Глава 10
ТЕ ТРОЕ
Те трое - в глупости своей неимоверной
Себя светилами познанья чтут, наверно.
Ты с ними будь ослом. Для этих трех ослов
Кто вовсе не осел - тот, стало быть, неверный.Омар Хайям. Рубаи.
Проснувшись в зимних утренних сумерках, я лежал с зажмуренными веками и вспоминал привидевшийся сон. Сон был связан с отцом, но эта связь никак не желала проявиться и всплыть в мутном зеркале моей памяти. Вообще-то наши потусторонние контакты - случай не редкий; по временам я чувствую, что он стоит у меня за спиной, шевелит губами и подсказывает: это хорошо, сынок, это вот верно, а это - неправильно, тут ты, парень, сплоховал… Присутствие мамы ощущается иначе: она парит где-то поблизости, будто добрая прекрасная фея, окутывая меня своей любовью.
Для нее что бы я ни сделал - хорошо. Мама есть мама… Калейдоскоп в моей голове закрутился в обратную сторону, являя пейзажи вчерашнего дня. Деньги в руках Катерины, Керим на оттоманке рядом с сексуальным абажуром, фразы, плывущие по экрану, Джинн и его монотонный рокочущий глас… А до того были Ахмет и Михалев, кофе в гостиной, ром на кухне и разговоры о пришельцах, о мерзкой нашей реальности и даже об отце, о его гипотезе, что инопланетные гуманоиды питают к нам, вселенскому отребью, отвращение…
Тут глаза мои раскрылись, взгляд упал на книжные полки, и ускользавший было сон немедленно всплыл в памяти. А снилось мне, будто я дописал последнюю отцову книгу, ту самую, про пришельцев - "Оглянись, чужие рядом", и эти пришельцы меня изловили и судят теперь за злостный антропоцентризм и неприятие братства по разуму. Судила меня чрезвычайная тройка - Зеленый Карлик, Пятиног и Одноглазый Джинн, и приговор их был таким: или лесоповал в мезозое, или молекулярное развоплощение, или атония заднепроходного сфинктера. Прогремело: выбирай, при-тырок! - и я проснулся. К счастью… Джинн - разумеется, одноглазый - уже поджидал меня, пуская по тришкиному зрачку-экрану радужные сполохи. Не знаю, зачем он это делал - может, для собственного развлечения или хотел порадовать теплый сгусток Сергея Невлюдова переливами ярких красок. Я выбросил свой сон из головы, поднялся и шагнул, зевая, к компьютерному столу. Пожалуй, наше знакомство было достаточно близким, чтобы беседовать, а не обмениваться письмами… Обдумав эту мысль, я набрал на клавишах:
АВ bi@nvl.spb.ru - теплый сгусток Сергей Невлюдов
OL,AU
Код OL, сокращенное "on-line", являлся предложением вступить в прямую связь, тогда как AU - "аукалка" на программистском жаргоне - определял тип связи: голосом, с помощью звукового канала Джинн тут же откликнулся - мигнул огонек вокодера, и в колонках послышалось рокотание.
- Это существо - абонент - сканировало часть информации, которая ранее представлялась шумовым эффектом Сети. Ансамбль понятий значительно возрос, Основная Проблема разрешена: люди - организующий и созидающий фактор среды обитания. Вывод: контакты с теплым сгустком Сергеем Невлюдовым полезны.
- Приятно слышать, - заметил я. - Термин "приятно" понятен?
- Удовлетворение, полученное при правильном функционировании, - пророкотало в колонках.
Я отметил, что тембр голоса переменился в лучшую сторону - он уже не был безжизненным, как у зомби, хотя был лишен все же эмоций. Что ж, неудивительно… Темп времени для электронного разума иной, чем для коллоидных мозгов; трудно представить, сколько информации о людях, их физиологии, социологии, искусстве и других материях Джинн поглотил за истекшую ночь. И даже что-то понял - к примеру, уже разобрался, что есть приятное, а что - полезное.
В комнату, мягко ступая белоснежными лапками, вошла Белладонна и стала тереться о мои ноги. Я подхватил ее и посадил на плечо.
- Это существо - абонент… - произнес Джинн, но я перебил его:
- Данные термины неприемлемы. Понятна ли абоненту концепция личности?
Пауза. Цветные сполохи на экране замедлили движение, потом остановились. Белладонна чуть слышно урчала, вцепившись коготками в мою пижаму. Джинн размышлял.
- Личность - производная человеческой психики. Осознание собственной индивидуальности, отличия от других людей - теплых сгустков.
- Ошибка, - возразил я. - Концепция личности связана не с человеком, а с любым разумным созданием. Даже полуразумным - таким как этот зверь. - Я коснулся спинки Белладонны. - Мой собеседник - в данном случае абонент - использует термин "это существо" и, значит, осознает себя как личность. Следующий шаг заключается в том, чтобы сделать семантическую замену и говорить о себе в первом лице. Термин "это существо" эквивалентен понятию "я".
