- Я должен его пригласить. Прости. Он же друг семьи. И давай договоримся. Ты забудешь навсегда о том, что у тебя было с ним. И второе. Я буду сам отвозить тебя в театр утром, и увозить вечером. Извини, мне придётся, контролировать каждый твой шаг. Пока… Сама понимаешь.
Фрэнк каждое утро отвозил Ирэн в театр, а вечером заезжал за ней. Иногда он оставался на репетиции. Сегодня он тоже сидел в зале, почти на самом последнем ряду, чтобы не смущать Ирэн. Она и Палментери репетировали любовную сцену в "Тоске". Режиссёр Оливер Перкинс, плотный мужчина с тёмным бобриком волос, давал указания. Усы и бородка, обрамлявшие тонкие губы, крупный, крючковатый, с широкими крыльями нос, пронзительные, карие глаза под густыми бровями придавали ему мефистофельский вид. Перкинс отличался вздорным, невыносимым характером, жёстко третировал бедных артистов, но при этом обладал невероятным талантом.
- Вы никогда не любили, мисс Веллер? - язвительно орал Перкинс. - Ну, может быть, вы что-то читали об этом? Пофантазируйте. Нельзя играть любовную сцену с таким каменным лицом.
У Фрэнка сжалось сердце от жалости, когда он заметил слезы на глазах Ирэн. Перед мысленным взором опять вспыхнули недавние события, когда, казалось, он держал в руках нежное тело, которое, кажется, уже покинула жизнь. Фрэнк подошёл ближе к сцене, и как можно доброжелательней сказал:
- Мистер Перкинс, не могли бы вы повежливее разговаривать с мисс Веллер?
Перкинс резко обернулся на голос и воскликнул:
- Почему в зале посторонние?! Молодой человек, выметайтесь! Немедленно! Пока я не вызвал охрану!
Фрэнк быстрым шагом приблизился к нему, Перкинс узнал его, но выражение его лица не стало более благосклонным.
- А, мистер Кармайкл, - буркнул сухо Перкинс. - Все же я вас попрошу выйти. Иначе мисс Веллер так и не сможет сосредоточиться.
Фрэнк усмехнулся, и не стал спорить. Он прекрасно знал о мерзком характере Перкинса, который оказался выброшенным на дно жизни, именно потому, что не умел льстить, пресмыкаться, и не видел различий между бедным и богатым. Фрэнк не удержался, и когда проходил мимо сцены, поймал руку Ирэн и поцеловал с улыбкой, стараясь её ободрить. Оказавшись на улице, быстро зашагал по тротуару к своему "Мустангу". Услышав рёв несущейся машины, удивлённо обернулся. По улице стремительно нёсся взявшийся ниоткуда "понтиак" чёрного цвета. Глазастая, тупая морда, с торчащими "клыками" из решётки радиатора быстро увеличивалась в размерах. Фрэнк инстинктивно отпрянул, в последнее мгновение выкатился из-под колёс машины. С трудом поднявшись, он оглядел улицу, но мерзавца простыл и след. Доковыляв до машины, и уняв дрожь в пальцах, завёл мотор, решив все-таки поехать на завод.
- Здравствуйте, миссис Леман. Для меня есть что-нибудь? Спасибо! - сказал он, взяв из рук секретарши папку.
- Мистер Кармайкл, вас ждут, - сказала она осторожно.
Фрэнк обернулся и скривился от досады, увидев приземистую, маленького роста женщину, с абсолютным отсутствием талии и покатыми плечами, одетую в бесформенный балахон темно-серого цвета. Почти квадратное лицо, обрамленное иссиня-чёрными волосами, уложенными в старомодную причёску, тёмные, выпуклые глаза рептилии, способной убить взглядом, длинный нос и тонкие губы не вызвали ничего, кроме омерзения.
- Мистер Кармайкл! - взвизгнула дама. - Вы должны меня выслушать!
- Мисс Розенберг, я вам уже все сказал, - резко бросил Фрэнк, совершенно не расположенный к разговору с этим уродливым крокодилом. - Письменно изложил все претензии, почему не могу напечатать ваше творение, - последние слова он произнёс с нескрываемым отвращением.
Он прошёл в кабинет и хотел закрыть дверь, но дама ворвалась за ним и нервно закричала:
- Мой роман - лучшее, что создавали когда-либо! А вы не хотите его даже прочитать!
- Я прочёл ваш роман. И не вижу никаких литературных достоинств, - устало объяснил Фрэнк, ощущая, как у него зверски разболелась ушибленная нога. Доковылял до стола, присел, поморщившись, и начал растирать колено. - Плоский, однобокий мир вашего романа оторван от реальности. Ваши персонажи произносят нудные, смертельно скучные монологи, будто герои древнегреческих трагедий. О каком уникальном сплаве железа с медью вы там талдычите? О мельхиоре?
