– Мне следовало догадаться, – говорит Норра. – Ты вел себя не так, как кто-то из наших. Слишком высокомерно, слишком самонадеянно. Да и акцент у тебя… хрустишь, словно надкушенный крекер. Ах ты, гандарков сын…
Щелкает бластер.
Джес приставляет оружие к виску Норры.
– Норра, – спокойно произносит охотница за головами, – тебе придется с этим смириться. Иначе все пойдет ранкору под хвост. Да, он был имперцем. И он может нам пригодиться.
Весь боевой запал женщины внезапно исчезает, как рассеявшийся туман над озером, взгляд становится отрешенным. Синджир высвобождается из ее ослабевшего захвата, потирая горло.
– Да, ты права, – говорит Норра. – Он может нам пригодиться. – Внезапно она вновь обретает сосредоточенный вид, словно приняв некое решение. – Ситуация изменилась. Нужно срочно действовать.
– Я не помешал? – слышится за их спинами голос Теммина.
Все молчат.
– Что случилось? Эй? Кто-нибудь?
– У меня есть план, – с улыбкой отвечает Норра.
Интерлюдия. Севаркос
Идет бой. В тени имперских сторожевых башен прячутся за иззубренными камнями трое рабов: виквай Хатчет, чье морщинистое лицо сверху вниз пересекает шрам, идущий между глаз, вдоль носа, через губы и до самого подбородка; куаррен Палабар, с чьего обветренного лица сползает кожа из-за сухого и насыщенного каменной пылью воздуха; и Грейбок, однорукий вуки, который ростом выше обоих своих товарищей. Последний прикрывает остальных своих телом, защищая от осколков только что врезавшегося в горный склон над их головами А-истребителя.
– Надо бежать, – шепчет Хатчет. – Имперцы побеждают. А когда они победят, рудники снова станут принадлежать им. Как и мы!
Куаррен кивает. Многолетнее рабство лишило Пала-бара воли, и, съежившись и жалобно скуля в темноте, он готов идти куда угодно и с кем угодно.
Но Грейбок издает горловой рык, не соглашаясь с ними, и яростно трясет единственным кулаком, завывая и скаля зубы.
Имперские башни обстреливают открытую равнину, простирающуюся до самого входа в спайсовые рудники, рядом жмутся другие рабы – кто-то ранен, некоторые мертвы. Большинство просто пытается выжить любой ценой.
Грейбок снова рычит, подняв голову и встряхивая грязной спутанной шерстью.
– С ума сошел? – качает головой Хатчет. – Мы не можем помочь повстанцам. Это не наша война, шуба ты ходячая! Нам остается лишь надеяться, что мы выживем.
– Что… что, если вуки прав? – вдруг говорит Палабар. – Что, если это наш единственный шанс? Если мы сбежим, нас найдут…
Грейбок согласно рявкает и снова трясет рукой. Другую ему отрубили рабовладельцы Севаркоса много лет назад, когда он попытался бежать. Их хозяева не имперцы, но самими рудниками давно владеет Империя. Время от времени сюда прилетают с инспекцией офицеры, забирая часть кредитов и спайса. Империя не возражает против труда рабов, поскольку сама во многом существует благодаря ему. Кредиты для имперской казны зарабатывают те, кого держат в плену против их воли. Целые расы! Грейбоку все это прекрасно известно, поскольку он не обычный работяга, хотя именно такова его роль на этой планете – превращать камень в пыль отбойным молотком. Когда-то он был дипломатом в своем племени, так что он знает, что к чему. Он вовсе не дурак.
И хотя он не воин, сегодня есть повод попробовать себя и в этом качестве.
– Не ходи туда, – бросает Хатчет. – Не глупи, вуки.
Но вуки его не слушает.
Грейбок просто хочет быть свободным.
Поднявшись, он издает боевой клич своего народа и бросается в разгар сражения, пригибаясь под лазерным огнем. Имперец в механизированной боевой броне направляет на него тяжелую ручную пушку, но на стороне Грейбока скорость и внезапность; поднырнув под бронированного штурмовика, он швыряет его тело в расщелину.
Грейбок даже не останавливается.
У него есть план.
Впереди – загон, окруженный высоким забором с электрифицированными воротами. Внутри еще три раба, вдесятеро превосходящие размерами Грейбока. Это ранкоры, хищные твари, чью агрессию поощряют рабовладельцы Их заставляют патрулировать внешние каньоны, удерживая рабов от попыток бежать, – все знают, что, даже если доберешься до этих каньонов, ранкоры настигнут тебя и сожрут.
Но когда прилетают имперцы, хищников загоняют обратно за высокий забор – они не любят никого, ни рабов, ни имперцев. Эти твари обучены любить только тех, кто их дрессирует.
Ранкоры скалят зубы и вопят. Один из них меньше остальных, с ярко-желтыми глазами и серо-зеленой мордой. Другие – покрупнее, такие же ржаво-красные, как и горы в этой части Севаркоса.
Вуки бросается к загону, схватив на бегу тяжелый камень. Ранкоры поворачиваются к нему, не переставая визжать. Взревев в ответ, Грейбок начинает колотить камнем по массивному замку, удерживающему электрифицированные ворота.
