- Подписывай, - прошипела Витари. - Подписывай, сука!
Рука Карлоты дан Эйдер дрожала, когда она брала перо. Оно стукнуло о край чернильницы, брызнуло черными каплями на поверхность стола, скребнуло по бумаге. Глокта не ощутил никакого торжества.
"Как и всегда. Но у нас есть еще одна тема для обсуждения".
- Где мне искать гуркского агента? - Голос Глокты был резок, словно удар хлыста.
- Я не знаю. Я и раньше этого не знала. Но кем бы он ни был, теперь он придет за вами, как пришел за Давустом. Может быть, сегодня ночью…
- Почему они так долго ждали?
- Я сказала им, что вы не представляете угрозы. Я сказала, что, если не будет вас, Сульт просто пошлет другого… Я сказала, что сама справлюсь с вами.
"И я не сомневаюсь, что так бы и вышло, если бы не внезапная щедрость господ Валинта и Балка".
Глокта наклонился вперед.
- Кто агент гурков?
Нижняя губа Эйдер тряслась так сильно, что зубы почти стучали друг о друга.
- Я не знаю, - прошептала она.
Витари треснула ладонью по столу.
- Кто он? Кто? Говори, сука! Кто?
- Я не знаю!
- Лжешь!
Цепь практика, звякнув, взметнулась над головой Эйдер и туго затянулась у нее на шее. Бывшую королеву купцов - ноги молотят по воздуху, руки хватаются за перехватившую горло цепь - перетащили через спинку стула и бросили на пол лицом вниз.
- Лжешь!
Переносицу Витари перерезали гневные морщинки, рыжие брови сошлись от усилия, глаза сузились до яростных щелок. Ее сапог уткнулся в затылок Эйдер, спина выгнулась дугой, цепь врезалась в побелевшие стиснутые кулаки. Секутор с легкой улыбкой глядел сверху на эту жестокую сцену, что-то насвистывая, хотя свист был почти не слышен за хрипом и сипением задыхавшейся Эйдер.
Глокта облизнул беззубые десны, наблюдая, как она бьется на полу камеры.
"Она должна умереть. Других вариантов нет. Его преосвященство требует сурового наказания. И примера для остальных. И никакой пощады".
У Глокты затрепетало веко, лицо исказилось гримасой. В комнате было нечем дышать, жарко, как в печке. Глокта взмок от пота, ему ужасно хотелось пить. Он едва мог вздохнуть. Он чувствовал себя так, словно душили его самого.
"И ведь ирония в том, что она права. Моя победа так или иначе обернется поражением для всех в Дагоске. Уже сейчас первые плоды моих трудов в мучениях издыхают на ничейной земле перед городскими воротами. Резня началась. Гурки, дагосканцы, солдаты Союза - трупы будут громоздиться кучами до тех пор, пока мы все не окажемся погребены под ними, и все это моя работа. Было бы гораздо лучше для всех, если бы ее план увенчался успехом. Было бы лучше для всех, если бы я умер в императорских темницах. И для гильдии торговцев пряностями, и для народа Дагоски, и для гурков, и для Костера дан Вюрмса, и для Карлоты дан Эйдер. Даже для меня самого".
Судорожные рывки Эйдер ослабели.
"Еще одна картина, которую я спрячу в темный уголок мозга. Еще одно воспоминание, которое будет изводить меня, когда я останусь наедине с собой. Она должна умереть, правильно это или нет. Она должна умереть".
Ее следующий вздох был задушенным хрипом. Потом - еле слышное сипение.
"Уже все. Почти все…"
- Стоп! - крикнул Глокта.
"Что?"
Секутор вскинул голову.
- Что?
Витари, казалось, не слышала; она по-прежнему туго натягивала цепь.
- Остановись, я сказал!
- Почему? - прошипела она.
"И действительно, почему?"
- Я отдаю приказы, мать вашу, - рявкнул он, - а не гребаные объяснения!
Презрительно фыркнув, Витари отпустила цепь и убрала сапог с головы Эйдер. Та не двигалась. Ее дыхание было слабым, как едва слышный шелест.
"Однако она дышит. Архилектору потребуется объяснение, хорошее объяснение. Чем же я это объясню, хотелось бы знать?"
- Отнесите ее обратно в камеру, - проговорил он, опираясь на трость и утомленно вставая со стула. - Возможно, для нее еще найдется применение.
Глокта стоял возле окна и хмуро глядел в ночь, наблюдая, как Божий гнев изливается на Дагоску. Три огромные катапульты, установленные в ряд далеко за городскими стенами вне пределов досягаемости стрел, трудились уже с полудня. Требовалось не меньше часа на то, чтобы зарядить и подготовить к выстрелу каждую из них. Он наблюдал за этой процедурой в подзорную трубу.
Сначала выверяли дистанцию и устанавливали прицел. С десяток облаченных в белое бородатых инженеров спорили, вглядывались в подзорные трубы, поднимали вверх раскачивающиеся отвесы, возились с компасами, картами, счетными досками и уточняли положение громадных стержней, удерживавших катапульту на месте.
