И опять, как в случае с полотенцем и мылом, он свидетельствовал, что эту комнату построил кто-то, а затем пришел кто-то другой и добавил незначительные детали. Кто-то, лучше разбирающийся в санузлах, для начала. Кто-то понимающий, действительно понимающий, что полотенца должны быть мягкими и впитывать влагу, а от мыла должны быть пузыри. Вы не узнаете об этом, пока не увидите эти вещи воочию. Причем лучше – несколько раз.
Лысое полотенце свалилось с вешалки и совершило несколько скачков по полу, пока наконец не отлетело в сторону, открыв взорам Смерть Крыс.
– ПИСК?
– О, все в порядке. Куда ты хочешь чтобы я пошла?
Крыса шмыгнула в дверь и скрылась в холле. Сьюзан проследовала за ней к следующей двери и повернула ручку.
Перед ней предстала еще одна комната в комнате. Небольшой освещенный участок, окруженный темнотой, на котором располагались стол, несколько стульев, кузонный шкаф – и некто. Сидящая за столом скрюченная фигура. Настороженно прислушавшись, Сьюзан расслышала, как что-то кипит или жарится на плите.
Старик шумно поедал свой ужин. Между взмахами вилки он разговаривал сам с собой с полным ртом. Это был образчик плохих манер.
– Эт' не моя вина! [9] Я был против этого с самого начала, но – о, нет – он пошел и [10] начал все усложнять, я говорил ему, эт' не то же самое, что и не усложнять [11] , о нет, это не его путь [12] один раз запутав все, как будешь распутывать, скажи на милость [13] , но – о, нет…
Сьюзан подошла к краю ковра. Старик не обратил на нее никакого внимания.
Смерть Крыс вскарабкался по ножке стола и приземлился на ломтике поджаренного хлеба.
– А, это ты!
– ПИСК.
Старик оглянулся по сторонам.
– Где? Где?
Сьюзан ступила на ковер. Старик вскочил так стремительно, что опрокинул стул.
– Кто ты такая, черт возьми?
– Не могли бы вы не направлять на меня эту острую грудинку?
– Я задал тебе вопрос, девушка!
– Я Сьюзан, – это прозвучало как-то неубедительно. – Герцогиня Стогелитская, – добавила она.
Его сморщенное лицо сморщилось еще больше, пока он все это уразуметь.
Затем он отвернулся и вскинул руки.
– О да! – заорал он, обращаясь к комнате. – Это, конечно, проясняет дело!
Он наставил палец на Смерть Крыс, который отклонился назад.
– Ты, лживый маленький грызун! О, да! Я чую крысу!
– ПИСК?
Трясущийся палец вдруг замер. Старик резко обернулся.
– Как ты ухитрилась пройти сквозь стену?
– Прошу прощения? – сказала Сьюзан, отступая назад. – Я не заметила ни одной.
– А это ты как назовешь тогда, Клатчским туманом, что ли? – он похлопал по воздуху. Гиппопотам памяти пошевелился…
– Альберт, – предположила Сьюзан. – Правильно?
Альберт треснул себя по лбу.
– Все хуже и хуже! Что ты еще рассказал ей?
– Он не рассказывал мне ничего за исключением ПИСК, и я не знаю, что это значит, – сказала Сьюзан. – И… послушай, здесь нет никаких стен, здесь только…
Альберт выдвинул ящик стола.
– Присмотрись, – едко сказал он. – Молоток, правильно? Гвоздь, так? Смотри.
Он вколотил гвоздь в воздух на высоте около пяти футов на краю выложенного плиткой пространства. Гвоздь остался торчать.
– Стена, – сказал Альберт.
Сьюзан опасливо протянула руку и потрогала гвоздь. Ощущение было как от статического электричества.
– Ну, а для меня она не является стеной, – заявила она.
– ПИСК!
Альберт швырнул молоток на стол.
А он довольно рослый, заметила Сьюзан. Он был высок, но ходил ссутилившись – такая манера ассоциируется с лаборантами.
– Я сдаюсь, – сказал Альберт, качая пальцем у Сьюзан перед носом. – Я ему говорил, что ничего хорошего из этого не выйдет, а он все равно стал вмешиваться. И еще один вопрос, девчушка – куда ты делась?
Сьюзан обошла вокруг стола, пока Альберт махал руками в воздухе, пытаясь ее нащупать. На столе лежали разделочная доска, табакерка и связка сосисок.
И никаких свежих овощей.