- Мистер Кармайкл, я не писала диссертацию на тему металлургии. Это роман о великих людях, титанах мысли, - с пафосом произнесла Розенберг, и голос с сильным акцентом зазвучал, будто скрип железа по стеклу. - Это Библия предпринимательства! Основная идея моего романа в том, что капиталистический строй, является не только строем наивысшей справедливости, но и наивысшей морали. Разве вы не согласны с этим, мистер Кармайкл? Или вы считаете, что высшим строем является коммунизм? - спросила она саркастически.
- Я не располагаю временем для ведения философских дискуссий, - холодно проронил Фрэнк. - Вы прекрасно знаете, что я не разделяю вашу теорию. Обратитесь к мистеру Райзену. Уверен, он поддержит вас. Ваши мысли о том, что благотворительность - это зло, очень созвучны его принципам эгоизма и индивидуализма.
- Не эгоизма, а разумного эгоизма! Основная идея моей книги в том, что никто не должен жертвовать ради других своей жизнью, и не заставлять жертвовать ради себя. Я доказала, что альтруизм - это моральный кодекс диктатур! - выпалила Розенберг.
- Да при чем тут политический строй?! У вас извращённое понимание этой идеи! - разозлился Фрэнк. - Альтруизм - желание бескорыстно творить добро, которое идёт от сердца, из души. И не имеет ни малейшего значения, при каком строе живут люди! Ваши отрицательные персонажи используют гуманную идею, чтобы грабить других людей.
- Именно это я видела в России! - возбуждённо оборвала его Розенберг. - Я показала всему миру гибельность коммунизма и социализма, в основе которых лежит коллективизм и требование жертвовать всем ради общественного блага! - затараторила она.
- Вы подменили законы рыночной экономики действиями отдельных личностей с прекрасными идеалами. Исключили реальные механизмы, регулирующие рынок. Прославляете анархию.
- Я должна отметить, что вы ничего не поняли в моей философской системе, - произнесла Розенберг, скривившись в презрительной гримасе. - Рыночная экономика, свободный рынок - саморегулирующаяся система. Моя книга доказывает, если государство вмешивается в экономику, это приводит к её разрушению. Государство с помощью насильственных методов отнимает у производителей плоды их труда, чтобы тратить на огромное количество бездельников, сидящих на шее тех, кто умеет работать. Это путь к гибели!
- Мисс Розенберг, вы создали такой же миф, как большевики в России, - устало проронил Фрэнк, чувствуя, как дамочка все-таки завлекла его в бесполезную дискуссию. - Только, коммунисты ставили во главу угла якобы интересы общества, которые на самом деле были интересами кучки партийных бонз. А вы - эгоистичные желания одного индивидуума. С помощью прописных истин, которые знает и ребёнок, протаскиваете социал-дарвинизм, безжалостную, антигуманную теорию.
- Разве вас не убедила история о претворении в жизнь принципа уравниловки? - настаивала она, совершенно не прислушиваясь к тому, что говорит собеседник. - Вот яркий пример к чему приводит распределение общественного богатства, созданного талантливыми людьми, по принципу потребностей каждого паразита.
- У вас вульгарное понимание этой идеи. Применять на одном предприятии, как вы представили в вашей книге, подобный принцип - абсурдно. Маркс называл это "казарменным коммунизмом", и резко критиковал. Это не имеет ничего общего с тем коммунизмом, о котором он писал. Напомню, как звучит основной принцип коммунизма на самом деле: "когда вместе со всесторонним развитием индивидуумов вырастут и производительные силы, и все источники общественного богатства польются полным потоком, - лишь тогда общество сможет написать на своём знамени: от каждого по способностям, каждому - по потребностям". Где в вашей книге говорится о всестороннем развитии индивидуумов и источниках общественного богатства, которые льются полным потоком? - насмешливо спросил Фрэнк - Вы описываете жуткое, нищее общество.
- Вы читали Маркса, - с нескрываемым омерзением протянула Розенберг. - Я прихожу к выводу, что вы не просто человек левых, а ультралевых взглядов.
- Я бы вам посоветовал вначале читать то, что вы критикуете, а потом только это осуждать. А вы постоянно низвергаете то, в чем не смыслите, - спокойно возразил Фрэнк.
- Почему же вы можете печатать стишки продажной шлюхи о цветочках и птичках, и не хотите печатать серьёзную литературу? Пронизанную мудрыми, философскими мыслями? - с металлом в голосе изрекла Розенберг.
- Мисс, сборник стихов Симоны Бонье разошёлся мгновенно, - с гордостью сказал Фрэнк. - Мы сейчас готовим переиздание, которое выйдет большим тиражом. Я печатаю лишь то, что мне выгодно. Разве не этому учит ваша теория? - насмешливо добавил он - Вы должны радоваться, что я следую ей, хотя бы в чем-то.
- Вы сильно пожалеете, мистер Кармайкл, что отказали мне, - процедила она, сквозь зубы.
Фрэнк вздохнул с облегчением, провожая взглядом гордо удаляющуюся писательницу.
- Миссис Леман, принесите, пожалуйста, кофе и что-нибудь от головной боли, - нажав кнопку селекторной связи, проговорил он. - Да, позовите Мэллори. И ещё. Больше никогда не пускайте ко мне эту даму.