После того как все инженеры приходили к согласию, метательную колодку катапульты отводили назад в боевое положение. Упряжка из двадцати лошадей, покрытых пеной, под ударами кнутов тащила гигантский противовес - чугунную глыбу с высеченым на ней нахмуренным гуркским лицом.
Затем огромный снаряд - бочонок не меньше шага в поперечнике - с мучительными предосторожностями опускали в паз колодки при помощи системы блоков и бригады сердитых, орущих, размахивающих руками работяг. Затем люди поспешно разбегались в стороны, и к машине медленно подступал раб с длинным шестом, на конце которого пылал пучок соломы. Раб подносил его к бочонку. Вверх взвивались языки пламени, и в тот же момент где-то отпускали рычаг, мощный противовес падал, колодка длиной с сосновый ствол рассекала воздух, и пылающий снаряд взлетал к облакам. Уже несколько часов снаряды взмывали ввысь и с ревом падали, а солнце тем временем медленно опускалось за западный горизонт, небо темнело и холмы на материке превращались в далекие черные силуэты.
Глокта наблюдал, как ослепительно-яркий на фоне темного неба снаряд взмыл в воздух, шипя и словно выжигая в глазах свой след. Казалось, он на целую вечность завис над городом почти на уровне Цитадели, а затем с треском обрушился с неба, точно метеор, оставляя за собой дорожку оранжевого огня. Снаряд упал посреди Нижнего города. Жидкий огонь плеснул вверх и в стороны, жадно прыгнул на жалкие трущобы. Через несколько мгновений взрывная волна достигла окна Глокты, заставив его вздрогнуть.
"Взрывчатый порошок. Когда адепт-химик показывал мне его, кто мог предположить, что из этого получится столь ужасное оружие?"
Глокта наполовину видел, наполовину представлял себе крошечные фигурки, которые метались туда-сюда, пытались вытащить пострадавших из-под горящих обломков и спасти хоть что-то из разрушенных жилищ. Цепочки перепачканных пеплом туземцев передавали друг другу ведра с водой, тщетно пытаясь обуздать разрастающийся ад.
"Те, кто имеет меньше всех, на войне теряют больше всех".
Пожары полыхали по всему Нижнему городу - огни сияли, дрожали, колыхались на морском ветру, отражались оранжевым, желтым, злобно-красным в черной воде. Даже здесь, наверху, воздух был тяжелым, плотным и удушливым от дыма.
"А внизу, должно быть, настоящий ад. Еще раз примите мои поздравления, наставник Глокта".
Он почувствовал, что кто-то стоит в дверях, и обернулся. Шикель. Ее черный силуэт сливался с темнотой в слабом свете лампы.
- Мне ничего не нужно, - буркнул Глокта, снова обращая взгляд к величественному, зловещему, ужасному зрелищу за окном.
"В конце концов, не каждый день доводится видеть, как горит целый город".
Однако служанка не ушла. Напротив, она сделала еще один шаг в глубь комнаты.
- Тебе лучше уйти, Шикель. Я жду… посетителя, и у нас могут возникнуть сложности.
- Посетителя?
Глокта поднял голову. Ее голос звучал как-то необычно - глубже, тверже. Лицо тоже выглядело странно: половина в тени, другая половина освещена мечущимися оранжевыми сполохами из окна. Странное выражение: оскаленные зубы, глаза не отрываются от Глокты, напряженно и голодно поблескивают. Она продвигалась вперед медленными мягкими шажками. Такое зрелище могло и напугать.
"Если бы я был склонен пугаться…"
И тут все встало на место.
- Ты? - выдохнул он.
- Я.
"Ты?"
Глокта не сумел сдержаться - из его горла вырвался непроизвольный хриплый смешок.
- А ведь Харкер держал тебя в руках! Этот идиот поймал тебя по ошибке, а я отпустил! И еще считал себя героем! - Он никак не мог успокоиться и продолжал смеяться. - Вот тебе урок на будущее: никогда не оказывай людям услуги.
- Мне не нужны твои уроки, калека!
Она снова шагнула вперед. Теперь их разделяло не более трех шагов.
- Подожди! - Глокта поднял руку. - Скажи мне только одну вещь!
Она остановилась, вопросительно приподняв бровь. "Вот там и стой".
- Что случилось с Давустом?
Шикель улыбнулась, показав белые острые зубы.
- Он не покидал этой комнаты. - Она мягко погладила себя по животу. - Он здесь.
Глокта принуждал себя не смотреть вверх, на петлю цепи, медленно спускающуюся с потолка.
- А сейчас и ты отправишься за ним.
Она успела сделать полшага вперед, прежде чем ее зацепили под подбородок и вздернули вверх, лишив опоры. Шикель повисла в воздухе; она шипела, плевалась, брыкалась ногами и металась из стороны в сторону.
Секутор выпрыгнул из укрытия под столом и попытался ухватить ее за одну из молотящих по воздуху ног. Босая ступня врезалась ему в лицо, он вскрикнул и распластался на ковре.
- Дерьмо! - выдохнула Витари, когда Шикель протиснула ладонь под цепь и потянула ее вниз со стропил. - Вот дерьмо!