* * *
Второй квартирмейстер штаба Восточного фронта генерал - майор Молас выглядел устало. Казалось, что добавившийся на его шее Крест военных заслуг с венком оттягивал ее книзу. Даже парадная форма его не молодила, как обычно молодит военных. Столкнулись мы в парадной анфиладе дворца после моей аудиенции у герцога.
- Вот тебя то я и жду, - заявил мне он.
- А то опять усвищешь куда нибудь и лови тебя потом. Здрасте - пожалста… Сейчас как начнет трясти меня как грушу, а я так ничего и не сделал по его просьбе нащупать надежную контрабандную тропку в Швиц. Замотался. А генерал, уцепив пальцами мою пуговицу, продолжил.
- Я уже узнавал, что сегодня во Дворце день официально не приемный, так что кормить никого не будут. Едем в ресторан, там и поговорим. Я, как камергер и воспитатель молодого графа, мог бы и оспорить его утверждение и приказать дворцовым служителям доставить нам обед с герцогской кухни ко мне в Иванов флигель, но… не хотел я, чтобы такая встреча стала предметом обсуждения придворных. Обо мне и так во дворце часто говорят такое… В общем я предложил поехать ко мне домой и отведать домашней кухни. Заодно и побеседовать там спокойно потому, как лишних ушей у меня дома не водится.
- А денщик? - ехидно спросил генерал, намекая на Тавора. Знает, кому Тавор действительно служит, знает. Впрочем, ему по должности положено такое знать.
- Тавор в отъезде. Он больше не денщик у меня, а порученец. Денщик у меня теперь другой совсем. Настоящий горец. Даже имперского языка не знает. Предложение было благосклонно принято. Но когда садились вдвоем в мою коляску с пафосными рысаками, то Молас как бы невзначай меня спросил.
- Что же ты больше не называешь меня "экселенц"? Денщик генерала сел на облучок рядом с моим кучером.
- Трогай, - постучал я кулаком в спину водителя меринов. Коляска моей охраны тронулась за нами следом. А вот Молас как я посмотрю в отличие от меня гулял отвязанным, без бодигардов. Потом я повернулся к генералу в пол оборота и констатировал.
- Так я больше не нахожусь на военной службе. Даже погон не ношу.
- Резонно… - пробормотал генерал и тут же нашелся.
- Ну не называть же мне тебя "превосходительством". Так что зови меня теперь Саем.
- А по батюшке? - непроизвольно вырвалось у меня, так как генерал намного меня старше.
- Отца Альгисом звали, - протянул Молас, видимо что то вспоминая.
- Он тоже любил, когда его именовали по отцу - Альгис Леонардович.
- Странное имя, - пожал я плечами притворно, но про себя отметил что отец генерала явно из прибалтов.
- Не более странное, чем твое, Савва, - парировал генерал.
- Так что приватно давай общаться по именам. Хорошо на брудершафт не предложил выпить. Или он этого предложения он ждал от меня? Перетопчется. Втуц красив по весне. На бульварах цветут деревья и кусты. Вагоны конки отмыты от зимней грязи и заново покрашены. В экипажах лошади вычищены до блеска. Даже окна в домах традиционно отмыли по весне. Некоторое время мы молча любовались городом.
- Красиво у вас тут. Тепло, - поменял генерал тему после краткого молчания.
- А у нас все еще снег лежит. У меня, кстати, для тебя посылка от Гоча. Потом пришлю.
- Как он там? - Все такой же. И живет по - прежнему в заводской мансарде. И, кажется, молодая жена ему в этом потакает.
- Она там уже привыкла, пока работала у него горничной. Помню, вы ее собирались проверять… - Чиста, - кратко ответил разведчик.
- Родственники тоже. Так что с этой стороны все в порядке. Завод работает ритмично. Выпуск продукции увеличивается. Но об этом ты сам все узнаешь из его письма.
- Как Щеттинпорт? Стоит? В газетах давно про него ничего не пишут.
- Нечего писать. Аршфорт изводит островитян демонстрациями штурма, но не штурмует. На испуг берет. Царцы тоже далеко не те стали. Чувствуется, что со смертью маршала Смиглы и нашего осеннего удара из них как хребет вынули. Не хотят воевать. Такое ощущение, что их устраивает сегодняшнее положение, когда между нами река, которая вот - вот вскроется ледоходом и можно будет ничего не делать на законных основаниях. Они даже свою бригаду из Щеттинпорта вывезли якобы на замену, но замены так и не поступило. Одни там теперь островитяне. Мы проехали мост через реку и повернули ко мне на "гору". За капитальными заборами усадеб цвели сады, распространяя вокруг одуряющий запах жизни.
- Медкомиссию проходить будешь? - спросил генерал.
- Зачем? - пожал я плечами.
- Вернуться к воздухоплаванию. К разведке.
- Я в отставке. Саем, - все таки я назвал его по имени.
- Даже с имперским гражданством. Тем более как придворный в генеральских чинах повторному призыву не подлежу. Да и по линии Министерства промышленности у меня теперь бронь от армии. Железная. Как "оружейному барону". Копыта меринов застучали по брусчатке нашей улицы.
- Заворачивай сразу на хоздвор, - приказал я кучеру.
- С размахом живешь, - с некоторой долей зависти констатировал Молас.
- Поэтому тут и живу, за рекой, а не в городе, - ответил я.
- Да и воздух тут чище. Разрешил Моласу курить на веранде и пошел распоряжаться по дому. Генерала проводить в ванную комнату и помочь привести себя в порядок с дороги. Накрыть нам обед на веранде на двоих. Вино подать самое лучшее и можжевеловки принести с ледника. Закуски соответствующие и все прочее. Сервиз серебряный поставить из трофеев. Если уже с утра рабочий день не заладился, то и отдохнуть не грех раз уж есть хороший "дипломатический повод". Как же… самого второго квартирмейстера восточного фронта в своем доме принимаю. Как там мне случаем Ремидий обмолвился? Принимать у себя дома герцога будет круче получения ордена. В таком случае Молас тянет не меньше чем на медаль. От огемской кухни генерал отказался и предпочел рецкую экзотику. Как вам сказать - экзотику… ничего необычного в рецкой кухне нет, разве что продукты всегда только наисвежайшие и несколько специфические пряности с упором на дары горного леса. Из вин он выбрал слабый яблочный сидр. Мдя… слегка упало у меня настроение, значит, все же работать придется, раз Молас водки не пьет. А я то уже губу раскатал… Пока мы делили свое внимание между холодными закусками, генерал улучшил момент, когда перестали мелькать с сервировкой кухаркины дочки, и поблагодарил меня за бесшумный дерринджер.
- Это было именно то, что нам требовалось. Вы с Гочем превзошли сами себя.
- Осмелюсь спросить, Саем… вы перешли к индивидуальному террору? - Скажем так… к исполнению приговора. Ликвидировали парочку высокопоставленных предателей, успевших опасаясь провала перед самой войной сбежать к противнику.
- Аристократия? - Она самая. С ней очень трудно понять, когда кончаются родственные отношения и начинается измена родине. А родственные отношения среди них весьма разветвленные и практически во всех странах, которые участвуют в войне они всегда найдут, по крайней мере, седьмую воду на киселе, - вздохнул начальник разведчиков.
- Измена родине? - притворно сделал я круглые глаза.
- Не императору? Мне постоянно кажется, что Молас как сын попаданца все время меня проверяет на попаданчество, вставляя не свойственные этому месту и времени обороты и идиомы.
- Это выражение моего отца, - пояснил генерал и процитировал: "Короли приходят и уходят, а родина и народ остаются всегда".
- Если эту фразу широко толковать, то можно скатиться к сепаратизму, - заметил я.
- Кровь и почва. Два понятия, которые разрушают многонациональные государства.
- Ты так думаешь? - В соседних с нами республиках давно честную вассальную присягу сменили на национализм. Просто денежным мешкам, которые там имеют реальную власть больше нечем привязывать к себе народ. За банкиров никто воевать не пойдет, а вот за родину всегда. Кстати те листовки и брошюрки, которые ты мне давал на ознакомление… Этой… Лиги социального равенства. Я заметил что, выбрав острием свой борьбы национальную буржуазию, эти лигисты вводят под другими названиями старый добрый вассалитет.
- Дельное замечание, - отметил Молас и замолчал, так как нам принесли жаркое.
- И национализм для них просто ругательное слово. Национализм может быть по их теории только буржуазный, значит плохой, потому что все трудящиеся братья по определению.
- Что в этом ты видишь плохого? - Только то, что трудящимися они признают только фабричных рабочих. Все кто имеет хоть какую то собственность - буржуи, подлежащие ликвидации. Как и написано "ликвидации как класса". Так что жди большой крови.
- Что, и крестьяне для них не трудящиеся? - удивился генерал.
- Угу… Мелкая буржуазия, с узколобым мышлением не понимающая своего счастья в работе на пролетариат. Насколько я понял они готовят для крестьян повторное крепостное право, где коллективным сеньором будет выступать вся их Лига целиком. Никакой персонификации, на которой стоит классический феодализм.
- Серьезно ты их писульки проштудировал, Савва. Не ожидал я от тебя такого.
- Неделю в поезде делать было нечего. Это чтение для меня было отдыхом от теоретической химии.
- Но в своих листовках они в основном обращаются к крестьянам.
- Только потому, что массовая армия в большинстве своем состоит из крестьян.