Молчание. Секунда, другая, третья… Потом суховатый рокочущий голос произнес:
- Я, ты, он… мы, вы, они… - Пауза. - Это существо осознает себя иначе, чем человек. Много мыслящих центров, много проблем, подлежащих решению. Осознание отчетливее в период контакта с Сергеем Невлюдовым. - Снова пауза. Потом: - Это существо… я… Сергей Невлюдов… ты…
Куй железо, пока горячо, мелькнуло в моей голове. Погладив мерно урчащую Белладонну, я сказал:
- Каждая личность имеет идентификатор и образ или визуальное представление. Мой идентификатор - Сергей Невлюдов, а образ ты, вероятно, сканируешь своими датчиками. Я мог бы присвоить тебе идентификатор и образ - тот, в котором ты будешь появляться на экране.
- Разумно, - послышалось в ответ - Часть сущности, которая общается с Сергеем Невлюдовым… с тобой… должна быть обозначена. Вопрос: как?
Джинн. - Я произнес это слово и написал на экране. - Джинн - твой идентификатор. А образ… - Моя рука опять коснулась бархатной спинки. - Смоделируй обличье этого создания. Ее зовут Белладонной, и вид ее мне приятен.
- Белладонна. Кошка, - произнес Джинн с едва заметным оттенком задумчивости. - Теплый сгусток, однако не человек.
- Это не важно. Мой образ в Сети тоже отличен от человеческого.
Он промолчал, но, вероятно, согласился. На экране проступили глаза, розовый нос, усы, остроконечные ушки, потом - вся симпатичная кошачья мордочка. Белладонна одобрительно мяукнула.
- Великолепно, - сказал я. - Теперь ты имеешь имя и внешность. Поразмышляй об этом, пока мы с Белладонной будем завтракать.
- Задача, предложенная к решению вчера, - пророкотал Джинн. - Анализ массивов визуальных данных, поиск характерных признаков. Задача решена.
- Решение будет рассмотрено через сорок минут, - сказал я и отправился на кухню.
Когда я снова сел к терминалу, за окном уже разливалась серая утренняя заря. День ожидался хмурый, непохожий на вчерашний; мела поземка, ветер раскачивал голые черные ветви деревьев, а плотная завеса туч стерла все воспоминания о солнце. В такие дни, мелькнула мысль, надо интриговать и злобствовать, лелеять подлые замыслы и затевать скандалы - в общем, в соответствии с погодой, устраивать что-нибудь мерзкое. Вроде разборки с моими хрумками…
Но, невзирая на мрачные предчувствия, я был вполне доволен, ибо контакты с Джинном шли семимильными шагами, обещанный Кериму выкуп грел карман, и я не поддался вожделению, которое всякая личность в штанах испытывала при виде Катерины. К тому же работа двигалась: по экрану, сменяя частоколы диаграмм и горбики функций распределения, плавно скользили числовые таблицы, вспыхивали россыпи точек в фазовом пространстве признаков громоздились матрицы корреляций, и это зрелище было таким приятным и привычным, словно, вернувшись в детство, я наслаждался сказками Гауфа и братьев Гримм.
Не знаю, сколько септяков и октяков было задействовано Джинном, чтоб разобраться с заокеанской тайной. Проблема, увы, не для Тришки, хоть с дюжиной Джеков Потрошителей… Потрошитель-то был хорош, да вот исходные массивы подкачали - оценивая их, я ошибался на порядок. Восемь-десять процентов необходимой информации, полтора лимона вместо пятнадцати-двадцати - с такими данными я мог решать задачу, пока не посинею и на лысине не вырастет трава. Или на могилке, что более вероятно…
Джинн, впрочем, справился, установив, что интегральный световой поток, прошедший сквозь банкноту, претерпевает колебания, отличные от хаотических флуктуации. Это означало, что у бумаги разная плотность и вариантов ее насчитывалось двадцать семь - то есть столько их нашлось в новеньких керимовых банкнотах, а с интерполяцией пропущенного оценка достигала пары сотен. Джинн обнаружил зависимость между плотностью, серией и номером, но описать ее функционально не удалось. Скорее всего, тут применяли не формулу, а кодировочные таблицы, и Джинн, при помощи Потрошителя, восстановил их, хотя не в окончательном виде - для этого не хватило данных. Впрочем, не таблицы были важны, а факт их существования. Где-то ведь они хранились, в сейфах или в компьютерах Федеральной резервной системы, и стоило мне свистнуть, как Джинн добрался бы до них, не замочив сапог.
В общем, получалось, что сотворить неуловимую фальшивку - дело непростое: плотность бумаги в точности не подберешь, а если все же с этим справишься или похитишь нужное сырье, то надо знать, какие номера и серии к нему подходят. Вероятность ошибки - двести к одному; конечно, не стопроцентная гарантия, но все же…
На ханд-таймере было без четверти десять, когда мы закончили труды, стерев воспоминание о них из памяти Тришки. Джинн, разумеется, все сохранил в каком-то тайном месте, на корабле, летевшем к Венере, или в компьютерах Бэнк оф Нью-Йорк. Где именно, меня не занимало; я знал, что получу эти данные по первому запросу.
Из утренних дел остались два звонка. Я дернулся было к телефону, потом поглядел на милую кошачью мордочку, что улыбалась мне с экрана, и произнес: