсмеявшись, выпустив пар, он выбрал себе из имеющегося ассортимента лыжную шапочку-мародерку. А че? Нормальная тема! Когда в путь двинется – сверху еще шлем и очки, и в самый раз будет!
Выглянув на улицу и убедившись, что до темноты пара часов еще имеется, он отправился в набег на бакалею. Памятуя о недавней стычке, не расслаблялся ни на секунду, стараясь ничего не упускать из виду, но все равно, обнаружив нехилый запас круп, чуть не пустился в пляс. Нормальная еда! Боже, подумать только! Сколько он уже не ел подобного?
Схватив корзину для покупок, он метался по магазину. Когда он наконец покинул бакалею, в корзине лежал килограммовые пачки гречки, соль, шелестели когда-то красочными пакетиками упаковки специй. Самую главную находку он нес в руке, наплевав на безопасность и засунув обрез в кобуру. Бутылка дешевого коньяка сейчас для него была как лучшие коллекционные виды "Хенесси" или "Курвуазье". Сегодня у него будет пир. Он заслужил.
Прогулявшись к черному ходу бакалеи, Захар за несколько ходок натаскал кучу деревянных ящиков. Покидать гостеприимный "Охотник" не хотелось, уже обжитой магазин казался уютным, а близость многочисленного оружия придавала уверенности. Даст бог, и не сожжет он магазинчик.
Темнота опустилась стремительно. Ночной холод заползал сквозь дверной проем, оставленный открытым для дымоотвода, – ему надоело лазать через нору, вырытую в сугробе, и за сорок минут он расчистил себе нормальный проход к дверям. Несмотря на открытую дверь, тепла от костра пока было достаточно. Красные отсветы метались по стенам, тихонько похрустывал хворост в огне, случайный сквозняк лениво играл языками пламени. Захар поскреб ложкой по стенкам котелка, скривился, увидев, что остатки пригорели и опорожнил ложку в костер. Огонь лениво зашипел, принимая подачку, стрельнула, перегорая, ветка, и снова наступила тишина.
Как бы то ни было – а день оказался удачным. Одежда, еда, оружие, патроны. Папиросы в бакалее нашлись. "Беломорканал", во! Целый ящик! Снегоход, опять же и бензин к нему. Хм. Да. Бензин. При воспоминании о дневной стычке Захара аж передернуло. Он сыто рыгнул, и снова приложился к бутылке. Будь у него побольше времени – обязательно еще пошарил бы по городу. Люди уходили в спешке, многие квартиры оставлены незапертыми. Да что там квартиры! На магазинах даже ставни не опустили. Интересно, куда все-таки они делись? Неужели все же была организованная эвакуация? Но это означало, что о Срани знали задолго до ее начала. Ведь такой масштабный исход за пару часов не организуешь. Даже учитывая, что многие уходили на своем транспорте, – это подтверждали пустые распахнутые гаражи. Непонятно.
Ладно. Сначала завести снегоход – а там посмотрим. Может, и побродит еще.
Сытое тепло наполняло его. Лесник сидел, привалившись спиной к прилавку на теплом спальнике и вытянув ноги к огню. Устал он сегодня зверски. Ну-ка, так намахался! Еще и автомат этот… Что-то там конкретно заклинило. По мере сил разобрав оружие, Захар так и не смог устранить неполадку. Плюнув, он забросил оружие в угол. Завтра подберет себе что-нибудь из окружающего изобилия. Усталость постепенно затуманивала рассудок, полный желудок тянул веки книзу, а ополовиненная бутылка коньяка довершала работу, начатую теплом и едой. Захар сам не заметил, как задремал.
Внезапно в тишине безлюдного города ему послышался какой-то звук. Он привстал, встряхнулся, прогоняя остатки сна, и прислушался. Почудилось? Нет, точно не почудилось. Захар встал и подошел к дверному проему.
Где-то неподалеку плакал ребенок.
Сняв с пояса фонарь, Захар несколько раз нажал на клавишу динамки. Фонарь зажужжал, и бледный луч осветил пустую улицу. Где-то здесь.
Он выбрался из магазина, и холод сразу же принялся за него, забираясь под анорак и впиваясь своими когтями в тело, моментально покрывшееся гусиной кожей. Захар вгляделся в ночную тьму.
Ветер лениво мел поземкой, круглое лицо луны выглядывало из-за домов. Ему показалось, что в конце улицы, там, где она плавно изгибалась, переходя в центральный проспект города, в тени дома кто-то есть. Он сделал несколько нерешительных шагов, но, услышав новый всхлип, ускорился, направляясь к источнику звука.
Ну, точно! Точно, там ребенок! Услышав шаги, маленький силуэт, скрывающийся в тени дома, зашевелился и вроде бы даже повернул голову в его сторону. Захар уже почти бежал. Но не успел он преодолеть и половины расстояния, как ребенок (а в том, что это был именно ребенок – уже не оставалось сомнения) вскочил на ноги и выбежал на проспект.
– Стой! Куда же ты?
"Аже ты, аже ты, аже ты". Эхо его голоса заметалось от стены к стене, заставив его вздрогнуть. Ответом ему был лишь дробный топот маленьких ножек по оледеневшему тротуару. Тогда Захар тоже побежал. Вылетев на проспект, поскользнувшись и едва не упав, он успел лишь заметить, как маленькая фигурка скрылась в какой-то подворотне на противоположной стороне улицы. Маленькая, стройная фигурка, со светлыми волосами, выбившимися из-под шапчонки. Девочка! Маленькая девочка, лет шести-восьми! Откуда? Одна, в мертвом городе? Или здесь есть еще люди?
Не раздумывая, Захар припустил следом. Грохот его ботинок по льду тротуара мешал услышать топот ног девочки, но он звучал в его голове. Лесник будто знал, куда ему нужно. Влетев в подворотню, он промчался через проходной двор с воистину спринтерской скоростью. Какие-то гаражи, ветки под ногами, сугробы. Он бежал, не разбирая дороги. Провалился в сугроб по пояс, рывком выскочил из него, отпрыгнул к стене дома, где снега было меньше, и снова бросился в погоню.
Вот впереди снова мелькнула маленькая фигурка, Захар прибавил и успел рассмотреть, как она забежала в раззявленную пасть подъезда. Через секунду он уже сам влетал в дверной проем. Запнувшись за порог, едва не упал. С трудом удержав равновесие, он услышал, как где-то впереди хлопнула дверь. Подъезд оказался проходным! Собрав последние силы, Захар устремился вперед и, снова споткнувшись, всем весом врезался в дверь, открывавшуюся внутрь. Дверь не выдержала такого издевательства и с треском вылетела в морозную ночь.
– Да стой же ты! – Никакой реакции.
Через дорогу, напротив, возвышалась громада недостроенной пятиэтажки. Захар увидел, как что-то на секунду заслонило свет в одном из оконных проемов первого этажа. Он с ревом кинулся следом. С ходу запрыгнул в окно, ломанулся вперед, выскочил из квартиры и понесся по недостроенному коридору. Строительный мусор мешался под ногами, и он, споткнувшись уже в который раз за последние пять минут, не смог-таки удержаться на ногах и всей своей немаленькой тушей распластался на обломках кирпича. Фонарик вылетел из руки и, жалобно звякнув разбитым стеклом, потух.
– Твою мать! – в сердцах выругавшись, Захар поднялся и, потирая ушибленное плечо и тяжело дыша, двинулся по коридору.
С улицы снова донесся всхлип.
– Да чего же ты убегаешь?
Он высунулся в зияющую дыру и огляделся. Как назло именно этот момент луна выбрала, чтобы спрятаться за облаком. Все погрузилось во мглу, едва-едва разбавляемую слабым отсветом снега. Захар зло сплюнул на пол и, тяжело спрыгнув в сугроб, упрямо пошел вперед.
– Никуда от меня не денешься – поймаю. А поймаю – так уши надеру – мало не покажется, – бурчал себе под нос Захар, пытаясь отдышаться.
Девчонка могла убежать только на этот пустырь, с темнеющими то тут, то там валунами. Слева недостроенное здание загибалось уродливой буквой "г", а справа высились такие нагромождения строительного мусора, что для их преодоления потребовалось бы альпинистское снаряжение. Захар обо что-то споткнулся. Это что еще за булыжник?
Луна лениво выползла из-за тучи, и он прочитал:
"Матвеев Александр Леонидович. 1944–2009. Муж, отец, дед. Покойся с миром".
С отшлифованного камня на Захара молчаливо взирал улыбчивый старик. И тут Захара пробрало.
Какая девочка ночью посреди города, который уже восемь лет, как мертв? Откуда ей взяться тут? Да ей лет меньше, чем этот город пустой стоит! Но… Но что это тогда?