Преподаватель Современного Руносложения сосредоточенно хмурился. Вилки издали резкую дробь, ложка взлетела, сверкая, закрутилась в воздухе и поразила Казначея в ухо.
– Какого дьявола он делает?!
– Мне больно!
Волшебники столпились вокруг Преподавателя Современного Руносложения. Он не обращал на них никакого внимания. Пот стекал у него по бороде.
– Он расколотил графинчик для уксуса, – заметил Ридкулли.
– Это будеть жечь часами.
– Ах, да, он горяч, как горчица, – сказал Декан.
– Я бы добавил щепотку соли, – добавил Главный Диспутатор.
Ридкулли выпрямился и поднял руку.
– Кто-то собирается сказать что-нибудь о кетчупе? – вопросил он. – Или что-то вроде «еще чуть-чуть соуса»? Или – я готов держать пари – вы все тщитесь выдать какую-нибудь глупость про перец? Я был бы рад узнать, что существует хоть какая-то разница между преподавательским составом и бандой безмозглых идиотов!
– Ха-ха-ха! – сказал Казначей нервно, продолжая массировать ухо.
– Это не риторический вопрос.
Ридкулли выхватил вилки у Преподавателя Современного Руносложения. Тот некоторое время продолжал молотить воздух, а потом как будто проснулся.
– О, привет, Аркканцлер. Какие-нибудь проблемы?
– Что ты делаешь?
Преподаватель посмотрел на стол.
– Он синкопировал, – сказал Декан.
– Я не синкопировал!
Ридкулли нахмурился. Он был толстокожим, прямодушным, такта в нем было как в кувалде, чувством юмора он обладал соответствующим, но дураком он не был. И он знал, что волшебники напоминают флюгеры или тех канареек, которых шахтеры используют для обнаружения карманов с газом. По своей природе они были настроены на оккультную частоту.
Когда в мире начинало происходить что-то странное, первым делом оно происходило с волшебниками. Они как бы разворачивались в соответствии с изменением ветра. Или валились со своих жердочек.
– С чего это вы все стали такими музыкальными? – спросил Ридкулли. – Я употребляю это слово в самом вольном понимании, конечно.
Он посмотрел на сгрудившихся волшебников. Затем опустил взгляд.
– Да у вас у всех башмаки на манной каше!
– Честное слово, мне показалось, что я стал чуть выше, – сказал Главный Диспутатор. – Я отнес это на счет сельдерейной диеты [20] .
– Правильная волшебная обувь – это остроносые туфли или хорошие прочные башмаки, – сказал Ридкулли. – Если чья-то обувь превращается в манную кашу – значит, что-то неладно.
– Это же резина, – объяснил Декан. – Через нее всякие острые штучки легко…
Ридкулли тяжело задышал.
– Если твои ботинки сами по себе изменяются… – прорычал он.
– То это означает, что ты наступил в магию?
– Ха-ха, хорошо сказано, Главный Диспутатор, – сказал Декан.
– Я желаю знать, что происходит, – тихим ровным голосом сказал Ридкулли. – И если вы все немедленно не заткнетесь, у вас будет куча проблем.
Он порылся в карманах мантии и после нескольких фальстартов извлек на свет божий карманный чудометр и воздел его вверх. В Университете всегда высокий магический фон, но сейчас маленькая стрелочка застыла на отметке «Нормально». В среднем, скажем так. Она раскачивалась туда сюда, как метроном.
Ридкулли поднял его еще повыше, чтобы всем было видно.
– Что это такое? – спросил он.
– Размер четыре четверти? – подсказал Декан.
– Музыка – это не магия, – отрезал Ридкулли. – Это бренчанье и громыханье и…
Он запнулся.
– Никто из вас не желает мне ничего сообщить?
Волшебники нервно шаркали своими голубыми замшевыми туфлями.
– Ну, – начал Главный Диспутатор, – действительно, прошлой ночью мне, кхм, то есть некоторым из нас случилось проходить мимо «Залатанного Барабана»…
– Добродетельные Странники, – сказал Преподаватель Современного Руносложения.