Ошарашенный Харен рухнул у ног гиганта. Огромный и неподвижный воин смотрел на него свысока. Прожекторы смутно осветили его фигуру, блестящую из-за стекающих капелек влаги.
- Хорошо, - сказал довольный гигант. Его голос походил на низкое механическое рычание. - Ты не сдаешься легко.
Харен почувствовал, что начинает терять сознание и напрягся, чтобы кровь прилила к голове, отчаянно стараясь не опозориться. Его безостановочно трясло. Он смутно услышал, как к нему бегут работники комплекса. Он гадал, насколько далеко зашел, прежде чем его тело сдалось.
Гигант присел рядом с ним. Даже наклонившись, он был огромен. Харен увидел над собой громадный округлый наплечник. На нем была изображена волчья голова поверх полумесяца.
- Продержался дольше всех, - сказал гигант. - Продолжай в том же духе и будешь носить такой доспех. Шестнадцатый Легион, мальчик.
Харен чувствовал, что сознание покидает его. Тело ныло, ноги и руки быстро цепенели, легкие горели из-за одышки. Ему никогда не было так больно.
Но когда он взглянул на эмблему волка и луны и услышал отфильтрованный воксом голос гиганта, представив себя в такой же силовой броне марширующим на войну в рядах этих бесподобных воинов, то не смог сдержать улыбку подлинного счастья.
"Я стану одним из вас, - подумал он, когда его тело наконец сдалось. - Ради Гора. Ради Гора и Императора, я стану одним из вас".
Таму смотрел на Алтак, чувствуя прикосновение ветра к бритой голове. Он бессознательно сжал пальцы и ощутил, как натянулась крепкая кожа рук. Грудь все еще болела. Последняя имплантация прошла не совсем гладко. Он очнулся шесть дней назад на операционном столе и увидел, что пол лабораториума залит его кровью.
Апотекарий - похожий на сову кидань из Чок-тана по имени Джелджин - некоторое время беспокоился.
- Я видел такое раньше, - сказал он, проведя сканером по морщинистой рубцовой ткани и качая головой. - Плоть Чогориса крепка, но эти органы предназначены для терран. Мы учимся, но на это нужно время.
Таму молча слушал, скрепя зубами из-за боли и отказываясь от анальгетиков. Вообще-то Джелджин говорил не ему. Немногие из настоящих боевых братьев обращались к юноше. О чем они могли говорить с шестнадцатилетним подростком, которого недавно забрали с пастбищ и который все еще удивлялся увиденному в монастыре? Таму сомневался, что они помнили собственные Вознесения. Он слышал, что воспоминания быстро угасали.
Теперь Таму почти восстановил силы. Он стоял на краю скал под крепостью Хум-Карта и вновь дышал полной грудью. Боль уже уменьшилась.
В пятидесяти метрах под ним, там, где растрескавшиеся камни крепости-монастыря встречали Алтак, начиналась равнина: поначалу холмистая, подобно песчаным дюнам, затем переходящая в режущую глаза плоскость вечной травы - сине-зеленой, блестящей, шелестящей от порывов ветра. Над головой раскинулось светлое ясное небо, залитое солнечным светом. На далеком горизонте Таму увидел бледно-желтую полосу гряды Улаава, едва заметную на границе мира.
Мальчик прищурился. Через год он получит имплантаты оккулоба, после чего его зрение будет соперничать с зоркостью беркутов, птиц-охотников, которые кружили высоко в небе. Из всех изменений это было одно из самых желанных. Он ждал тот день, когда окинет взором пустынные земли и разглядит каждую былинку так отчетливо, словно она будет из стали.
"Пока я завершен наполовину, - подумал он. - Полумальчик, полумужчина. Полумужчина, полубог. Незавершенный во всем".
Ему нравились эти контрастные сочетания. Они пригодятся ему при сочинении стихов, и это обрадует инструкторов, которым нравилось поощрять кандидатов в принятии одного из Благородных Увлечений. Большинство предпочитали охоту, некоторые хорчинскую каллиграфию. Только немногие обладали терпением для строгих, лаконичных форм стихов чи, и поэтому наставники всеми силами поддерживали Таму.
Полумальчик. Полумужчина. Полубог.
Раздались шаги, и он прислушался к их звуку. К нему по ступеням цитадели спускался Таргутай Есугэй. Таму повернул голову, глядя на засыпанные землей края возвышающегося над ним фундамента монастыря. На его вершине шелестели знамена - красный и золотой ханов, черный и серебряный Империума.
Есугэй медленно сошел вниз по широкой лестнице. Яркий солнечный свет отражался от его доспеха. Таму уважительно склонил голову и терпеливо ждал приближающегося задьин арга.
- Чувствуешь себя лучше? - спросил Есугэй, внимательно взглянув на него.
- Имплантат прижился, - ответил Таму.
- Мне сказали, ты был при смерти.
Таму усмехнулся.
- Я ускользнул от нее.
Есугэй улыбнулся в ответ. Он часто это делал. С тех пор как Таму забрали с Алтака и доставили в монастырь, улыбка Есугэя всегда была рядом с ним, появляясь на обветренной коже, цветом и твердостью походившей на кованую бронзу.
