Глава 14
Адреналин и эндорфин! Напряженно и радостно! Эх, Игорь Иванович, неужто мной одни химикаты правят?! Я же всегда у вас таким рассудочным и расчетливым офицером слыл! Я же всегда себя таким отстраненным и холодным насмешником считал! А теперь злюсь и смеюсь! А хуже всего - все сразу и сильно! А у меня ведь и уровень другого вредоносного гормона - тестостерона поднимается! Страсть голову кружит и дыхание крадет! У меня! У того, кто за всю жизнь только одну девицу в постель положил, не думая о стране и о ваших приказах, Игорь Иванович! А главное, - о стране и приказах ваших не думал я тогда только из-за того, что еще пацаном был, еще погон на плечах не носил!
Поймал себя на мысли, что напеваю немецкую песенку, - напористую и задающую ритм моему скорому и жесткому шагу. Немецкие песенки мне как нельзя кстати! В них про страсть поют, как про войну, а про войну, как про страсть!
Радостное нетерпение поднимает меня над землей. С трудом сдерживаюсь, чтобы не пристать к первой попавшейся девушке, чтобы не заговорить с первым встречным. Со мной такого и после бутылки водки не было. Мне просто нельзя терять голову - даже, когда нужно пить, напаивая противника… и я никогда головы не терял - даже, когда пил черт знает что и черт знает с кем. Я обязан мыслить ясно, как бы тяжело это ни было, какой бы сложной ни была ситуация. А теперь… Надо мне скорей находить вконец потерянный рассудок. Пора мне, пусть и будучи не в ясном разуме, браться за ум.
Остановился в подворотне, осмотрелся и проник в подвал. Скинул потертую куртку Вольфа и спустил штаны… только запамятовал выправить их из тугих голенищ. Черт… Игорь Иванович, совсем скверная да дырявая у меня голова стала! Смеюсь над собой молча, смотря на себя в зеркальном осколке! Прискорбное зрелище!
Сосредоточиться надо. Натянул кожаные штаны и накинул на плечи, поверх борцовской майки, кожаный пиджак. Пригладил вздыбленные волосы и втер тонирующий бальзам, чуть затемняя и золотя их. Стер с лица напряженную жесткость и нарисовал спокойную высокомерность. Открыл во всю ширину прищуренные глаза и расправил сведенные плечи, выкидывая из головы резкие рывки Вольфа. Нацепил на руку не в меру дорогие часы и вышел на свет. Взглянул на мир "волчьим взглядом" напоследок и прикрыл глаза темными очками - серыми стеклами, вставленными в оправу не дешевле всех остальных вещей Яна.
Мой Ян рассчитан на одного пана Мсцишевского. Я сотворил его, собираясь вызвать не только доверие и уважение сурового поляка, но и его привязанность. Мой Ян - поляк простого происхождения, но чистой крови. Он умен и горд, с вида уравновешен, но в глубине души - горяч до безрассудства. Он человек, обладающий всеми качествами, присущими пану Мсцишевскому. Только Ян малость выставляется по молодости и тяготеет к грубому блеску по бескультурью, но все - по мелочам. Такие недостатки несущественны и простительны, а главное, - они убедительны. Когда человек не совсем правилен - он всегда живее. А когда образ похож на объект в целом, но отличен в ерунде - он не только правдоподобнее, но и притягательнее. Такой образ цепляет объект, как крючком, - останавливает на себе его взгляд, обращает на себя его внимание, заставляет его над собой задуматься. Неточности нужны. Видя Яна, пан Мсцишевский видит свое подобие, но не себя. Вот поляк и старается сделать из него себя, вникая в его судьбу, как в свою. Он видит в молодости Яна не свою молодость, но нечто близкое. Вот и старается задать его будущему свое направление, беспокоясь о нем, как о себе. Я Мсцишевского крепко подцепил. Он верит мне… моему Яну. Он верит мне с готовностью, не проводя серьезных проверок и не замечая подвоха. А ведь связь Яна с провальными операциями, пусть не очевидна, но просматривается. Только Мсцишевский продолжает полагать, что я помогаю, а не мешаю ему вести дела с британцами - с друзьями врага, общего для всех остальных.
Глава 15
В пределах видимости один Войцех - рослый и мощный боевик бандитской группировки, отслуживший в польском десанте и подавшийся на чужбину искать… Не знаю, что он здесь искал. Знаю, что нашел его пан Мсцишевский. Войцех не всегда при нем, но входит в его ближний круг - вот я с бойцом контакт и держу твердой рукой. Он считает меня товарищем. А напрасно.
Правда, я считаю, что он мог бы стать неплохим парнем, но - не стал ведь. Просто, Войцех - боец, выделяющийся из всех остальных. С его могучей силой и скромным умом он послушен и предан. Я бы сказал, что таким солдат быть и должен, да внутренний стержень у него слабоват. Подчиняется он не всем подряд, но разница между армейским командиром и паном Мсцишевским по его мнению невелика. Он служит преступнику, связанному с врагом Польши, так же верно, как служил своей стране. Такой он - Войцех - вольный вояка. Только, в итоге, при командире всегда и везде, а один - никуда и никак. Наемник чистой воды - с принципами, но - с простыми. Вот я и думаю его подчинить и перекупить со временем - положил я на него глаз и намерен на свою сторону перетянуть. Только мне в него придирчивее всмотреться надо - не такой он простой и прямой, каким кажется. Вроде туповат, а не совсем. Да не беда. Я могу переманить и не такого - было бы только нужно.