Бам! Бам! Бам! Животные замолкают, сосредоточенно наблюдая за его действиями. Слышатся крики имперцев. Лазерные заряды вздымают землю у ног Грейбока и шипят, попадая в забор.
Он продолжает колотить. Вам! Вам! Вам! И наконец…
Замок разваливается пополам и падает.
Извивающиеся электрические змеи, ползавшие по ограде, внезапно вспыхивают и гаснут. Питания больше нет.
Ворота начинают открываться.
Ранкор поменьше с ревом бьет по воротам лапой, отшвыривая Грейбока наземь. Голова вуки ударяется о камень, из глаз сыплются искры.
Словно в тумане, он видит трех убегающих зверюг. Снова крики. Что-то взрывается. Внезапно над Грейбоком появляется искаженное от ярости лицо рабовладельца-зигеррианца.
– Что ты наделал, раб? – злобно шипит хозяин.
Грейбок пытается встать, но зигеррианец направляет на него свое кошмарное оружие – бластер, который называют игольником. Рабовладелец поворачивает регулятор сбоку и нажимает на спуск. Из дула вылетают красные молнии, окутывая однорукого вуки.
Свет, боль, огонь.
Раб не может даже реветь – только хрипеть и булькать.
В глазах вуки темнеет. Зигеррианец явно намерен его убить. Это одно из свойств игольника – он может причинять как легкую, так и невероятно сильную боль, которой вполне хватит, чтобы остановить сердце.
Но потом огонь вдруг гаснет и боль ослабевает, хотя воспоминания о них останутся надолго. Зигеррианец валится наземь.
Над ним стоит Хатчет с булыжником в руке.
Грейбок благодарно рычит.
А потом он проваливается во тьму, всего лишь на мгновение. Или ему так кажется. Открыв глаза, он думает, что ничего не изменилось.
Вот только на самом деле – изменилось.
Рядом сидит Хатчет, ковыряя палочкой в зубах. Вокруг – пейзаж после битвы: башни охвачены пламенем, повстанцы окружают рабовладельцев, контейнеры со спай-сом швыряют в ревущий огонь. Один из ранкоров, тот, что покрупнее, лежит мертвый. Серо-зеленого и второго, ржа-во-красного, чудовища нигде не видно и не слышно.
Грейбок издает вопросительный рык.
– Мы победили, – отвечает виквай. – Или повстанцы. В общем, кто-то победил, и это не имперцы или рабовладельцы.
Сидящий неподалеку Палабар крепче обхватывает колени длинными руками, тревожно шевеля щупальцами.
– И что теперь? – спрашивает он.
Грейбок угрюмо ворчит, повторяя вопрос.
– Эй, подружка! – обращается Хатчет к проходящей мимо женщине-повстанцу. – Что теперь будет? В смысле, с нами? С рабами?
Она слегка улыбается, но Грейбок замечает, что она тоже растеряна.
– Не знаю, – пожимает женщина плечами. – Никто не знает. Но вы свободны.
Солдат уходит, отшвырнув ногой валяющийся на земле шлем штурмовика. Вдали слышится шум другого сражения. Грейбок думает о том, окажется ли весь Севаркос в руках повстанцев, или его все же отобьет Империя. Будущее внезапно становится неопределенным и изменчивым, словно юркий древесный лурмур.
– Никто не знает, – невесело усмехается Хатчет. – Слышали, парни? Никто не знает, что будет дальше. – Он встает, недовольно фыркнув. – Что ж, думаю, в чем-то это зависит и от нас. Идем. Мы теперь свободны. Может, Галактике все же найдется что предложить троице никчемных бывших рабов?
Часть третья
Глава двадцать вторая
Адмирал Акбар устало изучает данные – небольшую порцию информации на трехмерном дисплее. Перед ним, распухая словно воздушный шар, увеличивается в размерах поверхность Акивы, пока не начинает казаться, будто он, подобно некоему божеству, может коснуться ладонью облаков. Но это всего лишь проекция. Голограмма. Данные, присланные дроидом-разведчиком. Адмирал видит то же самое, что видел дроид: маленькую, подсвеченную красным кружком точку транспортного корабля и выпрыгивающих из него солдат спецназа, каждый из которых обозначен желтым кружком. Затем – вспышка выстрела из турболазера с поверхности планеты, откуда-то из-под облаков.
Красный кружок становится ярче и гаснет, взорвавшись в воздухе, не достигнув земли.
И так же вспыхивают и гаснут один за другим желтые кружки.
За исключением одного.
Когда он достигает планеты, его сигнал пропадает, но, похоже, сержант Джом Барелл пережил атаку. Сколько он продержится еще, Акбар не знает. Данные сейчас весьма обрывочны. Не идет на пользу и глушение связи – дроид-разведчик собирает только визуальную информацию. А сами они получают сигнал от дроида лишь потому, что он транслируется на "Око", которое находится достаточно далеко, чтобы переслать ее Акбару на "Дом-1". Ближняя связь, вынужденно ставшая дальней.
– Мы считаем, что Барелл жив, – говорит Акбар.
– Так точно, – кивает голограмма Дельтуры.
Он отодвигается в сторону, и появляется лицо научного офицера.