- Помню, как нашел тебя, - сказал Есугэй. - У тебя была рана на затылке, которая должна была убить тебя. И ты попытался сразиться со мной, как только тебе выпал шанс.
Таму, смутившись, опустил голову.
- Я не знал…
- Мне понравилось. Это навело меня на мысль, что я сделал правильный выбор, - улыбка Есугэя слегка потускнела. - Не стану притворяться и утверждать, что меня не огорчает ошибочный выбор.
Таму чувствовал себя неловко. Он очень мало помнил о том, что было до появления Есугэя, и ему не нравились напоминания о том времени.
Мальчик посмотрел на свои руки. Они были слишком велики, как и остальное тело. Оно уже соответствовало размерам взрослого мужчины и продолжало расти. Стимуляторы и ускорители роста, которые Таму принимал с пищей, сделали его мышцы узловатыми и вздувшимися. Порой он чувствовал себя нелепым из-за неуклюжих рук и ног и растущей плоти, как подкидыш, оставленный в степи умирать. В другие моменты - непобедимым, переполненным энергией и силой, страстно желая найти выход для нее.
- Мне предстоит долгий путь, - сказал Таму.
- Не думаю, что мы потеряем тебя. У меня предчувствие.
- На счет меня? - спросил Таму.
- Вселенной, - улыбнулся Есугэй. - Я никогда тебе не рассказывал о нем? Принципе малого изъяна.
Таму покачал головой.
- Нелепость, - пояснил Есугэй. - Я верю в том, что у каждой души есть изъян. Некоторые проявляют его рано и выживают. Другие - нет, и он увеличивается, пока не становится чудовищным. Чем величественнее душа, тем могущественнее чудовище. Так что лучше избавиться от изъяна сейчас.
Таму прищурился из-за светившего за спиной Есугэя солнца. Юноша не знал, был ли задьин арга серьезен.
- Значит, мне больше не нужно беспокоиться.
- Конечно же, нужно.
- А тебе, задьин арга?
- Мои изъяны были распознаны давно.
- А Хана?
Есугэй сурово посмотрел на мальчика.
- Он исключение из правил.
Они еще немного постояли вместе. Есугэй был приятным собеседником. Было странно воспринимать его тем, кем он был на самом деле: магистром Небесного Искусства, задьин арга невероятной силы. Аколиты шептали в коридорах монастыря, что Таргутай Есугэй убил больше всех в Легионе, за исключением самого Великого Хана.
Таму верил этому. Мягкий голос и сверкающие глаза на добродушном лице не вводили его в заблуждение. Есугэй был воплощением основных принципов Легиона: он убивал без злобы, страха и одержимости. Его положение не требовало от него проявлять интерес к выбранным им кандидатам, тем более из-за нужд крестового похода он часто покидал Чогорис. То, что Есугэй уделял своим подопечным столько внимания, преподало Таму урок, который он усвоил гораздо охотнее большинства других - воинам не было необходимости быть грубыми и жестокими дикарями.
- Скоро я уеду, - сказал Есугэй. - Не думаю, что вернусь до завершения твоего Вознесения, и к тому времени тебя больше не будут звать Таму.
- Куда ты отправляешься?
Есугэй посмотрел на бело-синее небо.
- Куда позовет война.
Таму почувствовал сильный приступ зависти. С момента начала своего обучения он жаждал покинуть родной мир. Мальчик чаще размышлял о других мирах, пылающих в глубоком космосе звездах, сражении с настоящими врагами, чем о тренировочных дронах и спарринг-партнерах.
Есугэй ободряюще взглянул на него.
- Мы с каждым циклом принимаем все больше чогорийцев. Вскоре превзойдем в численности терран. Возможно, недостойно говорить об этом, но я предвкушаю этот день. Все-таки Хан один из нас.
- Он родился не здесь.
- Неважно.
Таму задумался над словами Есугэя.
- А они проходят такое же обучение?
- Терране? Сомневаюсь.
- С ними просто сражаться?
- Довольно просто.
Есугэй искоса взглянул на него.
- Конечно же, все мы теперь вместе. Все объединены под одним Троном.
Таму снова посмотрел на равнины.
- Я могу только представлять Терру.
- Не исключено, что ты ее увидишь.
- Если переживу Вознесение.
- Я же сказал тебе. Ты переживешь.
Таму напряг мышцы груди, тяжело вдыхая и чувствуя боль в ребрах.
- Жду не дождусь.
- Терпение, - сказал Есугэй, положив руку на плечо Таму. - Работай. Учись. Живи. Воспользуйся этим временем. Как только окажешься в орду, оно будет посвящено исключительно войне.
Таму говорили об этом много раз. И это всегда тревожило его.
- Тогда мне интересно, зачем они заставляют нас учить так много.
- Это важно, - сказал Есугэй. - Я рад, что ты - поэт. Только поэты могут быть истинными воинами.
- А терране думают так же?
Есугэй засмеялся.
- Не знаю, - ответил он. - Однажды ты встретишь такого. Тогда и спросишь.