Прошел во двор и окликнул Войцеха, сидящего на стертой лестнице и рассеяно перекидывающего в руке выкидной нож.
- Войцех, что не при деле?!
- Ян, ты?!
- Я!
Поляк поднял на меня разморенный взгляд и прищурился на солнце.
- А что ты веселый такой?
- Рад тебя видеть, Войцех!
- Снова ты за свое, Ян… все у тебя с издевками всегда.
- Да какие ж издевки?! Давно не виделись - вот и все!
- Да, давно тебя не видно было…
Подошел к нему, опустился на ступеньку рядом, перехватил взлетевший нож, перекинул пару раз и вернул Войцеху.
- Да дела. Я и к вам с делом пришел.
- К пану нашему пришел?
- Да, Войцех.
- Он тебя давно ждал… У него к тебе тоже дело. Похоже, серьезное что-то сказать хочет.
- Насчет?
- Не знаю, Ян… Наверное, насчет дальнейших ваших с ним дел.
- Еще партия приходит?
Войцех лениво подкинул нож и повернулся ко мне, щурясь еще сильнее.
- Нет. Думаю, другое дело…
- А что еще?
Войцех повел широченными плечами - видно намеревался плечами пожать, но поленился.
- Я не знаю, Ян… Я только так - догадку имею.
- Так скажи, что думаешь?
- Знаешь же, что у него сын погиб?
- Три года прошло.
- Для нас прошло, а для него нет, Ян.
- Ясно. Сын же.
- Да… Только важнее, что стареет пан… Сдает он сильно, Ян, в последнее время. Нас же власти прижимать стали - по его нервам все это бьет. А дело пану передать некому. Думаю, тебе он все свои дела доверить решил.
- Мне? Все дела? Войцех, да как ты до такого додумался?
- Многое у нас изменилось, Ян, с тех пор, как ты в последний раз приезжал. Не осталось у нас никого из тех, кто на тебя хоть раз косо посмотрел или хоть слово насчет тебя поперек пану сказал. Всех таких устранил пан. Порядок он твердой рукой наводит. Он и из личной охраны трех людей поменял. Думаю, хочет пан тебя с этих пор своим сыном считать. Думаю, при встрече он тебя назвать сыном намерен.
- Ты же вроде не пьян, Войцех?
- Ян, я ведь не просто так… Он же только и твердит нам всем, что ты всегда все знаешь, всегда все можешь… Как сын, ты пану стал, Ян.
- Вот как… Я не в курсе.
- Да ты пропадаешь все… вот все и пропускаешь.
- Верно, пропустил такие дела…
Я хватанул хищной рукой воздух. Войцех ухмыльнулся.
- Да ты на него похож, Ян. Он тоже так вот воздух хватает, как кот крысу, когда дело идет.
- Нет, Войцех, я другой.
- Даже его сын так на него похож не был, как ты, Ян. Мне вот все думается, что твой отец такой же, как наш пан.
- Не такой, но мы все одного рода-племени, Войцех, - "волчьего" племени.
- Это как, Ян?
- Мы не люди и не "псы", а - "волки".
- Не знал такого разделения.
- А ты не такой, Войцех. Ты - особенный. Ты - "медведь". Просто, "медведей" меньше и они к меньшему подразделению приписаны.
- Ты же не серьезно, да?
- И да, и нет. Я же всегда так - отчасти серьезно, а отчасти…
- А "медведь" - это хорошо?
- "Волкам" "медведи" по душе, Войцех. Мы с вами охотно дело имеем.
Я навел на поляка хищные глаза, спрятанные за темными стеклами. Нет, не лжет он. Правду говорит. А Войцех на домыслы не силен - он сложные мысленные конструкции не строит, а только достраивает готовые, стоящие у него перед глазами. Видно, Мсцишевский, и правда, меня сыном назовет в скором времени. Вот так дела! Эх, ждет меня награда! Да не дождется… Мои хищные глаза затягивает страстной мутью и… Моя красавица является ко мне из солнечных лучей… встает перед глазами и слепит, и жжет.
Я снял темные очки, опуская глаза на пыльную лестницу. Войцех рассеяно взглянул на меня.
- Ян, да ты бледный… и глаза у тебя болезнью блестят. Ты болен, да?
- Нет, не болен… А вообще, нет… вернее, да. Да, я - болен, Войцех.
- Тебе, может, антибиотики нужны?
- Нет, Войцех… Мне не антибиотики, а транквилизаторы нужны - в убойных дозировках.
- Нет у меня их, Ян… спокойный я просто - не принимаю.
Я столько времени к Мсцишевскому в окружение внедрялся! Я с таким трудом втирался ему в доверие! А главное, - не пропали труды мои даром! Он готов отдать мне все! А я готов все у него взять! Только я не могу! Не могу я не думать о ней - о зараженной девушке, запертой в клетке, как последняя подопытная крыса! Вашу ж!..